Рисующий светом
Шрифт:
— Люди меняются, — сказала она, вынимая нарциссы из корзины и перекладываю их в коробку. Нежные лепестки цветов казалось, гладят ей руки.
— Нет, люди не меняются, — улыбнулась миссис Хамфри, — но бывает, что хотят кому-то угодить.
— Кому же хочет угодить лорд Лукас?
— Конечно же вам, — миссис Хамфри рассмеялась, — это же так заметно!
Дженни замерла, чувствуя, как забилось её сердце от какой-то невероятной, щемящей радости.
— Он… Он… — голос её дрогнул, она отвернулась и попыталась сделать вид, что ничего
— Конечно, он влюбился в вас, — просто сказала миссис Хамфри.
Дженни сдержалась. Руки ее дрожали, когда она подхватила корзину.
— Это очень неприлично, я же невеста его отца, — проговорила она, чтобы успокоить биение сердца и вытравить из него все это навалившееся на неё яркое, невероятное, пушистое счастье.
— Любовь не бывает неприличной, — заверила её гувернантка, — любовь — это самое прекрасное, что есть в мире. Подумайте об этом, дорогая мисс Лейси. Возможно… любовь стоит того, чтобы за неё бороться.
Ветер колыхал огромные золотистые поля, а Дженнифер стояла, смотря вдаль. Миссис Хамфри уже ушла, оставив её одну. Дженни сжимала в руке корзину, но не двигалась с места, будто ноги приросли к траве. Лорд Лукас что-то весело обсуждал с мистером Эриксеном, а леди Гортензия смеялась тому, что говорил ей сэр Алекс. Мир был так чист и прекрасен, освещаемый юным мартовским солнцем.
Дженнифер сделала несколько шагов вперед.
Затишье перед бурей. Вот что это. Все слишком хорошо, чтобы могло оставаться таким. Но глаза её не отрываясь смотрели на лорда Лукаса.
Ей слишком хорошо думать, что он любит ее. И было бы слишком хорошо, если бы она сумела бороться за его любовь. Ведь никогда, никогда не случится больше такого прекрасного дня. Дня, когда она узнала, что он её любит.
Глава 22
Где Дженнифер танцует вальс
Праздник удался. Весь день Дженнифер и другие дамы украшали гостиную и лестницу нарциссами. Получилось очень мило и красиво, так, что Дженни, пребывающая в каком-то благостном настроении, даже залюбовалась своей работой.
Бального платья у неё не было, кроме того, в котором она ехала зимой в Уэльс. Его привели в какой-то приличный вид, а Меган украсила нарциссами, пустив их по вырезу и корсажу. В волосы её тоже вплели нарциссы, и Дженни сама себе казалась воплощением весны. Когда она спустилась в этом виде в гостиную, чтобы проверить, все ли готово, на пути её попался лорд Лукас, который, видимо, шёл за тем же.
При виде Дженни глаза его распахнулись и она отчётливо прочитала в них восхищение.
— Мисс Лейси, — он схватил её за руку, — пока солнце не зашло! Скорее!
И он потащил её обратно наверх, и Дженнифер едва успевала за ним.
— Что вы задумали, лорд Лукас?
Но ответ она получила только когда он втащил её в комнату, где стояла деревянная камера.
— Садитесь.
Солнце действительно клонилось к вечеру, вскоре приедут гости, зажгут свечи и будут танцевать. Дженни заулыбалась своим мыслям.
— Вот так замрите! — он быстро вставил кассету в камеру, — сидите, не шевелитесь. Помните, только две минуты!
И Дженни сидела в лучах уходящего солнца, потому что лорд Лукас приказал ей не шевелиться. Он колдовал в лаборатории, а Дженни все улыбалась, думая о его любви. У всех любовь разная. У него — вот такая. Фотографическая.
— Вы отдадите мне дагеротип? — спросила она, когда он закончил и показал ей снимок.
Она была невероятно хороша на нем. Дженни радовалась, как ребенок, но лорд Лукас снимок у неё забрал.
— Нет. Это для моей коллекции. Оставлю его потомкам.
Улыбка у него была смущенная, но Дженни не стала возражать. Это было самое малое, что она могла сделать для него — отдать ему снимок.
— Тогда обещайте танцевать со мной вальсы, — сказала она, — это будет цена того, что я честно предоставила свое лицо для вашей коллекции.
Он рассмеялся.
— Договорились, мисс Дженнифер.
И он танцевал с ней вальсы, а рука его лежала у неё на талии, превращая Дженнифер в воздушную фею, которая летала по залу, кружась не под музыку, а от счастья. Ей было так хорошо рядом с ним, ей было так хорошо, когда он ей улыбался, ей было так хорошо, когда он повёл её к столу и сел рядом, нарушив заготовленную леди Стентфорт рассадку. Слугам спешно пришлось менять карточки местами, а Дженни слушала лорда Лукаса, который что-то рассказывал про лук-порей и нарциссы, украшавшие стол. Все вокруг было зелёное, белое и золотое, и Дженни решила, что это и есть её любимые цвета.
Когда после обеда дамы остались в гостиной, а мужчины вышли, Дженнифер села рядом с миссис Хамфри, которая уединилась у окна. Леди Гортензия развлекала гостий, и леди Стентфорт ей помогала, ведя беседу со старшими дамами. Но в какой-то момент она улучила минуту и подошла к миссис Хамфри.
— Грустите, дорогая моя Ирен? — спросила она, будто Дженни рядом и не было.
Леди Стентфорт невзлюбила Дженни с самого начала, но предпочитала не замечать ее, чем лезть на рожон. Возможно, она думала, что Дженнифер — обычная аферистка, заарканившая в свои сети богатого жениха.
Миссис Хамфри вздохнула. Она была весь вечер в меланхоличном настроении, которое сменило радостное её возбуждение.
— Да нет, — ответила она.
— Я же вижу, что грустите.
— Скорее размышляю. Философствую о жизни.
Взгляд её скользнул по Дженнифер, но она тут же отвела глаза, будто вся её философия касалась никого иного, как ее.
— Он сделал предложение? — спросила пожилая леди.
Миссис Хамфри кивнула.
— И вы не схватились за него? Это ваш шанс, а вы… философствуете!