Русь. Строительство империи 6
Шрифт:
— Действуй. Время не ждет. Чем скорее правду узнают, тем труднее грекам будет дальше сети свои плести.
Веслава скользнула прочь, а я остался со своими думами. Худая молва — это хорошо, это правильно. Но это игра долгая. А Тмутаракань ждать не может.
Нужно было что-то, что могло бы силы врага отвлечь, ударить им во фланг.
В это время вбежала Веслава.
— Княже, вести есть. Из степи. Люди мои, что за печенегами наблюдали после гибели Кури, наткнулись на примечательных людей.
— Говори! — поторопил я ее.
— Куря на знать старую опирался, на тех вождей, что на работорговле да на дани богатели, что им греки из Херсонеса платили.
— Продолжай.
—
Вот оно! Случай! Быть может, единственный. Смута у печенегов — то, что мне и нужно. Если поддержать этого Кучюка, помочь ему одолеть тех, кто поддерживает греков, так можно союзника добыть. Пусть временного, пусть ненадежного, как все степняки. Но союзника, что ударит хазарам и грекам в спину. Или хотя бы часть сил их на себя оттянет. Это могло бы и Тмутаракань спасти. Риск? Велик, огромен. Ввязаться в степные усобицы — дело неблагодарное. Да только выбора у меня почти не оставалось. Надобно действовать. И действовать быстро, пока Кучюк не проиграл или пока его те же греки не переманили.
Посольство к Кучюку должно быть не просто вестью — оно должно стать событием. Необходимо показать молодому хану, что Великий князь Руси почитает его равным себе, значительной силой, с которой готов вести переговоры. Следовательно, нужны дары. Степняки любят блеск.
— Нужны дары для хана печенежского. Дары щедрые, каких Степь еще не видала. Прежде всего, оружие. Мечей — сотню лучших. Копий — три сотни наконечников доброй стали. Щитов — сотню, крепких, железом обитых. Самострелы Степановы пока придержим. Второе — серебро. Гривен двести серебром. И еще гривен сто — монетой нашей новой. Пусть видят, что у нас своя монета в ходу. Третье… Если есть трофейное доброе вино. Да тканей дорогих — парчи, шелков. Это в личное подношение хану. Собери и обоз снаряди. Алешу отправишь послом к печенегам.
Веслава слушала, чуть сведя брови.
— Слово мое Кучюку передашь в точности. Скажешь так: «Великий князь Руси Антон шлет привет хану Кучюку, восходящей звезде Великой Степи! Князь Антон видит доблесть твою и твое стремление к власти над всеми печенегами. Враг у нас с тобой общий — хазары, что продались грекам из Царьграда за мзду малую. Те самые ромеи, что старого хана Курю поддерживали, как и знать твою продажную, врагов твоих. Они и ныне за спиной хазар стоят, что на русскую Тмутаракань напали. Они мнят править степью через своих марионеток. Но мы с тобой можем разрушить их замыслы! Великий князь Антон предлагает тебе союз. Давай ударим по врагам нашим! Ты ударишь по хазарам и тем печенегам, что грекам служат, здесь, в степи. А я помогу тебе оружьем да серебром, дабы вои твои сильны были, а власть твоя — крепка. Вместе мы проучим коварных ромеев и жадных хазар! Ты станешь единым ханом всех печенегов, а Русь вернет себе свои земли и рубежи южные обезопасит. Принимаешь ли мое предложение, хан Кучюк?»
Веслава записала рунами на бересте.
— Поняла суть? Играем на его честолюбии, на ненависти к старой знати да хазарам, на недоверии к грекам. Предлагаем помощь явную — оружье да серебро — в обмен на конкретные действия. Никаких посулов туманных. Все ясно и конкретно.
— Поняла, княже, — медленно проговорила девушка. — Мысль ясна. Предложение сильное.
— Алешу проинструктируй. Нужно чтобы он внушил хану, что союз с Русью ему выгоден. Что я слов на ветер не бросаю. Что вместе мы сила. Дары помогут отворить уши.
Посольство ушло на заре. Малый караван — несколько повозок с дарами, два десятка гридней охранных, сам Алеша на крепком степняке — растворился в утренней дымке, унося с собой мою надежду. Я смотрел им вослед, пока они не скрылись из глаз. Легче не стало. Я сделал все, что мог, двинул еще одну фигуру на этой проклятой доске. Но теперь оставалось лишь ждать.
Пока Алеша с дарами да посулами пробивался степными дорогами к ставке Кучюка, я не мог позволить себе роскоши сидеть сложа руки и ждать вестей.
Гонцы скакали во все концы моих обширных, но еще не вполне обустроенных владений, увозя мои наказы, а иные прибывали, неся вести — добрые и не столь благоприятные. Постепенно и картина складывалась: где дело кипит, где спотыкается, где зреет роптание, а где люди вздохнули посвободнее под моей рукой.
Первые действительно добрые вести пришли из Киева. Степан, верный мой искусный мастер, которому я поручил стройку, развернул там бурную деятельность. Киев, еще недавно дымившийся руинами да оплакивавший убиенных после предательства Ярополка и налета древлян, восставал из пепла. Да, следы пожарища были страшны — выгоревшие улицы, порушенные терема, остовы церквей. Но город жил. Пленные древляне, те самые, что жгли да грабили, ныне под присмотром дружинников моих да горожан киевских завалы разбирали, бревна таскали, глину для новых стен месили. Работа была тяжкая, подневольная, но то была справедливая отплата — восстанавливать то, что сами разрушили. А главное, киевляне, видя, что город не оставлен на разорение, что Великий князь радеет о его возрождении, сами взялись за дело с рвением немалым. Строились избы новые, чинились старые, улицы расчищались.
Но Степан думал не только о жилье да стенах. На берегу Днепра, ниже по течению от города, уже стучали топоры — закладывалась верфь. Пока малая, но начало было положено. Я велел строить струги — легкие, ходкие суда речные, способные нести десяток-другой воинов с оружьем. Такие лодьи были крайне необходимы — для дозора по Днепру, для быстрой переброски малых отрядов, для связи меж городами.
А дороги… Ох, дороги! Это была одна из главных моих забот. Степан, получив мой указ связать все земли воедино, принялся за дело с усердием. Шла работа тяжко, неспешно. Леса стояли стеной, болота топили гати, реки требовали мостов.
Людей не хватало!
Первые километры новых дорог — широких, ухоженных, с канавами по обочинам — уже протянулись от Киева на закат, к Турову. Да, это были лишь первые шаги. Купцы, что везли товар по тем новым участкам, не могли нарадоваться — не трястись по тропам лесным, не вязнуть по ступицу в грязи! И главное, дороги эти были явным знаком моей власти. Показывали они всем — и своим, и чужим — что Великий князь пришел всерьез и надолго, что он не только воюет, но и строит.
Не отставали и оружейники. Из Переяславца, Ростова и Новгорода шли доклады: производство самострелов расширяется. Сотня за сотней новые, улучшенные арбалеты поступали в войско. Да, это был еще небольшой ручеек против того, сколько требовалось для всей рати, но уже не капля. Мощное, дальнобойное оружье, что не раз помогало нам, становилось все более доступным.