Русь. Строительство империи 5
Шрифт:
Степан провел рукой по бороде, оставляя черные полосы сажи.
— Могу, княже, — сказал он. — Железо плавить — дело привычное, а серебро тонко класть надо. Сколько их?
— Тысячу, — ответил я. — Для пробы. Потом больше. Сможешь?
Он прищурился, прикинул что-то в уме.
— Фух, сделаю, — сказал он. — Мастеров возьму. Только серебро с железом давай сразу, без него не начну.
— Будет, — сказал я. — Из казны возьму. Ратибор, проследи.
Ратибор коротко ответил:
— Сделаю, княже.
Я отпустил их
Надо, чтобы в Новгороде их приняли, а потом в Киеве. Но внутри меня сидело сомнение. Народ привык к шкуркам, к их запаху, к их тяжести в руках. А жетоны — холодные, чужие. Смогут ли поверить?
А тут еще это задание от Вежи.
В голове стучало набатом: два дня до срока. Она дала задание за 50 000 очков. Надо поймать одного человечка. Я вроде и понимал как это провернуть, но в то же время не понимал за что такая сумма. Может этот человек знает что-то, что раскроет мне важную информацию? Не знаю, не знаю.
Сейчас главное провести эту денежную реформу. Пока Сфендослав с Курей и византийцами укрепляются в Ростове, мне нужно навести порядок в делах. Я отхватил огромный кусок Руси, который надо переварить. А поможет мне в этом звонкая монета — деньги. Если казна окрепнет, я смогу гонцов больше завести, дружину усилить, стены поднять, наемников нанять. Но без очков Вежи все это останется мечтами. Я вернулся к столу, взял бересту, еще раз перечитал расчеты. Гривна, жетоны, клеймо. Это отличная задумка. Авантюрная — да, но отличная. Если выйдет, я земли свои ниткой свяжу. Если нет — все развалится.
Я вызвал Олега. Он вошел, сжимая по привычке шапку. Я указал ему на лавку.
— Садись, — сказал я. — На счет реформы. Через несколько дней все запускаем в работу. Шкурки убираем, гривну вводим. Одна гривна — один жетон. И жетоны — посеребренные, с клеймом моим. Налоги так собирать будем. Попутнообъявим, что те кто будет добровольно менять серебро на новые гривны, получат освобождение от уплаты налогов в ближайшие сто дней.
Олег сел, шапку на колени положил, посмотрел на меня с интересом.
— Дивно, княже, — сказал он. — Купцы ворчать будут, но ежели казна за жетоны стоит, примут. Сколько их будет?
— Тысячу для начала, — ответил я. — Степан льет, серебро из казны дам. Ты с купцами поговори, пусть
— Сделаю, — сказал он. — Только народ к новому туго привыкает. Вона как купцы еле дотумкали до того, что ты толкуешь. Надо старостам объяснить.
— Гонцов пошлю, — сказал я. — С жетонами и грамотами. Пусть в селах раздают за шкурки, показывают.
Олег поднялся, шапку сжал в руках.
— Торговля оживет, княже. Я это понимаю, — сказал он. — Если серебро пойдет.
— Пойдет, — ответил я. — Иди, готовь людей.
Он ушел, а я сел обратно.
Вечером я вышел во двор. Кузницы дымили, Степан с мастерами уже гремел молотами. Я подошел, взял остывший жетон — железо теплое, серебро поблескивало тонким слоем. Клеймо четкое: парящий сокол с березовой веткой. Мой знак. Я сжал жетон в руке, чувствуя его вес. Это власть. Если народ примет, я выиграю огромный куш. Если нет — проиграю все. А чтобы не проиграть, нужно держать авторитет этих денег на высоком пьедестале. Нужно подумать как это сделать.
Степан с мастерами гремел молотами над раскаленным железом. Я стоял у горна, смотрел, как льют жетоны. Железо текло в формы, серебряная пыль оседала сверху, придавая блеск. Клеймо проступало четко. Тысяча жетонов — не бог весть что, в масштабах государства.
Надо, чтобы народ понял: это проще, это лучше.
Я повернулся к Степану, который вытирал пот с лица широкой ладонью, оставляя черные разводы.
— Сколько готово? — спросил я.
— Двести, княже, — ответил он, голос хриплый от дыма. — Завтра к вечеру еще триста будет. Мастера стараются.
— Хорошо, — сказал я.
Степан ушел к горну, а я вернулся в терем. Надо было отправить жетоны в Киев, чтобы там тоже начали чеканку. Новгород — сердце севера, но без Киева реформа не встанет на ноги. Я сел за стол, вытащил бересту, написал указ: «Чеканить жетоны с клеймом моим. Серебро из казны, железо местное». Печать приложил, одну из трех, которую создали для этого. Потом вызвал Ратибора.
Он вошел, как всегда, тихо, руки на поясе, глаза острые. Я протянул ему бересту.
— Отправь гонцов в Киев, — сказал я. — Пусть везут образцы жетонов, указ и десяток мастеров. Чеканку там начнут. Серебро с собой дадим, гривен пять.
— Духам все это нравится. Сделаю, княже, — ответил он. — К полудню ускачут.
— Иди уж, — сказал я.
Ратибор ушел, а я остался один. Ну хотя бы он получает от «духов» свои «ов» в нормальных количествах.
К полудню гонцы оседлали коней, мешки с жетонами и серебром привязали к седлам. Трое скакали в Киев, я смотрел им вслед, пока пыль не осела. Теперь Новгород. Надо, чтобы народ принял новшество. Я пошел на площадь, где уже собрались люди — мужики в рубахах, бабы с корзинами, купцы в кафтанах. Олег стоял у телеги, раздавал жетоны за меха.