Русь. Строительство империи 5

Гросов Виктор

'Задание: Враг, что ушел от тебя, вновь рядом. Не своей рукой, но рукой верных слуг твоих схвати его, пока не истекло время.

Награда: 50 000 «ов»'.

Я помню, как прочитал это и нахмурился. Враг, что ушел от меня? Кто? Первым на ум пришел, конечно, Сфендослав. Он сбежал из-под Переяславца, потом из Киева, а после из Новгорода, укрепился в Ростове с ханом Курей. Он был главным врагом, главной занозой. Но «вновь рядом»? Сфендослав сидел в Ростове, за сотни верст отсюда. Как он мог быть рядом?

И

«не своей рукой, но рукой верных слуг»? Что это значит? Я должен послать Добрыню с дружиной на Ростов? За три дня, что ли? Невозможно. Вежа издевается. Ставит заведомо невыполнимую задачу. Я тогда разозлился. Решил, что система просто играет со мной, дает надежду на очки, зная, что я их не получу. Но потом я догадался о ком речь. Ведь я видел Искру здесь, а она должна была находится под стражей, в Киеве. Но в суматохе всех этих событий я махнул рукой на это, думал померещилось.

Она выглядела жалко. Грязный плащ, спутанные волосы, ссадина на щеке. Сидела, обхватив колени руками, съежившись от холода, пробирающего даже меня сквозь плотную рубаху и кафтан. Но что-то в этой позе, в этом опущенном взгляде казалось нарочитым, рассчитанным на сочувствие. Я видел ее разной — испуганной, суровой, даже дерзкой. Но такой сломленной — никогда. И именно это вызывало подозрения.

— Добрыня, оставь нас, — сказал я, не сводя глаз с Искры. — Постой наверху. Позовешь, если понадоблюсь.

Воевода помедлил секунду, потом молча развернулся и ушел. Он увел за собой и Ратибора с недовольной от этого Веславой. Их шаги затихли на лестнице, снова щелкнула щеколда. Мы остались одни — я по эту сторону решетки, она — по ту. Тишину нарушало только шипение факела.

Я подождал немного. Искра не шевелилась.

— Ну, здравствуй, Искра, — хмыкнул я. Голос в замкнутом пространстве подвала прозвучал гулко. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Особенно так. Рассказывай, какими судьбами в Новгороде? И как так вышло, что тебя поймали?

Она подняла голову. Большие, темные глаза, в которых сейчас стояли слезы. Или мне так показалось в неровном свете факела.

— Княже… Антон… Я искала тебя, — дрожащим голосом прошептала девушка. — После того боя у озера… когда византийцы напали… все смешалось. Я потерялась в толпе, меня оттеснили к лесу. Я боялась, что меня схватят люди Скилицы или твои решат, что я предала. Я пряталась несколько дней, хотела найти способ вернуться, помочь тебе. А потом меня схватили твои воины. Я не сопротивлялась, знала, что ты разберешься.

Она говорила сбивчиво, торопливо, заглядывая мне в глаза с отчаянной надеждой. Красивая история. Трогательная. И совершенно лживая.

— Помочь? Интересно, как? — переспросил я, уперев руки в бока. — Прячась по лесам?

И почему именно сегодня решила выйти к старому погосту, где тебя и взяли? Удобно получилось. Как раз под конец срока задания от «Вежи», за которое мне отвалили пятьдесят тысяч очков влияния. Простое совпадение?

Она вздрогнула.

— Я просто хотела… — воскликнула она, и в голосе прозвучали искренние нотки обиды. — Я думала, там безопаснее, там люди ходят редко… Я не знала…

— Не знала. Ты многого «не знала», Искра. Ты «не знала», что твой отец Огнеяр заодно с византийцами, когда привела меня к нему. А я уверен, что это так. Не мог он не якшаться с ними.

Ты «не знала», что Сфендослав готовит ловушку, когда «помогала» мне бежать из его терема — помощь твоя, кстати, тогда дорого обошлась, и без Алеши я бы так и сгнил там. Слишком много незнания для одной девушки, тебе не кажется?

Я остановился прямо перед ней, глядя сверху вниз. Она съежилась еще больше, но взгляд исподлобья бросила упрямый.

— Я не предавала тебя тогда, у Сфендослава! Я правда хотела помочь! Он обещал отпустить, если я…

— Если ты что? Поможешь ему заманить меня обратно? Или просто сделаешь вид, что помогаешь мне, чтобы усыпить бдительность? Хватит, Искра. Хватит этих игр. Я поверил тебе тогда, когда ты пришла ко мне после побега, просила прощения. Думал, может, и правда совесть заела. Но сейчас я вижу игру. Только вот не пойму пока — чью. Сфендослава? Византийцев? Или ты сама по себе играешь?

Я замолчал, внимательно наблюдая за ней. Она поджала губы. Слезы высохли, взгляд стал жестче. Маска невинной жертвы давала трещину. Что ж, посмотрим, что под ней скрывается. Терять мне нечего, а вот узнать правду — необходимо.

Тишина в камере стала почти осязаемой. Капли воды методично шлепались в невидимую лужу, отсчитывая секунды. Искра сидела неподвижно, но ее спина была напряжена, она крепко сжала пальцами колени. Мои слова повисли в затхлом воздухе подвала, и я ждал, что она скажет. Или сделает. Очередная порция слез? Новые клятвы в невиновности?

Она медленно подняла голову. Взгляд был уже не испуганный, а какой-то тяжелый. Усталый. И злой. Тонкие ноздри чуть раздувались.

— Игру? — переспросила она тихо, но в голосе не было прежней дрожи. Звенела сталь. — Ты называешь это игрой, княже? Ты хоть представляешь, каково это — когда вся твоя жизнь — не твоя? Когда за тебя решают, где тебе быть, что говорить, кому улыбаться, а кого предавать?

Она оттолкнулась от стены, выпрямилась немного, насколько позволяло сидячее положение на соломе. Спутавшиеся волосы упали на лицо, она резким движением откинула их назад. Жест был не девичий, плавный, а какой-то рваный, злой.

— Ты сидишь тут, Великий князь, — она выплюнула титул, — судишь меня. Легко судить, когда у тебя сила, дружина за спиной. Тем более, когда ты — из этих, «избранных». Ты думаешь, у меня был выбор? Когда отец решил, что ему выгоднее с византийцами дружбу водить? Он спросил меня? Нет! Он просто приказал. Улыбайся, дочка, гостю заморскому, помоги ему. А что у меня на душе — кого это волновало?

Ее голос крепчал с каждым словом, наполнялся горечью. Она смотрела уже не в пол, а прямо на меня.

— А Сфендослав? Думаешь, я по доброй воле к нему попала? И снова — делай, что велят. Говори, что скажут. И снова — ни слова о том, чего хочу я сама. Ты хоть можешь себе представить это, князь Антон? Жить под чужим кулаком, под чужим взглядом, зная, что ты — всего лишь инструмент.

Она горько усмехнулась, провела рукой по щеке, где алела ссадина.

— Да, я помогла тебе бежать тогда. По-своему. Может, не так, как ты хотел. Но я сделала это! Потому что видеть тебя, такого же… Это дало мне надежду. Глупо, да? Надеяться, что хоть кто-то поймет. А ты что? Снова обвинения. Снова подозрения. Снова я — предательница, интриганка, игрушка в чьих-то руках.