Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
Девятнадцати лтъ, въ лучшую пору жизни, Анри мечталъ объ отреченіи отъ свта. Онъ готовъ былъ бжать отъ двора, почестей, отъ богатства, чтобы быть, по теоріи Руссо, человкомъ природы. И онъ перечислялъ вс свои доводы m-me де-Роганъ тономъ тхъ глубокомысленныхъ и серьезныхъ безумцевъ, которые резонируютъ убжденно.
«Вы знаете, какъ я ненавижу Парижъ, если кто нибудь при мн его хвалитъ, я прихожу уже въ волненіе, которое сильне всякой злобы… Я ненавижу шумъ…
„Гд же мн можетъ быть лучше, чмъ въ деревн?..
„Вамъ слишкомъ хорошо извстны мои взгляды, чтобы знать, какъ я отношусь къ честолюбію…
"По моему, честолюбіе — бичъ жизни…
"Нтъ,
"Что мн длать у принцевъ, мн, съ моимъ прямымъ характеромъ, не выносящимъ низкихъ людей и ихъ извилистыхъ путей?"…
Столь благонравные порывы провинціализма, вроятно, только смшили бы m-me Роганъ, если бы ея привязанность къ нему не подсказала ей, что тутъ кроется еще нчто. И дйствительно, у него было намреніе жениться на одной барышн изъ мелкаго дворянства, ютившагося по сосдству. Не зная ея, онъ находилъ ее прелестною уже потому, что она любила Дофинэ и намревалась не покидать его никогда.
Герцогиня попробовала отклонить его отъ такого намренія.
"Вы любите, дитя мое, частную жизнь, — поспшила она ему написать, — вы мечтаете, такъ сказать, быть полезнымъ человкомъ въ деревн. Но поврьте, что для того, чтобы оцнить всю прелесть деревни, надо сперва пройти черезъ вс неудобства свта и Парижа. Въ девятнадцать лтъ, чтобы вы ни говорили, у васъ нтъ опыта. Вы проклинаете Парижъ, мое дорогое дитя, и ваша впечатлительная душа увряетъ васъ, что вы ищете въ провинціальной жизни одну добродтель. Не обманывайте себя. Въ этой склонности къ уединенію столько же чувства, сколько и самолюбія. Самолюбіе облачается во всевозможныя формы. Вы предпочитаете ограничиться маленькимъ кружкомъ, въ которомъ вы разсчитываете пріобрсти себ уваженіе, вмсто того, чтобы постараться заслужить это уваженіе отъ людей боле достойныхъ. Вотъ отчего вы предпочитаете вашу провинцію Парижу, и молодую двушку, которую вамъ предлагаютъ, партіи более блестящей"…
Возможна-ли боле тонкая оцнка провинціала, считающаго себя свтиломъ оттого только, что онъ скрывается отъ людей?
Затмъ герцогиня продолжаетъ уже въ мене насмшливомъ тон.
"Поврьте мн, дитя мое, что ваши теоріи объ уединеніи по случаю брака — плоды вашего воображенія… и главнымъ образомъ вашей неопытности. Всякая пружина слабетъ въ слишкомъ узкомъ пространств. Въ провинціи вы будете центромъ маленькаго царства, но вы не найдете себ тамъ среды, въ которой вы бы могли черпать т силы, какія вамъ нужны. Вамъ нтъ еще двадцати лтъ… Съ вашей впечатлительностью и пытливымъ умомъ, въ двадцать пять лтъ вы почувствуете вокругъ себя страшную пустоту"…
Но Анри принадлежалъ къ разряду людей, которые примшиваютъ судьбу къ глупостямъ, какія творятся ими. Гренобль не хуже Парижа. "Въ немъ, — пишетъ онъ, — не одинъ кружокъ, и я могу себ его выбрать изъ нсколькихъ. Въ немъ боле ста двадцати домовъ людей съ положеніемъ… Однимъ словомъ, если у моихъ друзей здсь слишкомъ узки взгляды, то у моихъ парижскихъ родственниковъ они, пожалуй, уже черезчуръ честолюбивы".
Прозорливость герцогини не смутилась передъ подобной дерзостью.
