Рихард Феникс. Море. Книга 3

Клявина Татьяна

Лодку болтало, швыряло, вода заливала за борт, в рот, в глаза. Верх перепутался с низом. Жёстко и больно. Под закрытыми веками бились красные пятна. Тело раздирала такая боль, что мальчик замолотил ногами, скуля и срываясь на крики. Мир накренился вбок, но что-то позади удерживало тело на одном месте, выкручивая правые плечо и руку.

Тьма упала и погребла его под собой.

Он очнулся, скрутившись в комок на левом боку, с трудом вытянул ноги, не смог лечь на спину, еле открыл глаза. Вокруг ещё чернела низкими тучами ночь, в стороне жалили молнии, лодку качать перестало, воды в ней оказалось всего чуть-чуть. Рихард слегка приподнял голову, дрожа, стуча зубами, удивляясь, как

ему и их судну удалось уцелеть в этой бешеной пляске. Он надеялся, что Лукреция не сглупила и осталась сидеть в надстройке, чтобы не стать закуской чудовищ. Вяло пошевелился. Ног не чувствовал вовсе и правую руку тоже. Огонь, непослушный сейчас, проблесками скакал на перьях левой. Прижав её к рвано вздымающейся груди, Феникс покрепче сжал свисток, поднёс к губам, хотел свистнуть, но воздуху не хватало, да и кому что приказать не знал. И снова звуки пропали, как тогда, на представлении. Но вернулся Блиц. Он сражался, там, за пеленой, застилающей глаза мальчика, освобождённый от чар свистка. Израненный, храбрый, маленький, по сравнению с сородичами, Блиц сражался за своего бывшего повелителя.

Рихард едва улыбнулся и прошептал:

— Дружок, ты нас не оставил…

И вновь пришла тьма…

Кто-то выкручивал пальцы, стискивающие свисток. Рихард с трудом пошевелился, попытался лечь на спину, но боль от плеча по всему телу не дала это сделать. Он резко открыл глаза. Чужой силуэт. Мгновение, чтобы понять, рассмотреть. Светлые волосы над широкой повязкой торчали дыбом, кривая ухмылка, одежда в бурых разводах.

— Прости, но это тебе не принадлежит. Это сокровище моего народа. Верни!

Феникс вдавил кулак со свистком под свой подбородок, призвал огонь. Чужак отдёрнул руки и набросился снова, шипя и ругаясь от ожогов. Жёсткими пальцами схватил Рихарда за лицо, дёрнул вверх.

— Не отдам! Моё! — едва ворочая языком, выдавил мальчик и цапнул противника за ладонь в перчатке.

— Вот как? Прости, тогда я сам возьму! Не впервой. Вместе с твоей головой, — процедил тот, убрал руки и выхватил длинный клинок.

Белое мелькнуло на грани видимости, незнакомец вскрикнул, и всё поглотила волна…

Кто-то обнимал Рихарда бережно, нежно, знакомо. Он сплюнул воду. Ему помогли сесть. Лукреция, бледная как мел, особенно на контрасте с чернотой низких туч, смотрела на него перепуганно.

— Не умирай, — пискнула она.

— Да я и не собираюсь, — нахмурился Рихард.

Боль ушла, оставив дурное ощущение подозрительной лёгкости.

— Но у тебя клык… Клык монстра торчит у тебя из спины! Ты разве не чувствуешь?

— Нет. Вытащи его. А где этот?

— Смыло за борт. Держись, Ри!

Лукреция поднялась, обошла его. Мальчик засунул свисток под мокрую одежду, увидел, что и косточка-талисман на месте, и оба шнурка чудом остались целы. А ещё, что спутница и лодка в порядке. А на остальное как-то плевать.

— Держись! — крикнула девушка.

Рихард не понял, за что ему держаться, и чуть наклонился вперёд, отмечая, что больше не слышно рычания монстров и звуков отчаянно отбивающихся людей с корабля. В плече что-то неприятно зашевелилось, как муха, заползшая под одежду. Мальчика дёрнуло назад, но ожидаемой боли не последовало. Да и правая рука, до этого совсем неживая, вновь обрела подвижность. На миг всё поплыло перед глазами, но тут же встало на место с первым полноценным глубоким вздохом.

