Русская фольклорная демонология
Шрифт:
Подобно прочей нечисти, ходячий покойник часто появляется ночью, в полночь: «как только часы пробили полночь, все еретики, что лежали в церкви, выскочили из своих гробов и принялись прыгать и скакать по церкви» [1613] . Покойники исчезают, возвращаются в гробы или падают замертво с пением петуха: «когда пропели петухи, еретики опять залегли в свои гробы» [1614] , «запел петух где-то — и еретик убежал, ли сквозь землю прошел» [1615] , «как только петухи пропоют, час его [покойника — В. Р.] кончается, и он “не может быть”» [1616] , «вдруг петухи запели первы. И она [покойница — В. Р.] сразу же спарилась куды-то» [1617] . В других историях покойник появляется в полдень: «как только останутся они [дети — В. Р.] в полдень <…> в рабочую пору одни — так и придет к ним покойница [мать — В. Р.]» [1618] .
1613
Власова. 2015. С. 617.
1614
Власова. 2015. С. 617.
1615
Власова. 2015. С. 620.
1616
Власова. 2015. С. 620.
1617
Зиновьев. 1987. С. 271.
1618
Власова. 2015.
Оказавшись мире живых, покойник нередко возвращается к своим незавершенным делам или обязанностям. Мертвая мать, которая приходит к своим детям, моет, переодевает, расчесывает [1619] , «холит» их. Она может месить тесто [1620] , топить печку, стирать [1621] . Умерший мужчина тоже вникает в хозяйственные дела: спрашивает, привезли ли сено [1622] , просит у жены молоток и стучит им в сарае [1623] , дает рекомендации, как лечить заболевших овец [1624] , предлагает свою помощь с заготовкой дров [1625] . Зачастую активность покойника, в отличие от деятельности людей, либо не имеет результата, либо приносит вред (от ночной работы покойника-мужа не видно результата, от теста, которое намесила покойница, стремятся избавиться, дети, за которыми ухаживает мертвая мать, болеют и умирают и т. п.).
1619
Власова. 2015. С. 611.
1620
Власова. 2015. С. 600–601.
1621
Власова. 2015. С. 604–605.
1622
Зиновьев. 1987. С. 269.
1623
Черепанова. 1996. С. 24.
1624
Черепанова. 1996. С. 24.
1625
Черепанова. 1996. С. 24–25.
В некоторых рассказах вернувшийся мертвец вредит скотине: «лошадь поймает, сядет на нее верхом и гоняет ее по двору цельную ночь. <…> А поутру вся лошадь мокрая, в песке — вся исхлестана. Даже дохли частенько лошади» [1626] . В другом рассказе гибель лошадей и коров связывается с тем, что незадолго до этого хозяина дома бедно схоронили, «вот он и увел за собой скотину со двора» [1627] .
Беспокойный мертвец может наводить беспорядок, безобразничать: «[в доме — В. Р.] что-нибудь разворочено! Там посудина какая-нибудь оборочена либо что-нибудь, дверь открыта…» [1628] , «на девятый день убитая ночью побила в доме посуду и окна» [1629] . Иногда такого рода безобразия призваны исключительно пугать и морочить, но не причиняют настоящих разрушений: «несколько ночей подряд на завалинке кто-то бил как бы стеклянную посуду, все слышат в доме, наутро смотрят — ничего нет» [1630] .
1626
Власова. 2015. С. 600.
1627
Власова. 2015. С. 609.
1628
Власова. 2015. С. 606.
1629
РК III. С. 511–512.
1630
Власова. 2015. С. 616.
В некоторых сюжетах мертвые мужья возвращаются к женам и вступают с ними в сексуальную связь: «приходит к ей [мертвый — В. Р.] муж. “Я с тобой буду спать ложитца!”» [1631] , «и жили оны [с покойником — В. Р.] как с мужом» [1632] , «а если бы она пустила [в дом мужа-покойника — В. Р.] — что бы с ей было? Блуд бы с ей сотворил» [1633] . Иногда от такой связи рождается ребенок, который не принадлежит нормальному человеческому миру. Он обладает демоническими чертами, описывается как черный мальчик с хвостом, который сразу после рождения «пополз, пополз и скрылся из глаз» [1634] . В другом рассказе от младенца, родившегося от мертвеца, избавляются с помощью «колдуна-помора». Колдун приносит из леса три рябиновые ветки, бьет ими трижды по люльке с ребенком, она падает на пол и обращается в пепел [1635] . О связи женщины с мужем-покойником (или с нечистым духом в облике покойного мужа) см. также главу «Огненный змей» .
1631
Власова. 2015. С. 606.
1632
Власова. 2015. С. 613.
1633
Власова. 2015. С. 607.
1634
Власова. 2015. С. 615.
1635
Кузнецова. 1997. С. 100.
В русской избе. Картина Василия Максимова. 1872 г.
