Разок за деньги или деньги всему начало
Шрифт:
Я прихватила ключи, и у одного из них был маленький символ «бьюика». Вот неожиданность.
– Еще кое-что, - сказала я.
– Не возражаете, если я позаимствую вашу машину препроводить вас в центр?
– Полагаю, все будет в порядке, пока мы не используем слишком много горючего. Я на фиксированном пособии, знаешь ли.
Я покончила с мистером Ерлингом в рекордное время и не позаботилась забежать к Дорси. На пути домой сделала остановку в офисе, чтобы забрать свой чек, и задержалась в банке обналичить его. Потом припарковала машину мистера Ерлинга как можно ближе к двери, чтобы
Я взбежала по лестнице и позвонила домой, съежившись от мысли, что мне предстоит сделать.
– Папа на выезде?
– спросила я.
– Мне нужно кое-куда съездить.
– Он сегодня не у дел. Он прямо здесь сейчас. Куда тебе надо?
– В квартирный комплекс на Роут 1.
Еще раз поежилась.
– Сейчас?
– Да.
– Очень глубокий вздох.
– Сейчас.
– У меня вечером будут фаршированные яйца. Тебе нравятся фаршированные яйца?
Трудно вообразить, как же я хотела эти фаршированные яйца. Больше, чем хороший секс, быструю машину, прохладную ночь или брови. Я хотела хоть ненадолго ощутить себя ребенком. Хотела почувствовать себя безоговорочно в безопасности. Чтобы мамочка кудахтала надо мной, наливая стакан молока, освобождая от вселенской ответственности. Я желала провести несколько часов в доме, загроможденном ужасной мягкой мебелью и наполненном тяжелыми кухонными ароматами.
– Фаршированные яйца - это было бы неплохо.
Мой отец появился у задней двери через пятнадцать минут. Он содрогнулся при виде меня.
– Несчастный случай на парковке, - пояснила я.
– Загорелась машина, а я стояла слишком близко.
Я дала ему адрес и попросила по пути сделать остановку на Кей-Март. Тридцать минут спустя он высадил меня у стоянки при доме Морелли.
– Скажи маме, что я буду около шести, - попросила я его.
Он глянул на «нову» и на только что приобретенный ящик с моторным маслом.
– Может, мне стоит остаться и удостовериться, что это заведется.
Я скормила машине три канистры и проверила указатель уровня. И подала отцу знак, что все в порядке. Кажется, я его не убедила. Потом устроилась за рулем, заехала кулаком по приборной панели и погнула ее.
– Каждый раз так стартуем, - крикнула я.
Папашу я все еще не впечатлила, знаю, он думает, что мне следовало купить «бьюик». Такие унижения никогда с «бьюиками» не приключаются. Мы вместе выехали с парковки. Я махнула ему, направляя «нову» в сторону Старосветского Магазина Глушителей. Мимо остроконечной оранжевой крыши мотеля «Хауард Джонсон», мимо трейлерного парка «Тенистая роща», мимо собачьего питомника «Счастливые дни». Другие водители уступали мне дорогу, не осмеливаясь заступить мой громоподобный путь. Через семь миль у меня поднялось настроение от вида желто-черного знака магазина глушителей.
Чтобы скрыть брови, точнее, их отсутствие, я одела свои очки «оуклиз», тем не менее, у продавца возникла замедленная реакция. Потом заполнила бумаги, отдала ему ключи и уселась в маленькой комнатушке, зарезервированной для родителей больных машинок. И сорок пять минут спустя была уже в
Матушка начала мне выговаривать, как только я добралась до крыльца.
– Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все хуже и хуже. Синяки и порезы, а сейчас, что приключилось с твоими волосами, и, обожежмой, у тебя бровей нет? Что случилось с твоими бровями? Твой отец сказал, ты была на пожаре.
– Машина загорелась на моей парковке. Это было нечто.
– Я видела это по телевизору, - вмешалась бабуля Мазур, пропихиваясь мимо матушки.
– Они сказали, что это бомба. Послала машину высоко в небеса. И какой-то парень был в машине. Некий чувак по фамилии Байерс. Немного же осталось от него.
Бабуля Мазур вырядилась в розово-оранжевую ситцевую блузку с кружевными вставками на рукавах, яркие голубые шорты из спандекса, белые кеды и чулки, перекрученные как раз выше коленок.
– Мне нравятся твои шорты, - заметила я.
– Великолепный цвет.
– Она сегодня днем в этом ходила в похоронное бюро, - крикнул папаша с кухни. – Смотрины Тони Манкузо.
– Скажу тебе, это было что-то, - поделилась бабуля Мазур.
– Там были ветераны американских зарубежных войн. Лучшие смотрины в этом месяце. И Тони неплохо выглядел. Они повязали ему один из тех галстуков с лошадиной головой.
– С тех пор нам уже раз семь звонили, - сообщила матушка.
– Я всем говорю, что она забыла утром принять лекарство.
Бабуля Мазур защелкала челюстями.
– Никто здесь не смыслит в моде. Ты почти никогда не носишь ничего другого.
Она глянула на свои шорты.
– Что думаешь?
– спросила она меня.
– Думаешь, сойдет для смотрин в разгар дня?
– Конечно, - заверила я, - но на вечер я бы одела черные.
– В точности, как я и думала. В следующий раз куплю себе черные.
К восьми я была уже сыта по горло хорошей пищей и мягкой мебелью и готова была еще раз надеть мантию независимого существования. Пошатываясь, я вышла из родительского дома, по уши нагруженная остатками еды, и погнала обратно домой.
Большую часть дня я избегала воспоминаний о взрыве, но настало время посмотреть в лицо фактам. Кто-то старался убить меня, и это был не Рамирез. Боксер хотел наказать меня и услышать, как я его умоляю. Рамирез был мерзок и запугивал меня, но он к тому же был предсказуем. Я знала, что он из себя представлял. Рамирез был просто сумасшедшим преступником.
А вот бомбу заложить – другое дело. Тут надо все умышленно рассчитать. Устроить взрыв - значит избавить мир от конкретного досаждающего человека.
Почему я? Размышляла я. Кто хотел, чтобы я умерла? Даже формулировка вопроса леденила мне сердце.
Я припарковала «нову» в середине стоянки, мне было любопытно, найду ли я в себе мужество завтра нажать на педаль газа. Машину Морелли сгребли в сторону, осталось только небольшое свидетельство пожара. Там, где стоял джип, щебенка потрескалась и покрылась выбоинами, но место преступления не огородили лентой, обгоревших обломков не было, чтобы как-то пометить место.