Лукреция опустилась перед спутником на колени. Руки, обёрнутые обрывками чёрной ткани, держали палку… Нет. Он с трудом узнал в серо-жёлтом кривом обломке клык монстра. Окровавленная четверть ясно указывала, как глубоко тот был погружён в тело жертвы. «Хорошо, что не целиком. Они же вон какие у них

длинные и толстые», — отстранённо подумал мальчик, стараясь не смотреть в перекошенное лицо девушки, по которому лились слёзы.

— Убери, — сдавленно попросил Рихард, встал, не приняв поданной руки, добрёл до борта, перегнулся, вгляделся в бездонную тьму в хлопьях грязной пены, и его вытошнило. Вышел весь пережитый ужас. Но появился озноб. Давно, ещё до инициации, было настолько холодно, а после сила Феникса согревала всегда. «Точно, пламя!» — вспомнил мальчик, потёр левой ладонью о бедро, словно высекал огонь. Как только появился красно-жаркий покров, озноб прошёл, однако бодрости это не прибавило.

— Пойдём вовнутрь, тебе надо отдохнуть, — позвала спутница.

Рихард не почувствовал прикосновения к правой руке, лишь увидел. Пальцы её ещё минуту назад казались послушными, а теперь застыли, скрючились. Втянул пламя, вздрогнул от стужи и вновь распалил, чтобы согреться. Лукреция не выдержала и отошла.

— Где? — Рихард огляделся.

— Блиц увёл одного, — девушка махнула куда-то вправо, где в туманной дали ещё можно было различить зыбкие силуэты. — А второй покончил с кораблём и отправился следом. Он даже не пытался на нас напасть. Это свисток, да?

— Не знаю. Возможно, только одного можно подчинить за раз. Я не смог. Духу не хватило. Что ж так холодно-то, а?

— Ри, прошу, убери огонь, твою рану надо промыть! Оттуда вытекает что-то гадкое.

Мальчик вызвал пламя сильнее, представляя, как выжигает это «гадкое» изнутри. Пощупал, на пальцах остался буро-жёлтый студень. Боли не было, оттого Рихард думал про рану отстранённо, будто это и вовсе его не касалось. Лукреция пыталась хоть как-то помочь, принесла одеяло, но он не принял, оттолкнул, прорычал не лезть, и она подчинилась, махнула рукой. «Чем больше огня, тем теплее», — подумал он, наконец сумев выровнять дыхание, приходя в себя. Он искренне верил, что всё скоро наладится.

Девушка не обиделась, прекратила плакать, вернулась, предложила поесть. Он и от этого отказался, попросил бурдюк, прополоскал рот, обвёл взглядом палубу. Точно помнил, что она была залита водой, но сейчас на удивление суха — «Интересно, почему?» — сделал мысленную зарубку, ощупал высохшую одежду и отдался игривой силе Феникса, позволяя огню гореть, согревать, не сжигая, не причиняя телу вреда. Подошёл, запинаясь, к носу лодки. Головы Блица впереди больше не было, лишь в рассветном мареве виднелись на воде деревяшки, обрывки парусов. Мальчик закрыл глаза. Ощутил знакомый зуд в левом локте, понадеялся, что в правом он тоже появился, и подпрыгнул.

Хлопнули за спиной широкие огненные крылья, выгнулись от порыва ветра, зашипели, разгоняя туман. Рихард старался не думать, исчезнут ли они внезапно, как в прошлые разы, или нет. Вспомнил слова Мару в пещере и прошептал: «Нет, крылья нужны не для того, чтобы друзей пугать — это точно».

Он облетел вокруг лодки, чтобы согреться, взбодриться, прийти в себя. В какой-то момент потерял концентрацию, ухнул вниз, но тут же набрал высоту, заметив в воде своё отражение на фоне низких предутренних туч. Золотые, искрящиеся, с красными контурами крылья чётко обрисовывали небольшое тело. Правую руку, так и висящую плетью, приходилось поддерживать за локоть. Мальчик снизился, пригляделся и хмыкнул: либо недостаток еды, либо слишком нервная ночь сделали лицо таким бледным и худым. Взрослым. А вот с раненной рукой была действительно беда: потемнела, опухла. Неизвестно, сдюжит ли с этим юная сила Феникса, если даже и нет, то надежда излечиться была, но здесь помощи ждать неоткуда, поэтому следовало поспешить в Макавари. Упрямая злость вызвала улыбку на осунувшемся лице.