Ричард Длинные Руки – бургграф
Шрифт:
Он вздохнул:
– У нас тоже так говорят. Все чаще.
– Тогда не все потеряно, – ответил я. – Раз уже тысячу лет такое бубнят, то и еще тысчонку-другую почешут языками.
Меня проводили через ту же боковую дверь, я шел медленно, вслушивался во все шорохи и запахи, а когда переступил через порог калитки, постоял неподвижный, как барельеф, задействовав все виды зрения.
Через переулок плывут шероховато-цветные струи кисло-бугристого цвета, с этими понятно, вот еще густые потоки остро-соленого аромата пота, ничего угрожающего, и в то же время чувствуется некий привкус опасности…
Я
Через два дома еще один поворот, я свернул, тряхнул головой, что-то все труднее мгновенно переходить на тепловое зрение, надо поупражняться, а когда оглянулся, в десяти шагах за мной топает слабо светящееся пятно, но не красное или багровое, а слегка розовое.
Я попытался сообразить, что это, силуэт человеческий, должен бы гореть красным или багровым, но эта розовость ни в одни ворота… Сообразил запоздало, что выдам себя, если буду рассматривать, перевел взгляд в сторону, тупо посмотрел во все стороны, будто только сейчас услышал шаги и пытаюсь понять, не почудилось ли.
Преследователь остановился, а я, вроде удовлетворившись, что почудилось, снова возобновил движение по узкой улочке, беспечно свернул еще, изготовился, а когда тот вышел из-за угла, нанес прямой удар кулаком в челюсть.
Когда бьешь в светящееся пятно, попасть именно в челюсть трудно, но я попал, потому что нижняя челюсть занимала половину лица. Преследователь всхрюкнул, отшатнулся, но не рухнул, а попытался схватить меня. Я ударил еще и еще, затем развернул его спиной к себе, с силой поймал горло в локтевой зажим и начал душить.
Он хрипел и дергался, я прошипел ему на ухо:
– Кто ты?
Шея слишком толстая, как у циркового борца, а кожа холодная, как у жабы, уже догадываюсь сам, что поймал тролля. Он хрипел, пытался достать толстыми лапами, но при всей чудовищной силе тролли недостаточно поворотливы, сказывается низкая температура тела, начал задыхаться, я сказал снова:
– Не люблю убивать. Скажи, кто послал, отпущу.
Он только хрипел, то ли слишком тупая скотина, то ли преданная безмерно, я душил сильнее. Он начал обмякать, как вдруг сильный удар в голову потряс меня. Колени подогнулись, я опустился на землю, словно ноги разом потеряли кости.
Сознание я потерял разве что на миг, потом что тролль еще хрипел и задыхался, когда прорычал:
– Ты… опоздал…
– Я бежал со всех ног, – возразил голос, я сразу ощутил по скороговорке человека, даже представил себе невысокого и худощавого, быстрого в движениях, такие предпочитают прямому бою лицом к лицу предательские удары в спину, их еще зовут дагерщиками.
– Что у тебя… за ноги…
– Хорошие ноги, – ответил дагерщик заносчиво, – не твои кривульки.
– Не спешил…
– Спешил! Но там городская стража, пришлось обойти, а это целый квартал…
– Гад… Он чуть меня не убил. Никогда не думал, что человек сможет меня задушить…
Я охнул, тяжелый удар
– Не здесь. Надо отвезти поближе к усадьбе той сучки.
– Зачем?
– Не наше дело, дурак.
– Ну…
По шагам слышно, как подошел третий, крупный и мордастый мужик. Меня подхватили, поставили на ноги. Я не прикидывался, в самом деле шатает, а в голове как будто камнедробилка запущена на полную мощь. Только и понял, что отведут или, вернее, оттащат на двор к Амелии, то ли чтобы улики на нее пали, то ли как-то вмешать ее в дело об убийстве своего гостя.
Они вели, почти тащили под руки, изображая, что ведут пьяного, но навстречу уже почти никого, фонарей нет, тьма – глаза выколи, а даже пьяная шваль предпочитает ходить не на ощупь.
Голова моя болтается, это чтобы как бы невзначай всматриваться во всех троих: тролль прекрасно видит в темноте, может заподозрить такое же и во мне. Так что я спотыкался о каждый камень, а когда сплюнул кровавую слюну, то постарался попасть ему на ногу.
Наконец тьма отступила полностью, я видел всех резко и отчетливо, только цвета мое ночное зрение не воспринимает, а так могу рассмотреть каждую черточку на их лицах. Думаю, тролль так же отчетливо видит меня, а эти пробираются больше по памяти, им эти грязные закоулки должны быть знакомы с детства.
Показались ворота усадьбы Амелии, сердце мое начало стучать чаще, нагнетая кровь, вздувая мышцы для скоростной схватки.
Дагерщик забежал вперед, открывая ворота. Делал все на ощупь, но быстро и бесшумно. Тролль и мордастый подвели вплотную и остановились, я проговорил угрюмо:
– Зря вы это делаете…
– Помолчи, – ответил дагерщик не оборачиваясь.
– Я могу заплатить больше…
– Заткнись.
– Я заплачу золотом, – продолжал я негромко, – что вы теряете? Скажите сколько, я все отдам…
– Не все меряется золотом, – ответил дагерщик. И добавил, снижая высокопарность сказанного: – Нам и свои головы дороги. Сказали брать тебя, даже сказали как, вот и все…
Глава 6
Он начал распахивать створки, я рывком освободился, нырнул к земле, где заметил крупный булыжник. Дагерщик и мордастый слепо шарили в воздухе, только тролль сразу же повернулся ко мне. Я швырнул булыжник ему в лицо, а неповоротливая скотина даже не попыталась дернуть головой. С треском лопнули тонкие кости переносицы, хлынула кровь.
Дагерщик первым выдернул нож, глаза слепо уставились в темноту, наконец отпрыгнул и замахал им во все стороны. Я ударил его в пах, дагерщик оцепенел от боли и застыл. Я легко выдернул нож, один взмах, скотина забулькала перерезанным горлом.
Сзади раздался глухой рев, я упал и откатился в сторону, избегнув удара чудовищного кулака. Тролль грузно затопал следом, я торопливо вскочил. Не раздумывая, он замахнулся, я блокировал удар левой, а правой вонзил нож ему в глазницу.
Он умер, на морде застыло тупое удивление: не было человека, который бы сумел вот так выдержать его удар. И хотя моя рука едва не переломилась, там сейчас должен быть чудовищный кровоподтек, что перерастет в гематому… Я перевел взгляд на третьего, он тоже размахивал ножом и вскрикивал: