Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Диккенс Чарльз

Въ то время, когда онъ длалъ это, говорившая до этого женщина бросила свой узелъ на полъ и развязно услась на стулъ, положивъ руки на колни, нахально и вызывающе смотря на прочихъ.

— Ну, что изъ того? Что изъ того, миссъ Дильберъ! — сказала женщина. — Каждый человкъ иметъ право заботитьая о самомъ себ. Онъ такъ и длалъ всегда.

— Это совершенно врно, — сказала прачка. — Но, кажется, никто не воспользовался этимъ правомъ въ большей степени, чмъ онъ.

— Ну, чего вы таращите глаза другъ на друга, точно другъ друга боитесь? Кто знаетъ объ этомъ?

Кажется, намъ нтъ смысла строить другъ другу каверзы.

— Конечно, — сказали въ одинъ голосъ Дильберъ и слуга гробовщика. — Конечно!

— Ну, и отлично, — воскликнула женщина. — Довольно объ этомъ. Кому станетъ хуже отъ того, что мы кое-что взяли? Не мертвецу же!

— Разумется, — сказала Дильберъ, смясь.

— Если этотъ скаредъ хотлъ сохранить всф эти вещички посл смерти, — продолжала женщина, — то почему при жизни онъ никому не длалъ добра: вдь если бы онъ былъ подобре, наврное нашелся бы кто-нибудь, кто приглядлъ-бы за нимъ при кончин, не оставилъ бы его одинокимъ при послднемъ издыханіи.

— Нтъ словъ справедливе этихъ! — сказала Дильберъ. — Вотъ и наказаніе ему.

— Было бы даже лучше, если бы оно было потяжеле! — отвтила женщина. — Оно и было бы таковымъ, поврьте мн, еслибы только я могла забрать еще что-нибудь. Развяжите узелъ, старикъ Джо и назначьте цну за вещи. Говорите на чистоту. Я не боюсь того, что вы развяжете мой узелъ первымъ, а они увидятъ содержимое его. Кажется, мы довольно хорошо знаемъ занятья другъ, друга, еще и довстрчи здсь. Въ этомъ нтъ грха. Развязывайте узелъ, Джо.

Но деликатность ея сотоварищей не позволила этого, и человкъ въ черной полинявшей пар отважился первымъ показать награблвивую добычу: ея было немного. Одна или дв печати, серебряный карандашъ, пара запонокъ и дешевенькая булавка для галстука — вотъ и все! Старикъ Джо разсматривалъ и оцнивалъ каждую вещь въ отдльности, мломъ записывая на стн сумму, которую разсчитывалъ дать за каждую вещь.

Кончивъ дло, онъ, подвелъ итогъ.

— Вотъ! — сказалъ Джо. — Я не прибавлю и шести пенсовъ, даже если бъ меня живьемъ сварили въ кипятк. Теперь чья очередь?

Слдующей была мистрисъ Дильберъ. У нея было нсколько простынь, полотенецъ, немного носильнаго платая, одна или дв старомодныхъ чайныхъ серебряныхъ ложки, сахарные щипцы и нсколько сапогъ.

Ея счетъ записывался на стн тмъ же порядкомъ.

— Женщинамъ я даю всегда очень дорого, Это моя слабость, и она въ конецъ разоритъ меня, — сказалъ старикъ Джо. — Вотъ вашъ счеть. Если вы будете настаивать на прибавк даже въ одинъ пенни, я раскаюсь въ своей щедрости и вычту полкроны.

— А теперь развяжите мой узелъ, Джо, — сказала первая женщина.

Чтобы развязать его, Джо для большаго удобства опустился на колни и, развязавь множество узловъ, вытащилъ большой тяжелый свертокъ какой-то темной матеріи.

— Что это? — спросилъ Джо. — Постельныя занавски?

— Да, — отвтила женщина со смхомъ, наялю щнась, — Постельныя, занавски?

— Беужели ты хочешь сказать, что ты снялп ихъ вмст съ кольцами, когда онъ еще лежалъ на кровати? — спросилъ Джо.

— Разумется, —

отвтила женщина. — А почему бы мн и не снять ихъ?

— Теб на роду написано быть богатой, — сказалъ Джо, — и ты, наврное, добьешься этого.

— Разъ представляется случай что-нибудь взять, да еще у такого человка, я стсняться не стану! — возразила женщина хладнокровно. — Не капните масломъ на одяло.

— Разв это его одяло? — спросилъ Джо.

— А чье же еще, вы думаете? — отвтила женщина. — Небось, не простудится и безъ одяла.

— Надюсь, онъ умеръ не отъ какой-либо заразной болзни? — спросилъ старикъ Джо, оставляя работу и смотря на нее.

— Но безпокойтесь, — возразила женщина. — Не такое ужъ удовольствіе доставляло мн его общество, не стала бы я изъ-за этаго хлама долго возиться съ нимъ, если бы онъ дйствителыго умеръ отъ такой болзни. Разглядывайте сколько угодно, не найдете ни одной дыры, ни одного потертаго мста. Это — самая лучшая и самая тонкая изъ всхъ его рубашекъ. Не будь меня, она такъ бы и пропала зря!!

— Что вы этимъ хотите сказать? Почему пропала бы? — спросилъ старикъ Джо.

— Наврное, ее надли бы на него и похоронили бы въ ней, — отачала женщина со смхомъ. — Да и нашелся было такой дуракъ, который сдлалъ это, но я снова сняла ее. Если и коленкоръ не хорошъ для этой цли, то на что же посл этого онъ годенъ! Коленкоръ очень идетъ къ покойнику, и, авось, онъ не станетъ хуже въ коленкор, чмъ въ этой рубашк.

Скруджъ съ ужасомъ слушалъ этотъ разговоръ. Когда вс грабители собрались вокругъ своей добычи при тускломъ свт лампочки старика, онъ съ омерзеніемъ и отвращенімъ смотрлъ на нихъ, онъ не чувствовалъ бы себя лучше, даже если бы сами демоны торговали его трупомъ.

— Ха, ха! — смялась та же женщина, когда старый Джо выложилъ фланелевый мшокъ съ деньгами и сталъ считать, сколько приходятся каждому. — Вотъ и развязка! Всю жизнь онъ скряжничалъ, словно для того, чтобы посл своей смерти дать намъ поживиться. Ха, ха, ха!

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, дрожа всмъ тломъ. — Я вижу, вижу. Участь того несчастнаго можетъ быть и моей. Мн не избжать ея! Но, Боже милосердный! Что это?

Онъ отшатнулся въ ужас, ибо сцена измнилась, и онъ очутился возл голой, незанавшенной постели, на которой, подъ изорваннымъ одяломъ, лежало что-то говорившее своимъ молчаніемъ больше, чмъ словами.

Комната была настолько темна, что ее почти, невозможно было разсмотрть, хотя Скруджъ, повинуясь какому-то тайному влеченію, внимательно разглядывалъ окружающее, стараясь опредлить, что это за комната. Блдный свтъ, проникавшій снаружи, падалъ прямо на кровать, на которой лежалъ забытый, ограбленный, безиризорный и неоплаканный трупъ.

Скруджъ смотрлъ на духа. Его неподвижная рука указывала на голову. Покровъ былъ накинутъ такъ небрежно, что достаточно было легкаго прикосновенія, чтобы онъ спалъ съ лица, Скруджъ подумалъ о томъ, какъ легко это сдлать, томился желаніемъ сдлать это, но не имлъ силы откинуть пркрывала, равно какъ и удалить призракъ, стоявшій рядомъ съ нимъ.