Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
По его велнію, старый судья, Простъ де-Роне, умершій за дв недли передъ тмъ, воскресъ, чтобы убдить адептовъ. Шепотомъ передавали, что, войдя въ церковь и указавъ на распятіе, Каліостро воскликнулъ:
— Я говорилъ Ему, что Онъ умретъ на вислиц… Считайте это изображеніе за похожее… — прибавилъ Каліостро… — Это совершенно Его черты, черты Іисуса,
Анри зналъ, что можно было всего ожидать въ смысле продерзости отъ человка, способнаго на подобный обманъ, — всего ожидать, въ смысл совращенности съ пути, отъ общества, способнаго въ него врить. Самыя безумныя врованія примшивались къ отрицанію Бога.
Для этого кончающагося
Каждый день могъ стать днемъ треволненія, и съ каждымъ днемъ это треволненіе становилось остре, безразсудне. Руссо подготовилъ этотъ послдній фазисъ того, что можно бы назвать нервозомъ, если бы слово это не было анахронизмомъ, подготовилъ это поколніе впечатлительныхъ мужчинъ и женщинъ, которое отдалось въ распоряженіе Каліостро…
Изъ всего этого люда, которымъ "великій коптъ" пользовался для своихъ постыдныхъ цлей, никто не сравнится по безврію, по распутству, по легковрію съ Луи-Рене-Эдуардомъ, княземъ де-Роганъ, страсбургскимъ епископомъ, главнымъ исповедникомъ Франціи.
Каліостро овладлъ его мошною и жилъ на его счетъ, овладлъ его душою и эксплоатировалъ его пороки, злобы, честолюбіе, тщеславіе, слабости. Вотъ что писалъ кардиналъ съ m-me де-ла-Моттъ о Каліостро: "Это одинъ изъ самыхъ великихъ людей… Каліостро самъ Богъ…"
И въ то время, какъ этотъ вымышленный богъ вызывалъ "за ширмою" образъ королевы Франціи, этотъ "вроломный священникъ" лобызалъ руки своего обольстителя… ползалъ у его ногъ… Священникъ вышелъ сухъ изъ воды. Остальное извстно.
Плутни кардинала, мошенничество m-me де-ла-Моттъ, невинность королевы были очевидны. Но надо было, чтобы осталось хоть что нибудь отъ клеветы. Это было нужно для враговъ церкви, для враговъ престола.
Вирье обратился къ министру Бретель: "Если даже мн угрожаетъ Бастилія, скажите мн, извстно ли вамъ, что длается въ масонскихъ ложахъ, и приняты ли вами мры къ огражденію отъ возможной опасности?"
Но онъ напалъ на человка, для котораго было безразлично, что бы ни творилось. Бретель, несмотря на свою ненависть къ кардиналу, по легкомыслію далъ ему время сжечь свои бумаги и опять-таки по недальновидности далъ время сектантамъ интриговать и дйствовать.
— Будьте спокойны, — отвтилъ онъ:- въ Бастилію вы не попадете, а масоны не потревожатъ государства… [9] .
9
По преданію, сохранившемуся въ семейств де-Вирье, фактъ этотъ приведенный Баррюеіемъ въ его "Исторіи якобинства", т. II, стр. 460, былъ сообщенъ ему самимъ Анри.
Пока министръ такъ увренно успокоивалъ Вирье, кардиналъ, несмотря на протесты изъ Рима, былъ отнятъ у своихъ естественныхъ судей. Его процессъ разбирался въ парламент, который былъ подкупленъ ненавистью и развратомъ [10] . Послдовало постыдное оправданіе кардинала.
Взгляните на этихъ вроломныхъ судей: это — инсургенты завтрашняго дня. Взгляните на этотъ народъ, который рукоплещетъ униженію королевскаго достоинства: завтра онъ будетъ рукоплескать казни короля.
10
Почти
А теперь взгляните на того, кто затялъ весь этотъ ужасный прологъ революціи.
Вотъ онъ у окна, въ улиц St.-Claude au Marais. Онъ точно въ рам изъ свчей, съ рукой на сердц, онъ улыбается толп, которая радостно привтствуетъ его. Это — Каліостро. Онъ раздляетъ популярность кардинала. Когда ихъ везли изъ Бастиліи, народъ распрягалъ лошадей изъ экипажа!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Каліостро имлъ основаніе гордиться. Масонство одержало первую побду, и такую ршительную, что отнын секта могла сбросить съ себя маску.
Процессъ Ожерелья порядочно встряхнулъ такъ называемое "древо идей". Но никто еще не предполагалъ, чтобы упавшіе съ него плоды были отравленными. Самыя поразительныя событія не принимались ни за какое указаніе.
Въ то время при m-me де-Роганъ находилась одна совсмъ молоденькая женщина, рожденная Шабо, воспитанная ею и выданная замужъ за дворянина изъ якобинцевъ — виконта де-Валь. Для герцогини m-me де-Валь и m-me де-Вирье были какъ дв дочери. Он любили другъ друга, какъ сестры, и въ отсутствіе мужей вели совершенно общую жизнь.
Однажды, когда Валь былъ въ отсутствіи въ St.-Mand'e, пришло письмо на его имя. Письмо было странное по форм, все въ иностранныхъ маркахъ и въ какихъ-то удивительныхъ печатяхъ.
Точно предчувствуя что-то недоброе, m-me де-Вирье, по словамъ ея дочери, не могла оторвать глазъ отъ этого письма, воткнутаго за зеркало ея пріятельницы.
Когда Валь вернулся, ему передали письмо. Повидимому, оно взволновало его. Но сейчасъ же, овладвъ собою, онъ сказалъ жен, что ему предстоитъ одно важное свиданіе въ Фонтенебло.
Тамъ его ожидало нсколько неизвстныхъ лицъ. Хотя они говорили поперемнно то по французски, то по англійски, темъ не мене не могло быть сомннія на счетъ ихъ національности: это были нмцы. По прізд виконта де-Валь вс сли за столъ. Обдъ былъ шумный, поднялся горячій споръ, затмъ вс отправились въ лсъ, откуда никто не вернулся.
Черезъ четыре дня кучеръ де-Валь, которому надоло ждать своего барина, вернулся въ St.-Mand'e съ единственнымъ указаніемъ — томомъ Руссо, найденнымъ подъ подушкою кареты, и въ немъ была отмчена глава о самоубійств… Никто не видалъ боле таинственныхъ постителей.
Но вотъ черезъ три недли собаки сторожа дорылись въ сухихъ листьяхъ до трупа, котораго такъ напрасно искали везд. Онъ держалъ пистолетъ и былъ завернутъ въ шинель. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Волненіе несчастнаго Валя при полученіи злополучнаго письма, его ссора съ этими неизвстными прізжими, зарытіе трупа отклоняли всякую мысль о возможности самоубійства. Тутъ было несомннное преступленіе. У всхъ сложилось убжденіе, что оно было совершено тайнымъ нмецкимъ обществомъ, вроятно, оно являлось искупленіемъ за измну.