Разящий клинок

Кэмерон Майлз

Длинная Лапища хотел сказать, что это рабочий выход и он не желает попортить в драке приличную одежду, но всем троим было строжайше предписано соблюдать секретность. Поэтому он промолчал.

Сэр Милус состроил гримасу.

— Пойду скажу на воротах, мать-перемать, — бросил он и вышел, сопровождаемый слабым бряцанием, как и положено воину при полной выкладке.

— Бесится, потому что не его вахта, — сказал товарищам Безголовый. — Сэр Алкей его не сменил.

Они снова встали навытяжку, когда в караулку вошел, гремя поножами, Плохиш

Том.

— Порядок. Вы чисты. Выпейте за меня, сволочи.

Возник сэр Милус, Том что-то ему шепнул, и мрачное лицо знаменосца просветлело. Он сделал шаг назад и кивнул.

— Я — спать, — сообщил он чуть громче, чем нужно.

Лучники отсалютовали и, пока Плохиш Том не передумал, поспешили выйти из караулки на освещенный факелами внешний двор.

Они миновали ворота, обменялись там паролями с нордиканцами, и Калли с Бентом стремительно пересекли главную площадь. Длинная Лапища откололся.

— Прикинься впечатленным, — прошипел Калли. — Нам нельзя выглядеть слишком самоуверенными.

Так они какое-то время перемещались от статуи к статуе, пока Калли не успокоился. Бент остановился, сунув большие пальцы за ремень, и притворился, что восхищается изваянием обнаженной женщины с мечом.

— За нами идут, — удовлетворенно сообщил Калли. — Двигаем.

Спустя час оба сидели в освещенной масляными лампами таверне, внимая четырем музыкантам, которые играли на морейских инструментах. Лучники не знали, как последние называются, но музыка им понравилась, как и внимание двух молодых женщин, прицепившихся к чужеземцам.

Толпа была на удивление густа для такого позднего часа.

Девушка Бента распоясалась в своей настойчивости, и он с безмолвным призывом воззрился на Калли. Тот осторожно огляделся и пожал плечами.

— Потерпи еще чуток, — сказал он.

Позади Калли кто-то проговорил:

— Идите с девчонками.

Он обернулся, но за спиной никого не оказалось.

Калли наклонился к Бенту, подал знак, и Бент оскалился. Он стряхнул девицу с колен, швырнул музыкантам серебряный леопард и дал увлечь себя по шаткой лестнице наверх — на балкон и к каморкам с избыточно разукрашенными дверями.

Девушка Калли взяла его за руку и чуть ли не поволокла прочь от музыки, а старый рабочий в мятой соломенной шляпе на удивительно хорошем альбанском буркнул: «Везучий стервец!» Калли старательно ему подмигнул и взбежал по ступеням.

Длинная Лапища надвинул на глаза шляпу, расплатился за вино и юркнул за расшитую бисером шторку, служившую входной дверью.

На улице перед таверной не было людно, но человек десять стояли кто где, привалившись к углам и колоннам, все с мечами. Не расправляя плеч, он зашаркал вперед.

Один из уличных головорезов толкнул его — нарочно и сильно. Длинная Лапища позволил себе качнуться и упасть, как какой-нибудь недотепа.

— Иди отсюда к гребаной матери, деревенщина, — бросил ему головорез. — Держись подальше от моего меча.

Длинная Лапища отполз за угол и задал стрекача. У него было

три дня на знакомство с местностью, а он еще плохо ориентировался в темноте. Добравшись до конца переулка, он был вынужден развернуться и перелезть через ветхий забор. По церквушке он понял, что отсюда меньше стадия до дворца.

Сбросив вонючую крестьянскую куртку и соломенную шляпу, он стиснул в левой руке ножны с мечом и побежал.

Мужчина, сидевший на шлюхиной постели, был облачен в кольчугу. Остальное пространство заполнили двое его подручных, оба в подбитых гербовых накидках и с увесистыми дубинками.

— Итак, — заговорил мужчина. — Вы желаете уйти с императорской службы?

Калли пожал плечами.

— Может быть, да, а может, и нет, — сказал он. — Я слышал, это денежное дело.

Бенту не удалось тишком протиснуться в комнату. Он проводил взглядом девицу, которая с нескрываемым сожалением упорхнула по коридору. Заметил и то, что общий зал, оставшийся внизу, начали заполнять вооруженные люди.

— Похоже, вы заберете нас всяко, хотим мы этого или нет, — проговорил он.

Сидевший на постели развел руками и коварно улыбнулся:

— Ты понимаешь, чужеземец, что твои товарищи в любом случае сочтут тебя дезертиром?

Капитан выразился недвусмысленно: им следует до самого конца притворяться алчными наемниками. Калли прищурился.

— Намекаете, что денег-то и нет? — спросил он, держа руку на рукояти кинжала.

Амбалы в накидках устремились к нему, поднимая дубинки.

— О деньгах потолкуем позже, — сказал мужчина. — Это не мне решать.

— Мне не нравится такой расклад, — отозвался Бент.

До сих пор он стоял на пороге пригнувшись, ограниченный собственными габаритами и теснотой каморки. Сейчас он выпрямился. Меч полностью не обнажил и предпочел врезать навершием по зубам ближайшему бугаю, который имел глупость его игнорировать. Тот согнулся пополам, выплевывая зубы, и Бент на одном дыхании сломал ему нос и заехал коленом в пах, тогда как Калли выхватил кинжал правой рукой и перебросил его в левую, сбив противника с толку. Тот блокировал пустую правую и получил в глаз с левой. Он рухнул замертво. Противник Бента повалился, хрипя, и разинул рот в намерении закричать.

Калли посмотрел на Бента:

— Полюбуйся, что ты натворил.

Бент наступил лежащему на горло.

Человек на постели стал белее полотна.

— Не прикасайтесь ко мне, — сказал он. — Мои люди повсюду.

Калли встряхнул головой:

— Так что — денег нет?

Тот закусил губу.

— Я тебя выпотрошу, если заорешь, — пообещал Бент и притворил дверь. Калли же он сказал: — Там двадцать человек. Не думаю, что они собираются вступать в переговоры.

— Мать-перемать, — качнул головой Калли и обратился к нанимателю: — Ты думал, мы не справимся с двумя жирными ушлепками? — Он пришел в раздражение. — Ну и вот, теперь ты с нами наедине. План-то, оказывается, дрянной?