Разок за деньги или деньги всему начало

Иванович Джанет

Точно. Меня уже здесь нет.

– Ничего ты со мной не сделаешь, - заявила я.
– Тебе меня не запугать, и ты меня не возбуждаешь.

– Ты врешь.

Он схватил меня за плечо и сдавил так, что у меня вырвался крик.

Я пнула его в голень, а он ударил меня. Я не увидела, как двигалась его рука. В ушах раздался хруст, и голова резко дернулась назад. Я ощутила вкус крови и несколько раз сморгнула, чтобы убрать пелену с глаз. Когда большая часть звезд погасла, я выстрелила мощной струей из Шур Гарда ему в лицо.

Он завыл от боли и ярости и закружился

по улице, прижимая руки к глазам. Вой трансформировался в удушье, и он встал на четвереньки как какое-то ужасное животное – большой злой раненый бык.

Джимми Альфа бежал через улицу в сопровождении секретарши и человека, которого я прежде не видела.

Мужчина опустился на землю около Рамиреза, стараясь успокоить его, уговаривая, что через минуту все будет в порядке, советуя глубоко дышать.

Альфа с секретаршей суетились вокруг меня.

– Боже, - причитал Альфа, сунув чистый носовой платок в мою руку.
– Вы в порядке? Он ничего не сломал, не так ли?

Я приложила платок ко рту и держала его, по ходу дела проводя языком по зубам, чтобы проверить, все ли зубы целы.

– Думаю, все нормально.

– Мне в самом деле жаль, - каялся Джимми.
– Не знаю, что с ним такое, почему он нападает на женщин. Я прошу прощения за него. Не знаю, что делать.

Я была не в настроении принять извинения.

– Вы много чего можете сделать, - заметила я.
– Показать его психиатру. Закрыть его. Забрать в ветеринарную лечебницу. Кастрировать.

– Я заплачу за доктора, - предложил Джимми Альфа.
– Вы хотите пойти к доктору?

– Единственное место, куда я собираюсь пойти – это полицейский участок. Я выдвину обвинения, и меня никто не остановит.

– Подумайте хотя бы день, - умолял Джимми.
– По крайней мере, подождите, пока успокоитесь. Не может он сейчас возиться еще с одним обвинением в нападении.

12

Я дернула дверь машины и с трудом втиснулась за руль. Потом лихо отъехала от бордюра, нисколько не заботясь, что перееду кого-нибудь. Ехала я на предельной скорости, не оглядываясь назад. На светофоре остановилась и оценила нанесенный ущерб в зеркальце заднего вида. Верхняя губа была разбита и еще кровоточила. На левой щеке проступал фиолетовый синяк. Щека и губы стали опухать.

Я прижалась к рулю и всеми силами постаралась успокоиться. Затем свернула в южном направлении со Старк Стрит на Стейт Стрит и по Стейт доехала до Гамильтон. Когда я добралась до Гамильтон, почувствовав себя в безопасности в родной стихии, то позволила себе остановиться и подумать. Я заехала на стоянку у магазина и некоторое время сидела в машине. Мне необходимо было поехать в полицейский участок и подать заявление, но так не хотелось покидать родные пенаты, где ощущала себя в безопасности, и к тому же, не было уверенности, как в полиции посмотрят на этот случай с Рамирезом. Он мне угрожал, но я ведь сознательно спровоцировала его, торча под носом напротив гимнастического клуба. Не очень-то разумно.

С того момента, как возле меня возник Рамирез, я была под воздействием

большой дозы адреналина, сейчас же адреналин весь выходил, и подкрадывались боль и истощение сил. Челюсть и рука болели, а пульс, похоже, упал до двенадцати ударов в минуту.

Смирись, сказала я себе, ты не поедешь сегодня в полицейский участок подавать заявление. Я порылась в сумке, пока не нашла карточку Дорси. Может, лучше связаться с ним и поплакаться. Я набрала его номер и оставила сообщение на автоответчике. Я не стала вдаваться в подробности. Не думаю, что смогла бы пройти через это дважды.

Я дотащилась до магазина и купила виноградное мороженое на палочке.

– ‘Оала а’арию, - промямлила я продавцу.
– Моя гу’а раждуашь.

– Может, вам показаться врачу?

Я вскрыла упаковку мороженого и приложила лед к губе.

Аххх, - облегченно вздохнула я. – ‘Се ройдет.

Я вернулась в машину, завела мотор и въехала задом в пикап. Вся моя жизнь пронеслась перед моими глазами. Я пропала. Боже, молила я, только бы не было вмятины.

Мы оба вышли и осмотрели наши машины. На пикапе не было ни царапины, ни вмятины, ни покарябанной краски, ни пятнышка на блестящей поверхности. «Чероки» же выглядел так, будто кто-то прошелся консервным ножом по заднему крылу.

Парень с пикапа уставился на мою губу.

– Домашние разборки?

– А’ария.

– Полагаю, это не твой день.

– Каждый джень не ‘ой, - согласилась я.

Поскольку авария произошла по моей вине, а его машина не пострадала, мы не стали заниматься традиционным обменом страховками. Я последний раз взглянула на повреждения, еще раз сильно содрогнувшись, и ускользнула прочь, дискутируя сама с собой, что лучше - самоубийство или необходимость предстать перед Морелли.

Телефон зазвонил, когда я вошла в квартиру. Это был Дорси.

– Я ыд’игаю об’инение ‘ротих Ра’иреша, - заявила я.
– Он ударил ‘еня шелуст.

– Где это случилось?

– Штарк Штрит.

Я посвятила его в детали, но отказалась от предложения прийти ко мне в квартиру и забрать заявление. Не хотела давать ему возможность пересечься с Морелли. Я пообещала окончательно оформить бумаги завтра.

Я приняла душ, а на ужин поела мороженое. Каждые десять минут я проверяла, выглядывая в окно, нет ли признака присутствия Морелли на парковке. Машину я поставила в самом дальнем углу, где было самое скудное освещение. Если переживу сегодняшнюю ночь, то завтра отведу «чероки» в мастерскую к Элу и погляжу, сможет ли он по-быстрому отремонтировать джип. Не имею понятия, чем придется платить.

До одиннадцати я смотрела телевизор, потом пошла спать, прихватив для компании клетку с Рексом. Звонков от Рамиреза не поступало, и Морелли не подавал знак. Не знала, то ли испытывать облегчение, то ли разочаровываться. Я не имела понятия, прослушивал ли меня Морелли, защищая согласно соглашению, но спала со спреем, портативным телефоном и пистолетом на ночном столике.

Телефон зазвонил в шесть тридцать. Это был Морелли.

– Время вставать, - сообщил он.

Я глянула на часы.