Реабилитация
Шрифт:
Я во все глаза смотрела на Александра, пытаясь впитать в себя, каждую черту его лица. Никто не знает, когда мы увидимся в следующий раз.
– Конечно, Алекс!
Я встаю на цыпочки и крепко его обнимаю. Кажется, даже хрустят его кости, но мужчина не отстраняется, а еще крепче прижимается в ответ.
– Если бы я мог, я бы оставил тебя здесь, маленькая.
Шепчет он мне на ухо, а я вся дрожу от этого. Сзади нас кашляет Егор, в глазах парня понимание, но даже осознавая факт, что я выбрала его, а не Корсакова, не отнимает того факта, что объятия наши
Цепляюсь за воротник его свитера и заглядываю в глаза.
– Алекс, когда тебе надоест эта столичная жизнь, поклянись что вернешься?
Он не клянется и вообще ничего не отвечает, но вкладывает в мою руку сложенный в несколько раз лист и крепко целует в губы. Я запомню этот вкус навсегда, слегка горьковатый, с ментолом. Его язык шершавый и дерзкий, а мне на какое – то время становится так хорошо, что я обо всем забываю.
– Иди!
Корсаков подталкивает меня к входу в вагон и спустя считанные минуты, двери автоматически закрываются. Я перестаю видеть его голубые глаза.
Егор смотрит осуждающе, но сейчас мне нет до него дела. Порой так сложно, слушать мозг и отключать тело. В кулаке все еще зажата записка, и она становится почти влажной от моей вспотевшей ладони. Тамбур пуст, мы будем ехать вдвоем. Егор приваливается к стене и, подперев себя с обеих сторон подушками, вынимает из рюкзака ноутбук. Из его наушников доносится музыка, ею парень отгораживается от меня, и я рада этому.
Разворачиваю листок, и так же как парень, привалившись к стене, с противоположной стороны, начинаю пробегать глазами текст.
«Маленькая, не суди строго, писал на скорую руку, потому что понимал, что в лицо тебе сказать всего этого не смогу. Всегда помни, что ты самый удивительный человечек в моей жизни! После гибели родителей, мне было искренне плевать на весь мир. Когда то, ты говорила, что ты чувствовала то же, после того как отец бросил вас. Ты Волкова, была сильной и до встречи со мной, и это я стал сильнее, заряжаясь твоими чувствами. Ты можешь отопить весь мир, если захочешь, малышка.
Я не смог бы тебя забыть, даже если бы мне удалось воплотить все мечты в жизнь. Я остаюсь в Москве, но лишь до той поры, пока ты не позовешь.
Но ты не зови, Вик!
Не зови, пока не поймешь, что действительно этого хочешь. Или тебе окончательно удастся меня сделать своим цепным псом.
Знаешь, во что я верю? Если тебе удалось противостоять моему очарованию, то должно быть в этом хоккеисте есть что – то действительно стоящее. Не упусти это.
Целую.
Корсаков!»
Пробежалась по строчкам еще раз. Уже сейчас зная что, разумеется, позвоню, но куда позже, чем он надеется.
– Что пишет?
Понимаю, что Егор все это время лишь притворялся, а сам украдкой, следил за моими действиями и эмоциями.
– Ты считаешь, это тебя касается?
– Да.
А сам поджимает губы и делает такой железный взгляд, что не хочется ему перечить.
– Да, в общем, ни о чем. Просто он еще на что – то надеется, а я не знаю какие слова
– Явно, не сосаться с ним на перроне!
– Фу!
Почему – то становится смешно. Рядом с парнем, я чувствовала себя подростком, у которого быть может, и нет забот. А если отвлечься, то и решать ничего не следует, можно просто жить, не думая о завтрашнем дне.
– Ладно, иди сюда, будем фильм смотреть.
Перебравшись на откидную кровать Егора, я все еще морщусь, находясь с парнем в непосредственной близости.
– Что ставить?
Я словно выбита из обычного мира. У меня давно никто не спрашивал, какие фильмы я люблю, на это просто не было времени, все свободное уходило на мизерный сон.
– Вик!
Пощелкал парень перед моим лицом пальцами.
– Любой, я если честно так спать хочу, что не уверена и в пятнадцати минутах просмотра.
– После матчей было так же.
Нельзя так себя выматывать, пусть даже в молодом возрасте, но мы оба знали, что это наш наркотик.
– Как ты пошел на хоккей?
– Мама отвела нас с братом, когда отец ушел. Она думала, у детей начнутся психологические проблемы и таким образом, она нас отвлекала. Мне понравилось, брату поначалу не очень, но и он втянулся. Это действительно отвлекало нас от семейных проблем. Потом начало получаться и это подстегивало. А ты на врача?
Затрясла головой и попыталась отстраниться.
– Эй, нет, - парень схватил мою руку, - давай поговорим без бегства.
– Я была танцовщицей, - парень присвистнул, - у меня отлично получалось, мне нравились все эти блестки и мишура, однажды я возвращалась с танцев и стала свидетелем аварии. Труп женщины откатился прямо к моим ногам, а я стаяла с розовым платьем в руках и не знала что делать! Хотя…. Я была уже взрослой! Люди кричали, суетились, вызывали скорую помощь, пытались помочь. А я стояла как истукан. Совершенно бесполезная, и тогда во мне что-то переломилось, я поняла, что жить так не хочу. Пришла домой в кровавых босоножках и выбросила платье в мусоропровод. Проревела несколько суток, наверное, так из меня выходил остаток прежней жизни. Мать всегда шла у меня на поводу, и тогда приняла мое решение с подозрением, но смиренно. Мне наняли репетиторов и в срок, я поступила в медицинский вуз, а так как любила спорт, выбрала профиль реабилитации.
– Многим людям повезло, что тогда ты приняла такое решение.
Внутренне не верю его словам. Эти сомнения терзали меня ежеминутно, хорошим ли я была врачом, стоило ли мне им вообще становиться им. А что если я до сих пор ветряная танцовщица в душе, от которой и толку то – красота, да эффектность.
– Вик, - парень проводит пальцами по моему подбородку, - ты хороший человек. Запутавшийся, может даже в кого-то влюбленный, но очень хороший. И это взгляд со стороны. Мама, брат, Макеев, ребята, они в восторге от тебя. А ты ведь даже не старалась им нравиться. Это твое удивительное свойство, ты замыкаешься от мира, а он пытается разгадать тебя.