Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)
Шрифт:
— Да, дорогая, — отозвался Бобъ. — Жаль, что ты не могла пойти туда, у тебя отлегло бы на сердц при вид зеленой травы, которой заросло то мсто. Да ты еще увидишь его. Я общалъ приходить туда каждое и воскресеніе. Мой бдный мальчикъ, мое бдное дитя!
Онъ не въ силахъ былъ удержать рыданій. можетъ быть, онъ и удержалъ бы ихъ, да ужъ слишкомъ любили они другъ друга!
Выйдя изъ комнаты, онъ поднялся по лстниц наверхъ, въ комнату, украшенную по-праздничному. Возл постели ребенка, стоялъ стулъ и были замтны слды недавняго пребыванія
Вс придвинулись къ камину, и потекла бесда. Двочки и мать продолжали работать. Бобъ разсказывалъ о чрезвычайной доброт племянника Скруджа, котораго онъ видлъ только одинъ разъ. «Да, только разъ, и однако, встртивъ меня посл этого на улиц,- говорилъ Бобъ, — и замтивъ, что я разстроенъ, онъ тотчасъ же освдомился, что такое со мной случилось, что такъ огорчило меня. И я, — сказалъ Бобъ, — я все разсказалъ ему, ибо это необыкновенно славный человкъ». «Я очень сожалю объ этомъ, мистеръ Крэтчитъ, — сказалъ онъ, — и душевно сочувствую горю вашей доброй супруги». Впрочемъ, я удивляюсь, откуда онъ знаетъ все это?
— Что, мой дорогой?
— Что ты добрая, прекрасная жена!
— Всякій знаетъ это, — сказалъ Петръ.
— Ты сказалъ хорошо, мой мальчикъ, — воскликнулъ Бобъ. — Надюсь, это сущая правда. «Сердечно сочувствую вашей доброй жен. Если я могу быть чмъ-нибудь полезенъ вамъ, — сказалъ онъ, — то вотъ мой адресъ. Пожалуйста, навстите меня!» Это восхитительно, и прежде всего не потому, что онъ можетъ принести намъ какую-либо пользу, восхитительна прежде всего его любезность: онъ какъ будто зналъ нашего Тима и раздлялъ наши чувства.
— Онъ, вроятно, очень добръ, — сказала мистриссъ Крэтчитъ.
— Ты еще боле убдилась бы въ этомъ, дорогая, — отвтилъ Бобъ, — если бы видла его и поговорила съ нимъ. Меня, замть, нисколько не удивитъ, есла онъ дастъ Петру лучшее мсто.
— Слышишь, Петръ? — сказала мистриссъ Крэтчитъ.
— А потомъ Петръ найдетъ себ невсту, — воскликнула одна. изъ двочекъ. — И обзаведется своимъ домкомъ.
— Отстань, — отвтилъ Петръ, улыбаясь.
— Это все еще въ будущемъ, — сказалъ Бобъ, — для этого еще довольно времени. Но когда бы мы ни разстались другъ съ другомъ, я врю, что ни одинъ изъ насъ не забудетъ бднаго Тима! Не правда ли?
— Никогда, отецъ, — вскричали вс.
— Я знаю, — сказалъ Бобъ, — знаю, дорогіе мои, что когда мы вспомнимъ, какъ кротокъ и терпливъ онъ былъ, будучи еще совсмъ маленькимъ, мы не будемъ ссориться въ память о немъ, не забудемъ бднаго Тима.
— Никогда, отецъ, никогда, — снова закричали вс.
— Я очень счастливъ, — сказалъ маленькій Бобъ, — я очень счастливъ.
Мистриссъ Крэтчить, дочери и два маленькихъ Крэтчита поцловали его, а Петръ пожалъ ему руку.
— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — мы должны скоро разстаться — я знаю это. — Но я не знаю, какъ
Духъ будущаго Рождества снова повелъ его впередъ, какъ велъ и прежде, хотя, казалось, время измнилось: дйствительно, въ видніяхъ уже не было никакой послдовательности, кром того, что вс они были въ будущемъ. Они были среди дловыхъ людей, но тамъ Скруджъ не видлъ своего двойника. Духъ упорно, не останавливаясь, шелъ впередъ, точно преслдуя какую-то цль, пока Скруджъ не попросилъ его остановиться хотя на одно мгновеніе.
— Дворъ, по которому мы мчимся такъ быстро, былъ мстомъ, гд я долгое время работалъ, — сказалъ Скруджъ. — Я вижу домъ. Позволь мн посмотртъ, что станетъ со мной въ будущемъ.
Духъ остановился, но рука его была простерта въ другую сторону.
— Вдь вотъ домъ, — воскликнулъ Скруджъ. — Почему же ты показываешь не на него?
Но рука духа оставалась неподвижна.
Скруджъ быстро подошелъ къ окну своей конторы и заглянулъ въ нее. Сама комната, ея обстановка были т же, что и прежде, но сидвшій на стул человкъ былъ не онъ. Однако призракъ неизмнно указывалъ въ томъ же направленіи.
Скруджъ снова обернулся къ нему, не понимая, куда и зачмъ ведутъ его, но покорился и слдовалъ за духомъ до тхъ поръ, пока они не достигли желзныхъ воротъ.
Кладбище. Здсь подъ плитой лежалъ тотъ несчастный, имя котораго предстояло узнать Скруджу. Это было мсто достойное его. Оно было окружено домами, заросло сорной травой и другой растительностью — не жизни, а смерти, пресыщенной трупными соками. Да, поистин достойное мсто!
Духъ стоялъ посреди могилъ и указывалъ на одну изъ нихъ.
Съ дрожью во всемъ тл Скруджъ приблизился къ ней. Призракъ оставался тмъ же, но Скруджъ теперь боялся его, видя что-то новое во всей его величественной фигур.
— Прежде чмъ я подойду къ этому камню, на который ты указываешь, — сказалъ Скруджъ, — отвть мн на одинъ вопросъ. Это тни будущихъ вещей или же тни вещей, которыя могутъ быть?
Духъ указалъ на могилу, возл которой стоялъ Скруджъ.
— Пути жизней человческихъ предопредляютъ и конецъ ихъ, — сказалъ Скруджъ. — Но вдь если пути измнятся, то измнится и конецъ. Согласуется ли это съ тмъ, что ты показываешь?
Духъ былъ попрежнему недвижимъ.
Скруджъ, дрожа, подползъ къ могил, слдуя указанію пальца духа и прочиталъ на камн заброшенной могилы свое имя:
«Эбензаръ Скруджъ».
— Но неужели человкъ, лежавшій на кровати, — я? — воскликнулъ Скруджъ, стоя на колняхъ.
Палецъ поперемнно указывалъ то на него, то на могилу.
— Нтъ, духъ, нтъ!
Палецъ указывалъ въ томъ же направленіи.
— Духъ, — воскликнулъ Скруджъ, крпко хватаясь за одежду духа, — выслушай меня. Я уже не тотъ, какимъ былъ. Я не хочу быть такимъ, какимъ былъ до общенія съ тобою! Зачмъ ты показываешь все это, разъ нтъ для меня никакой надежды на новую жизнь?