Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Диккенс Чарльз

— Прекрасно! За здоровье дяди Скруджа! — воскликнули вс.

— Желаемъ ему радостно встртить праздникъ. Каковъ бы ни былъ старикъ Скрудхъ, мы желаемъ ему счастливаго Новаго года! — сказалъ племянникъ Скруджа.

Незамтно для самого себя дядя Скруджъ сдлался такъ веселъ, и на душ у него стадо такъ радостно, что онъ, если бы духъ не торопилъ его, съ удовольствіемъ отвтилъ бы тостомъ всмъ присутствующимъ, которые и не подозрвали, что онъ находится среди нихъ… Но все исчезло раньше, чмъ племянникъ Скруджа договорилъ послднія

слова. Скруджъ и духъ снова уже были въ пути.

Чего, чего они ни видали въ своихъ долгихъ странствованіяхъ! Они постили множество домовъ, всюду принося счастье; останавливались у кроватей больныхъ — и духъ облегчалъ ихъ страданія, т же, которые были въ чужимъ странахъ, чувствовали себя, благодаря ему, какъ на родин. Въ людей борьбы духъ вселялъ надежды, бдные чувствовали себя въ его присутствіи богатыми. Въ богадльн, госпитал, тюрьм, въ притонахъ нищеты, — везд, гд только человкъ не закрывалъ дверей передъ духомъ, онъ разсыпалъ свои благословенія и поучалъ Скруджа.

Если только все это совершилось въ одну ночь, то ночь эта была очень длинна, — казалось, что она вмстила въ себя много рождественскихъ ночей. Странно было то, что въ то время, какъ Скруджъ оставался такимъ, какимъ былъ, духъ, видимо, старлъ. Замтивъ въ немъ эту перемну, Скруджъ однако ничего не сказалъ о ней до того момента, какъ они вышли изъ дома, гд была дтская вечеринка. Тутъ, оставшись наедин съ духомъ подъ открытымъ небомъ, онъ вдругъ замтилъ, что волосы духа стали сдыми.

— Разв жизнь духовъ такъ коротка? — спросилъ Скруджъ.

— Моя жизнь кончится сегодня ночью.

— Такъ для тебя эта ночь послдняя! — воскликнулъ Скруджъ.

— Да, конецъ мой нынче въ полночь. Часъ мой близокъ. Слушай.

Въ этотъ моментъ часы пробили три четверти двнадцатаго.

— Прости за нескромный вопросъ, — сказалъ Скруджъ, внимательно присматриваясь къ одежд духа. — Я вижу подъ твоей одеждой что-то странное, теб несвойственное. Нога, это или лапа?

— Какъ будто лапа, — печально отвтилъ духъ.

Изъ складокъ его одежды вышло двое дтей, несчастныхъ, забитыхъ, страшныхъ, безобразныхъ и жалкихъ. Возл ногъ духа они стали на колни, цпляясь за полы его плаща.

— О, человкъ! — воскликнулъ духъ. — Взгляни сюда!

То были мальчикъ и двочка. Желтые, худые, оборванные, они, точно волчата, смотрли исподлобья, но взглядъ ихъ былъ несмлый, покорный. Казалось бы, прелесть и свжесть молодости должна была свтиться въ ихъ чертахъ. Но дряхлая, морщинистая рука времени уже обезобразила ихъ. Тамъ, гд должны были царить ангелы, таились и грозно глядли дьяволы. Никакая низость, никакая извращенность, какъ бы велики он ни были, не могли создать въ мір подобнаго уродства.

Скруджъ въ ужас отшатнулся. Онъ хотлъ сказать, что дти красивы, но слова сами собой замерли у него на устахъ, которыя не осмливались произнести подобной лжи.

— Духъ, они твои? — только и могъ сказать Скруджъ.

— Нтъ, это дти

человка, — произнесъ духъ, смотря на нихъ. — Они не выпускаютъ края моей одежды, взывая о защит отъ собственныхъ своихъ родителей. Мальчикъ — невжество, двочка — Нужда. Остерегайся ихъ обоихъ и всхъ подобныхъ имъ, а пуще всего мальчика, ибо на чел его начертано: гибель. Остерегайся его, если только не сотрется это роковое слово. Возстань на него! — вскричалъ духъ. — Или же, ради своихъ нечистыхъ умысловъ, узаконяй его, увеличивай его силу! Но помни о конц!

— Разв у нихъ нтъ крова, разв никто не протягиваетъ имъ руку помощи? — воскликнулъ Скруджъ.

— Разв ни существуетъ тюремъ? — спросилъ духъ, обращаясь къ нему въ послдній разъ. — Разв нтъ рабочихъ домовъ?

Колоколъ пробилъ двнадцать.

Скруджъ хотлъ взглянуть на духа, но духъ уже исчезъ. Когда замеръ послдній звукъ колокола, Скруджъ вспомнилъ предсказаніе Якова Марли и, поднявъ глаза, увидлъ величественный образъ, привидніе съ закутанной головой, которое, точно облако тумана, подвигалось къ нему.

Строфа IV

Послдній духъ

Призракъ подходилъ безмолвно, медленно важно. При его приближеніи Скруджъ упалъ на колни. Что-то мрачное и таинственное разсивалъ призракъ вокругъ себя.

Голова, лицо, вся фигура его были закутаны въ черную мантію, и, если бы не оставшаяся на виду простертая впередъ рука, его трудно было бы отдлить отъ ночного мрака.

Когда призракъ поровнялся со Скруджемъ, Скруджъ замтилъ, что онъ былъ огромнаго роста, и таинственное присутствіе его наполнило душу Скруджа торжественнымъ ужасомъ. Призракъ былъ безмолвенъ и неподвиженъ.

— Я вижу духа будущаго Рождества? — спросилъ Скруджъ.

Призракъ не отвтилъ, но указалъ рукой впередъ.

— Ты покажешь мн тни вещей, которыхъ еще нтъ, но которыя будутъ? — продолжалъ Скруджъ. — Да?

Казалось, духъ наклонилъ голову, ибо верхній край его мантіи на мгновеніе собрался въ складки. Это былъ единственный отвтъ, который получилъ Скруджъ. Онъ уже привыкъ къ общенію съ духами, но этотъ безмолвный образъ вселилъ въ него такой страхъ, что ноги его дрожали; онъ чувствовалъ, что едва держится на нихъ, что не въ состояніи слдовать за духомъ. Духъ помедлилъ мгновеніе, точно наблюдая за нимъ и давая ему время опомниться.

Но отъ этого Скруджу сдлалось еще хуже. Безотчетный, смутный страхъ охватилъ его цри мызли, что изъ-подъ этого чернаго покрывала на него устремлены безплотныя очи, тогда какъ онъ, сколько ни старался напрягать свое зрніе, ничего не видалъ, кром призрачной руки и безформенной черной массы.

— Духи будущаго! — воскликнулъ Скруджъ. — Ты страшишь меня больше прежнихъ духовъ, виднныхъ мною. Но зная твое желаніе сдлать меня добрымъ, и надясь стать инымъ человкомъ, чмъ прежде, я готовъ съ благодарностью слдовать за тобою. Почему ты ничего не говоришь мн?