Рейд за бессмертием
Шрифт:
Хаджи-Мурад его остановил.
— Не дело нападать на раненого!
— Не время следовать рыцарским правилам! — вскричал пораженный Ахмет-хан Мехтулинский.
— Я сказал! — твердо ответил Хаджи-Мурад.
Ахмет-хан был трусоват и не решился напасть на Шамиля, имея за спиной людей Хаджи-Мурада. Сплюнул в сердцах:
— Уходим!
— Пошлите человека в Гимры. Там появился англичанин-хакким. Он поможет, — подсказал напоследок Хаджи-Мурад мюридам и обратился к бледному от потери крови Шамилю. — Наше с тобой дело не закончено. Поправишься — жди меня в гости!
Ахмет-хан возликовал. Теперь-то
«Доберемся до Хунзаха, где моих людей гораздо больше, прикажу тебя арестовать!»
Коста. Ахульго, 23–24 августа 1839 года.
Я вернулся в лагерь целым и невредимым, не считая волдырей на лице и сбитых в кровь пальцев, но опустошённым и физически, и морально. Двое суток непрерывных боев, без сна и отдыха меня подкосили. И картины гибнувшего аула, страдания и смерть огромного количества людей (одних тел погибших мюридов насчитали с тысячу) взболтали мозги, подобно шейкеру в руках опытного бармена. Я был как выжатый лимон — лимон на тоненьких ножках, который выдавили в коктейль. Разве что не желтый, а заляпанный кровью с ног до головы. Мне требовалась передышка.
К счастью, меня встретил разбитной рядовой-ширванец, представившийся моим денщиком.
— Капитан Веселаго распорядились, — пояснил он.
Имя у него было значительное и ласкавшее мой греческий слух — Платон! А вот фамилия самая заурядная — Сидоров. Про себя тут же прозвал его — «Планше». Был он примерно моего возраста. Или на пару лет моложе. Довольно бойко принялся за свои обязанности. Тут же бросился кормить. Пока я ел, занялся моей изгвазданной формой. Стал приводить в порядок. Все время болтал. Я не прислушивался к тому, что он говорил. Слишком устал, чтобы разбираться в хитросплетениях его судьбы. Но, в общем, был доволен, что Веселаго так обо мне позаботился. У самого сейчас не было ни сил, ни желания заниматься чем-либо по хозяйству. Жевал нехитрую еду (настоящий пир по местным меркам благодаря моей скромной доле продуктов из купленных в Гимрах), смотрел куда-то вдаль, особо ничего не разбирая.
— Что ты сказал? — очнулся, когда различил в разговоре «Планше» какую-то информацию, которая явно его не касалась.
— Говорю, совсем зарапортовался! — «Планше» улыбался. — Забыл сказать, что вас письмо ожидает в штабе! Чай подавать?
Надо было бы, конечно, отчитать его для острастки. Но и улыбался он как-то совсем по-детски, да и не хотелось громко говорить. Хватило мне грохота за день. Так хватило, что хотелось оказаться в запертой наглухо комнате в полной изоляции и абсолютной тишине.
Я пошел в штаб, дав указание «Планше» раздобыть мне фуражку.
— Сделаем! — уверил меня денщик.
Трудно было ожидать в этом хаосе, что хоть какое-то из учреждений, напрямую не связанное с войной, может работать. Однако почта работала исправно. Граббе ежедневно отправлял доклады и рапорты в Темир-Хан-Шуру, а обратно получал ответы из самого Петербурга. А с ними — в сопровождении нескольких казаков — весточки из дома для офицеров и даже солдат. Так что в награду за все ужасы пережитых дней я получил письмо от любимой.
«К черту комнату тишины! — думал я, возвращаясь к себе. — Вот лучшее лекарство! Тамара, душа моя! Как же ты всегда вовремя
«Планше», слава Богу, не было. Видимо, носом землю рыл в поисках фуражки. Так что никто мне не мог помешать.
Распечатал. Начал читать. И сразу оказался по сути в вожделенной комнате, о которой только что мечтал, куда не доносятся посторонние звуки. Настолько я сразу выключил внешний мир, умиляясь почерку женушки, жадно вчитываясь в написанные ею слова.
"Любимый муж мой, Коста!
Верю, что ты жив и здоров. И держишь свое слово. Ты обещал мне выжить и вернуться. Не забывай об этом, пожалуйста. Тем более, что тебе есть куда возвращаться. Я понимаю, какой ужас сейчас тебя окружает. Может, ты немного успокоишься, отдохнешь и отвлечешься, когда прочитаешь про все, что у нас здесь творится.
Не скрою, любимый, новости одна лучше другой! Все настолько хорошо, что я даже немного нервничаю. Боюсь сглазить. Боюсь, что опять что-нибудь случится, и мы с тобой снова упадем с высот к подножию горы. Как это с нами случилось в Лондоне. Но, тьфу, тьфу, тьфу! (Ты тоже сплюнь!)…"
Я рассмеялся в этом месте. Конечно, исполнил повеление жены. Вернулся к письму.
«Мы процветаем, любимый! Да, да! Именно что — процветаем! То, что Микри завоюет Тифлис, я не сомневалась! Но что Мика окажется таким блестящим управляющим — меня поразило и поражает до сих пор. Коста, в нашу гостиницу невозможно попасть! Все номера всегда заняты. Люди стоят в очереди. Готовы ждать днями. Ты бы знал, какие фамилии! Мика устроил так, что берет адреса их проживания. И когда освобождается номер, посылает мальчика с этим известием. Все затраты — на клиенте! У нас тут теперь постоянно три мальчика на побегушках! (Правда, смешное слово — "побегушки»! Мика их так называет). Кроме того, он нанял двух женщин для уборки. Так что у нас все время чисто. Все сияет.
Микри — уже знаменитость! В таверне так же, как и в гостинице — всегда много народу! Её баранина у всех на устах! Она еще долго экспериментировала с местной рыбой. Теперь и рыба нарасхват! Мы уже много заработали. Нужды ни в чем не знаем. Так что ты не волнуйся за нас, дорогой! Только я решила, что больше особо тратиться сейчас не буду. Пока не куплю дом для Микри и Мики — не успокоюсь! Но, если все так хорошо будет и дальше, то куплю скоро!
А наш с тобой дом — прекрасен! Я уже почти закончила с его обживанием. Тут уютно. Тебе понравится. Особенно — кровать, похабник! Скучаю по тебе, любимый.
Бахадур все время рядом со мной. Ни на шаг не отходит. Никого ко мне не подпускает! Господь его нам послал! И, знаешь, ведет себя очень прилично! По чужим женам не бегает. Правда, думаю, когда ты вернешься, опять возьмется за старое! Женить его нужно! Только — на ком? Может, Манану выкрасть из Вани? Ты сможешь — я знаю! Идеальная пара для нашего алжирца. Вот, когда я куплю дом для Микри и Мики и женю Бахадура — совсем успокоюсь!
Я, если выхожу, то только в два дома: к Тамамшевым, Гавриилу Ивановичу и тете Ануш, и к Манане Орбелиани. Гавриил Иванович просит заходить каждый день! Я ему всегда приношу еду от Микри! Он, по-моему, уже ничего другого и не ест. И тетя Ануш. Тоже каждый день благодарит за то, что Микри начала готовить рыбу. Она её очень любит.