Реквием

Джойс Грэм

И тут же та женщина, укутанная покрывалом, ринулась к нему, как хищная рыба. Он стал барахтаться и кое-как поднялся на ноги.

– В чем дело? – засмеялась Шерон.

– Ни в чем. Просто я выхожу из воды.

Шерон отвела его в грязевые ванны. Она облепила его лицо и тело целебной грязью, и он оказался в черном грязевом коконе. Вибрирующее желтое солнце быстро превратило грязь в твердую серую корку. Теперь это был не Том, а какое-то первобытное существо из далекого прошлого – гол ем.

Он, в свою очередь, тоже намазал жидкой грязью

ее живот. Шерон при этом замерла, он на ощупь чувствовал это. Затем он втер грязь в ее лицо, шею и ноги.

– Перевернись, – сказал он деловито и, накидав кучу шоколадной грязи ей на спину, стал равномерно размазывать ее по спине и бедрам. Он воображал себя гончаром.

– Давай я намажу тебе спину, – предложила она.

Прикосновение ее пальцев порождало нежные волны, проникавшие до самых костей, и все его тело не пыхнуло под слоем шелковистой грязи. Ее измазанное лицо расплылось в улыбке, сверкая белыми зубами и белками глаз. Шерон перекинула через него ногу и мягко опустилась на его ягодицы. В первый момент он сжался, затем расслабился, чувствуя, что под покровом грязи у него начинается эрекция. Он не хотел, чтобы она это заметила.

Они сидели на берегу; грязь по мере высыхания меняла цвет с шоколадного на пепельно-серый и сжималась, плотно обтягивая кожу. Том при этом испытывал примерно такие же ощущения, как при эрекции. Он пожалел, что на нем плавки, – хотелось более тесного контакта с грязью.

На пляже были душевые кабинки. Они в молчании тщательно смывали грязь, наблюдая друг за другом. Это был таинственный первобытный ритуал. Он чувствовал себя очищенным и обновленным, как будто на него натянули новую кожу и вдохнули новую жизнь. На пляже осталась изношенная, запачканная версия Тома, подобная мокрому купальному костюму, который следовало похоронить на дне грязевой ванны.

Затем они посетили археологические раскопки в Кумране, но усталость уже брала свое. Том не ходил, а вяло плавал в расслабляющей жаре.

– В течение многих лет полагали, что именно здесь ессеи писали эти Кумранские рукописи – и все потому, что нашли здесь чернильницу. А эти резервуары служили якобы бассейнами для ритуального омовения. Но теперь выяснилось, что здесь производились благовония. Вырученные деньги шли на вооружение зелотов, которые погибли в Масаде. Иначе говоря, здесь была фабрика по производству редкого ароматического бальзама.

Стоило ей произнести слово «бальзам», как на Тома повеяло пряным, пьянящим запахом. Ощущение было мимолетным, но очень сильным. В следующий момент запах исчез. Том внимательно оглядел руины. От земли поднимался жар. Вокруг были только сухие камни, мертвая тишина и запах нагретой пыли.

– В чем дело? – спросила Шерон.

– Она была здесь.

Шерон коснулась его руки:

– Пошли. Пора уже.

В Иерусалим они вернулись без сил. Шерон заварила кофе, но они не стали его пить. Скинув туфли, она повалилась на диван и почти сразу уснула. Том присоединился к ней. Когда он проснулся, в комнате было

темно, Шерон рядом не было. Но тут она вышла из ванной в купальном халате, забралась на диван и, обхватив лицо Тома руками, поцеловала его.

– Не стоит, если ты не всерьез, – сказал он.

– Я всерьез.

Он распахнул ее халат и спустил его с плеч. Ее соски были как темные бутоны. Он прижал к ним губы. Она забралась рукой в его трусы, и от ее прикосновения его член сразу стал набухать. Она взвесила его на своей длинной узкой ладони. Дыхание ее было горячим, как воздух пустыни, она издавала густой мускусный запах, как какая-нибудь редкая пряность на базаре.

Он стал целовать ее живот, но она остановила его:

– У меня месячные.

– Ну и что? – отозвался он. – Я не требую, чтобы ты принимала ради меня ритуальную ванну.

– Ты-то не требуешь, но меня это останавливает.

– Это здоровая животворная кровь. Эти старые извращенцы-пророки хотят, чтобы ты ненавидела себя, потому что ты женщина.

Он прижался к ней и проник языком ей в рот. Ее глаза в темноте были подобны черным озерам. Он засунул палец глубоко в ее тело, затем вытащил его и поднес к губам. В комнате расцвел ее аромат. Он ощущал его на своей руке – соленый минеральный запах, напоминающий об отложениях соли и ила на берегу Мертвого моря.

– Я сегодня весь день чувствовал, что влюбляюсь в тебя.

– Я знаю.

Подобно ему, она вложила палец себе во влагалище и смазала его член своей кровью, а затем ногтем прочертила кровавый круг вокруг его гениталий. Он опять поцеловал ее, она откинулась назад, полностью открывшись ему. Он легко скользнул в нее, и ее жар охватил его, как вспышка пламени. Он парил над крепостью на скале, а над сухими равнинами и водами Мертвого моря сверкали молнии. Она сказала ему как-то, что это самая глубокая впадина на Земле. Когда он начал изливать семя, ему показалось, что он падает в эту самую глубокую впадину.

Уже после она включила лампу. Его член лежал на его бедре, как бездыханный солдат в шлеме, застреленный в лесу. Ее кровь высыхала на нем, приобретала цвет ржавчины. Наклонившись, она внимательно разглядывала ее, как будто это были руны или письмена с прорицаниями.

– Что ты там высматриваешь?

– Читаю будущее.

– Мне гадали на кофейной гуще, но это что-то новенькое.

– А это что? Смотри, совсем как буква иврита.

Он посмотрел.

– Это «бет», – сказала она. – С этой буквы начинается Библия.

– Иди сюда, – сказал он. – Иди сюда.

25

– Он действительно очень приятный человек, – сказала Кейти. – Действительно очень приятный. Я рада, что согласилась встретиться с ним.

– О чем вы разговаривали? – спросил Том.

– О Библии. Он ненавидит апостола Павла и обожает Марию Магдалину. Он страшно критиковал Евангелие, пока мы гуляли. И не то чтобы он сам этого хотел, я подначивала его.