Реабилитация
Шрифт:
Переодевшись в теплых белый халат, принимаю ванну с пеной, готовлю себе яичницу с беконом, под ритмы расслабляющих мелодий из приемника. Все так, каким и было, всего полгода назад - предсказуемым, размеренным, безопасным….
Это все, чего мне сегодня хотелось - безопасности.
Почувствовать себя в ладу с собой. Верно, говорят, дом там - где твое сердце. Мое нуждалось, в ощущении покоя. Слишком часто мою жизнь сотрясало чужое горе, беды и старуха смерть. По сути своей, я была запуганным щенком, запрятавшимся
Маленькой девочкой, возомнившей себя, супергероем, да вот только быстро исчерпавшей запас сил. Это только в фильмах, можно было воскрешать людей, всегда имелся добрый волшебник, способный предоставить вам второй шанс. В жизни же, было все и сразу – набело.
Если ты умер, то это означает лишь одно – твои кости грызут червяки, а твою семью сотрясают ужас потери и страдания.
И никаких вторых шансов.
Нельзя переиграть финал, или попросить еще один дубль. Причиняя боль, ты причиняешь ее, без права возврата. Ты впечатываешь гвозди в чье – то сердце, навсегда.
– Жизнь….
Комкаю пальцами подушку, и глубже зарываюсь в одеяло. Маленькие прозрачные капельки, делают мокрым белый материал, а я так и не могу понять, что это мои слезы….
Глава 28.
Надо просто жить. Баловать себя вкусным, строить семью или не строить, делать карьеру или не делать, уезжать в другие страны, читать красивые книги, ходить босиком по весенней траве, собирать полевые цветы, булькать лимонадом через трубочку и временами поворачиваться задом к стереотипам общества.
Эльчин Сафарли.
– Да, нет, же!
Заорала я во все горло, видя как мой коллега, пытается поставить Егора на коньки. Пожилой мужчина, порекомендованный Василием Геннадьевичем, уже который час пытался не допустить смертоубийства. И не допустить того, чтобы мой многомесячный труд пошел с молотка.
– Вы что не видите, под каким наклоном он ногу ставит?
Да, все же командные мероприятия, не мой вид «спорта», я лидер и не терплю возражений. На свой пристрастный взгляд, мне виднее, что с ним делать.
– Дайте мне коньки!
– Вик?
Попытался возразить мне Егор, едва ли не первые слова, что он произнес, после вчерашней ссоры. Лед нам выдали на пару часов, и то лишь после того, как Вознесенский и Макеев, подняли свои связи.
– Ты уверена?
Ах, если бы! Но падать в грязь лицом не хотелось, а контролировать тренировку другим путем, возможности не было.
– Лучше шнуруй, а то подвернешь.
Вот поломать свои две целые ноги в мои планы не входило, но я твердо сделала шаг на лед. Когда – то в детстве, когда еще родители были вместе, они водили меня зимой на каток и, держа за две руки, учили скользить. Те времена прошли, девочка сильно выросла, а вот страх, потерять почву под ногами, остался
– Вик.
Егор попытался заскользить ко мне, но я резко выставила вперед руки.
– Если я буду падать, наврежу и тебе! Так что держись подальше.
Все дружно заржали, а у меня так дрожали колени, что проще было добраться до Егора на четвереньках. Я понятия не имела как, но жизненно необходимо было вернуть Егора в команду, потому что только при взгляде на ледовый стадион, его глаза светились жизнью. Чтобы человек увидел цель, его нужно поманить мечтой.
– Егор, как нога?
Сделав поворот на коньках, парень плавно отвернулся от меня.
– Василий Геннадьевич, Андрей Сергеевич, вы можете пойти отдохнуть, я сама справлюсь.
Мешков, новый тренер Егора попытался возразить, но Василий Геннадьевич, очень понимающий и мудрый человек, увел его прочь. Заниматься с Егором один на один, было привычнее и для него и для меня.
– Егор, еще раз. Как сильно болит нога?
Парень отдалялся все дальше, а я так и скользила на месте, боясь сделать шаг и сломать себе позвоночник.
– Егор.
И черт дернул меня сделать самостоятельное движение, перепутал мне небо с землей. От удара в глазах даже звездочки заплясали, и я испугалась, что вот выключись я сейчас, не миновать мне сотрясения.
– Волкова, ну чтоб тебя!
Щукин тянул ко мне руку, но я лишь ударила по ней.
– Опара на больную ногу, увеличивает нагрузку на кость! Забыл, что ты напичкан металлом, как Росомаха?
– Сама встанешь?
Можно подумать, у меня был другой выход. Чувствуя себя семидесятилетней старухой я, держась за спину, с трудом перекатилась на четвереньки, все же встала на трясущиеся ноги. Тело ломило страшно.
– Талант!
Съязвил Егор.
– А ты бы смог реанимировать человека?
Щукин скривил лицо.
– Вот и не упрекай, что я не стою на коньках.
– А я не смеюсь, между прочим. Просто, зачем бросаться на амбразуру, если не стоишь на лезвии?
– Я тебя сколько раз окликнула?
– Прости. Нога почти не болит.
Против воли, улыбаюсь, облегченно выдыхая. Это значит, что мы на правильном пути.
– Но я настолько не в форме, что даже стыдно парням на глаза попадаться.
– Егор, - на свой страх и риск упасть, беру парня за руку, и подтягиваю свое тело к его, - с твоим диагнозом, ты не должен был продвинуться дальше костылей, а сейчас ты стоишь в ледовом дворце на коньках. Если ты смог преодолеть это, то сможешь и достичь прежнего уровня! Просто верь мне.
– Можно ты будешь моим тренером?
– Можно, но с одним условием.
– С каким?
– Я твой тренер, не больше!
Парень высвобождает руку, и отъезжает в сторону, но слабо кивает головой.