Разящий клинок
Шрифт:
Габриэль в темноте простер руки, обнял брата, и они постояли так десяток секунд.
— Она тебе хоть нравится? — спросил Гэвин.
— Нет, — прошептал Габриэль. — Как ты проницательно заметил, мне нравится кое-кто другой. Мне нужно побольше музыки. Спасибо, что пошел за мной.
Утром, когда солнце еще висело над горизонтом, Уилфул Убийца явился на построение первым. Он то и дело пускал ветры, у него была тяжелая голова, и наплясался он вволю, но подготовился — торба коня наполнена кормом, оружие начищено, смазано и зачехлено, а тяжелый зимний плащ скатан позади седла: маршируй куда хочешь.
Через час,
Новая неделя принесла перемены — мелкие, но из тех, что предвещают крупные.
До войска снизошла группа портных, которые принялись кроить закупленную на рынке ткань, и все вдруг облачились в одинаковые алые штаны и дублеты и в новенькие сюрко поверх доспехов. Всюду пестрели морейские ленточки — красные, зеленые и белые, нацепленные по комплекту на каждое плечо и вплетенные в конские гривы. Во дворе появились штандарты, изготовленные за пределами дворца. На одном была изображена Святая Катерина с ее колесом страданий, а на других — восьмеричные узлы на красном, белом и зеленом фоне. Разбираясь, кому где стоять у штандартов, войско обнаружило, что в ряды его влилось значительное число галлейских и иберийских наемников, служивших ранее герцогу Андронику.
Сэр Бесканон стал вторым знаменосцем и нес Святую Катерину. Сэру Милусу достался стяг войска — черный, с тремя восьмерками. Войско разделилось на три неравные части; первой, в сотню копейщиков, командовали сэр Йоханнес с четырьмя капралами — сэром Джорджем Брювсом, сэром Фрэнсисом Эткортом, сэром Альфонсом д’Эсте и сэром Гонзаго д’Авия: последние двое были новичками из латиникона. Второй отряд в пятьдесят копейщиков возглавлял сэр Гэвин, а в качестве капралов назначили Ранальда Лаклана и сэра Майкла. Третьим, в который тоже вошло пятьдесят копейщиков, но только на бумаге, а в действительности меньше, командовал Гельфред; капралами были госпожа Элисон и сэр Алкей. Отряд сэра Йоханнеса был белым, сэра Гэвина — красным, а Гельфреда — зеленым. При каждом копье находились тяжеловооруженный ратник, почти не хуже оснащенный оруженосец в седле, мечтающий о ратной службе паж и лучник-другой.
Новичков проклинали, и чуть ли не все, кто был в списках, заявили, что войску никогда не оправиться — мол, слишком много новых лиц с чуждыми взглядами, личной неприязнью, с иными обычаями и языком. От новых лучников не было никакого толку, а новые тяжеловооруженные всадники еле держались в седле. Или так о них говорили.
Набралась и четверка новых женщин: все — истриканки из степей, лучницы, пешие и конные. Они держались особняком и отвергали любые подходы со стороны Дубовой Скамьи и Изюминки. Как и всех остальных. Мужчины, жители степей, их тоже сторонились.
Плохиш Том утешал новобранцев трудом.
Те, кто мучился от похмелья, худо-бедно сносили примерки. Мэг привлекла швей к работе, и если пару раз уткнулась в колени лбом и улыбнулась улыбкой летучей и светлой, то в целом выглядела счастливейшей женщиной — возможно, не настолько, как леди Кайтлин, которая после свадебного завтрака уселась шить штаны с другими опытными мастерицами под руководством прачки Лизы.
Граф Зак привел к воротам внешнего двора триста лошадей, одну — самолично. Он презентовал ее Мегас Дукасу, который с удовольствием принял дар — рослого жеребца,
— Он может быть сволочью, — предупредил Зак и пожал плечами. — Как и я. Твоя Изюминка свободна?
Если перемена темы и удивила Мегас Дукаса, он этого не показал.
— Воистину так, — сказал он.
Граф Зак откашлялся.
— Любовники-то у нее были? — Судя по выражению лица, ему было стыдно спрашивать.
Мегас Дукас позволил себе легчайшую улыбку.
— Не исключено, — признал он.
Граф Зак вздохнул.
— Могу ли я за ней поухаживать?
— А если я скажу «да», ты будешь и дальше приводить лошадей? — спросил Мегас Дукас. Обойдясь без седла, он взгромоздился на своего нового коня и пустил его вскачь.
Через час, по-прежнему бесседельный, он остановился возле Изюминки, которой все еще обметывали штаны портные чрезвычайно строгого вида. Она только что предложила раздеться до булок.
— Элисон? Я продал тебя графу Заку за триста лошадей, — сообщил Мегас Дукас. — Это неплохая сделка — он на тебе женится.
Она нахмурилась, затем кивнула.
— Триста — цена приличная, — согласилась она. — Он коротышка, но я им увлеклась.
— Давненько же ты никем не увлекалась, — оскалился он.
— Кроме тебя, — сказала она.
Он покраснел, и она рассмеялась ему в лицо.
— Что ж, рад, что это взаимно, — сказал Мегас Дукас. — Будь ласковой с портнихами.
Он поехал на поиски сэра Майкла, который, как оказалось, уминал остатки скромного свадебного завтрака, одновременно проверяя с казначеем счета воинства.
Капитан вошел, поклонился оставшимся дамам, поцеловал им руки, чмокнул в щеки и взял Майкла за плечо. Тот мгновенно насторожился.
Оба вышли из караулки, где гости пили вино; за ними двинулся отец Арно, который далее, пока они не очутились в капитанских покоях, поддерживал любезную и крайне неестественную беседу.
Сэр Майкл огляделся. Тоби налил ему горячего вина из лежавшего у камина меха и вышел, притворив за собой дверь.
Капитан перевел дух и вздернул подбородок — один из редких признаков того, что он нервничает.
— Извини, Майкл, — сказал он. — Дело нехорошее, и я утаил его от тебя, чтобы не портить свадьбу.
Майкл снова огляделся.
— Господи Иисусе, да что случилось?
— Так не годится, Габриэль, — вмешался отец Арно и объяснил Майклу: — Капталь де Рут, который служит королю, схватил вашего родителя как изменника. Был бой, и ваш отец проиграл. Вчистую. Если ему вынесут приговор...
Майкл тяжело сел, на лице его не дрогнул ни один мускул.
Капитан свирепо глянул на священника, а тот ослепительно улыбнулся.
— Я сотню раз называл его предателем, — сказал Майкл. — А он использовал ваше имя.
Капитан ощерился, как разозленный кот.
— Я знал, что звать капеллана — ошибка. — Смерив взглядом священника, он продолжил: — Приор направил мне несколько посланий. Он говорит, что отцу Арно можно доверять. Несмотря на проказы с моей личностью. Вообще говоря, с тех пор, как я открыл, что мой брат написал матери, мне кажется, что это больше не имеет значения. — Он посмотрел на Майкла. — Это я так, болтаю. Майкл, ты мне нужен. Я замышляю зимнюю кампанию, а ты понимаешь, что это значит.