Во что бы то ни стало надо было спасти Анри отъ этой роли вороны Лафонтена, которую, повидимому, ему такъ пріятно было разыгрывать.
"Итакъ, мое дорогое дитя, — отвтила ему сейчасъ же m-me де-Роганъ, — вы довряете только своимъ личнымъ, небольшинъ свдніямъ и свдніямъ вашихъ друзей, на которыхъ вамъ указало ваше доброе сердце, быть можетъ, довольно опрометчиво. Поразберите, по крайней мр, заинтересованы-ли они въ вашемъ выбор? Во всякомъ случа здсь въ немъ заинтересованы меньше, чмъ тамъ".
"Наконецъ, принцесса Викторія, которая
Женщины часто прибгаютъ къ дланному смиренію, чтобы смягчить свои требованія. Но всякое притворство въ герцогин было немыслимо, оно настолько не шло къ ея натур, что эти послднія строки въ ея письм показались Анри смиреннымъ признаніемъ въ пораженіи. Сознавая себя побдителемъ, онъ готовъ былъ сдаться на капитуляцію. Эти постоянные споры съ m-me де-Роганъ подйствовали на него. Внезапно онъ очутился въ томъ фазис молодости, черезъ который мы вс прошли, когда все существо находится подъ мучительнымъ гнетомъ цлаго сумбура идей и чувствъ — удивительный моментъ, когда душа точно ищетъ себ исхода, рвется въ заоблачный міръ, который для нея вдругъ точно становится понятнымъ.
Анри чувствовалъ себя чувствительнымъ, благодтельнымъ философомъ, врнымъ ученикомъ Руссо, и вотъ онъ, въ маленькой книжк, посвященной m-me де-Роганъ, заявляетъ: "что нтъ блаженства безъ добродтели, а чтобы познать ее, стоитъ только сблизиться съ природою".
Это было время умиленія природою, всеобщаго стремленія къ счастью, время, въ которое было воздвигнуто столько великолпныхъ зданій для пріюта человческихъ бдствій. Вс эти зданія сокрушены, и сколько трагизма въ сближеніи нашихъ разочарованій настоящаго и общаній того времени.
Но странное дло, въ конц прошлаго столтія, такъ же какъ и въ конце ныншняго, встрчалось не мало такихъ людей, которые были и апостолами самой равноправной филантропіи, и самаго восторженнаго католицизма! Анри оказался однимъ изъ нихъ и съ этой стороны личность его представляетъ серьезный интересъ. Полный мистицизма, точно духовное лицо, онъ былъ гуманистомъ, какъ настоящій философъ. Но шло ли дло о соціальномъ вопрос или о религіозномъ у него на первомъ план являлось чувство. У Вирье убжденія сердца всегда опережали убжденія ума; и такимъ образомъ изъ своей жизни онъ создалъ родъ поэмы, — то это была драма, то эклога, которой суждено было окончиться героической псней.
"Я люблю прочувствованную набожность, — пишетъ онъ, — душа моя возвышается, возносится, когда Богъ даетъ мн познать что нибудь изъ тхъ чудесъ, которыя меня окружаютъ. Тогда по истин я чувствую, что я проникаю въ святилище, я падаю ницъ и молюсь".
И подъ вліяніемъ какой-то религіозной галлюцинаціи Анри стучался въ дверь массонскихъ ложъ. Епископъ, который привтствовалъ его тутъ на порог, разв не ручательство ихъ правоврія? Важная дама, предложившая ему руку, чтобы ввести его въ свтъ, разв не прелестное олицетвореніе ангела, который во времена оны возвщалъ миръ людямъ доброй воли? [6]
6
Это было то время, когда королева Марія Антуанетта писала m-me де-Ламбаль: "Я съ большимъ интересомъ прочла о томъ, что длалось въ франкмассонскитъ ложахъ, гд вы предсдательствовали въ начал года и которыми вы меня такъ забавляли. Я вижу, что въ нихъ занимаются не однми хорошенькими пснями, но и добрыми длами. Ваши ложи слдовали вашему примру, освобождали заключенныхъ и выдавали двушекъ замужъ. Это не помшаетъ намъ дать приданое за вашими"…