Фотография © Finnish National Gallery / Marko Makinen. Музей «Атенеум», Хельсинки
Отдельный тип сюжета составляют рассказы о женихе-мертвеце. В них невеста сильно тоскует по умершему на чужбине, погибшему на войне жениху. Девушке ночью является покойник, которого та поначалу принимает за живого. Жених зовет невесту с собой, сажает ее на лошадь либо на собственную спину. В дороге он спрашивает девушку, боится ли та («месяц светит, мертвец едет, боишься ли ты меня?») — та всегда дает отрицательный ответ (согласно одной из фольклорных версий, если бы девушка ответила «боюсь», покойник бы ее съел [1636] ). Когда они оказываются на краю могилы, мертвец предлагает невесте спуститься в яму. Здесь девушка, чтобы выиграть время и спастись, часто прибегает к хитрости: просит жениха спуститься первым, подает ему взятый с собой из дома кусок полотна и просит его измерить, используя вместо аршина щепочку [1637] ; начинает прежде себя передавать в могилу вещи по одной, бусы по бусинке и таким образом тянет время до утра [1638] ; подает покойнику вместо рук рукава, из-за чего в могиле оказывается одежда, а не сама девушка [1639] ; скидывает в могилу юбку, а мертвец думает, что туда прыгнула она сама [1640] . В сибирской быличке девушка скидывает с себя шубу, рвет пополам Библию, прячет половинки в рукава, накрывает шубой могилу [1641] . Затем она стремится убежать, скрыться от покойника, есть версии, в которых ей это удается, в других рассказах героиня погибает (иногда сразу, как только оказывается с женихом на кладбище [1642] ). В рассказе из Курской губернии девушка, убегая, бросает за собой платок и прочую «мелошную убору» — преследователь разрывает эти предметы в клочья [1643] . Часто девушка прячется в какой-нибудь постройке: в часовне [1644] , в лесной избушке [1645] , в доме священника [1646] , в собственном доме [1647] .
1636
(Власова. 2015. С. 612). Вопросы мертвеца своей парадоксальностью напоминают вопросы Морозко в известной сказке («тепло ли тебе, девица…»). Идею о необходимости не терять самообладания перед лицом демонических сил и поддерживать «правильный» диалог с потусторонним партнером можно считать мифологической универсалией, отраженной во многих сказках, например в сюжетах типа «Добрая и недобрая девушки» (Kind and Unkind girls, сюжетный тип 480 и близкие к нему по указателю ATU) или «Ведьмино хозяйство» (Household of the witch, сюжетный тип 334 по указателю ATU).
1637
Власова. 2015. С. 612.
1638
Зиновьев. 1987. С. 274–275.
1639
Созонович. 1893. С. 237.
1640
Созонович. 1893. С. 236.
1641
Зиновьев. 1987. С. 274.
1642
Зиновьев. 1987. С. 273.
1643
Созонович. 1893. С. 248.
1644
Зиновьев. 1987. С. 274.
1645
Созонович. 1893. С. 248.
1646
Созонович. 1893. С. 236.
1647
Зиновьев. 1987. С. 275.
1648
Власова. 2015. С. 612.
1649
Созонович. 1893. С. 248.
Одна девушка любила одного парня. Хорошо любила. Он умер, она об нем страдала. Вот она все думала и думала об ем, все сидела на лавочке, все думала, мечтала, ждала. Месяц ярко светит на небе, подъезжают к ей на карете и говорят:
— Садись, моя, поедем.
Села она в кошевку [сани — В. Р.]. Месяц светит, мертвец едет:
— Ты невеста моя, не боишься меня?
Она отвечает:
— Нет.
Едут дальше, а он опять спрашивает:
— Ты, невеста моя, не боишься меня?
— Нет, — отвечает невеста.
Заезжают по проулку на кладбище к могиле. Вдруг — ничего не стало, вздрогнула и тут же умерла.
Значит, везде искать стали. Приходят на кладбище, а она у могилки мертвая лежит. На Святки это было, месяц светил, карета подъехала, и показалось ей, что это ее сухарник [возлюбленный — В. Р.] [1650] .
1650
Зиновьев. 1987. С. 273.
Иногда появление покойника предвещает смерть кого-то из домочадцев. Следует сказать, что такого рода предзнаменования бывает трудно отличить от прямого вреда. Вообще в народной мифологии наблюдается тенденция расценивать любые недозволенные взаимодействия живых с покойниками как опасные.
Во сне пришла будто к одной покойница-мать и говорит:
— Нам с отцом плохо живется, дай нам что-нибудь для Христова дня [Пасхи— В. Р.].
А баба-то помнит, что нельзя покойнику ничего давать, а то унесет с собой кого-нибудь. Она и говорит:
— У меня, мама, нет ничего.
А мама говорит:
— А я все равно возьму.
Подошла к жаровне, выскребла из нее в подол, а потом и говорит:
— Мне нельзя долго быть.
Вышла за дверь — и колокола бить стали.
А потом у нее дочь померла [1651] .
1651
Зиновьев. 1987. С. 276.
Про такие визиты говорят, что явившийся мертвец «другого покойника ищет» [1652] , в рассказах он зовет и уводит за собой живых членов семьи, женщина, сожительствующая с мужем-покойником, «сохнет», дети, которых моет или кормит покойница-мать, худеют и могут умереть. Так, в архангельской быличке в дом является покойница-мать и зовет по имени своего пятилетнего сына — через три дня ребенок умирает [1653] . В рассказе из Новгородской области внучку, которую навещает мертвая бабушка, удается спасти, только приняв особые меры: «ищо бы <…> раза два эта бабка пришла к ей, и вы бы ее больше не нашли» [1654] .
1652
Власова. 2015. С. 873.
1653
Власова. 2015. С. 609.
1654
Власова. 2015. С. 610.
В ряде случаев угроза, исходящая от ходячего покойника, описывается более прямо и непосредственно, «телесно». Покойник может буквально забрать, затащить в могилу, утопить, задушить, «задавить» или сожрать свою жертву. В сибирской быличке покойница-мать является дочери и поначалу зовет ее, а потом хватает за волосы, волочет к реке и пытается утопить [1655] . В рассказе из Архангельской области женщина посещает по ночам своих детей — родные опасаются, что она их «задушит» [1656] . В быличке из Новгородской губернии жена-покойница «давит» своего мужа: «побежал это он [муж — В. Р.] домой, а она [покойница — В. Р.] его на крыльце подхватила — и ну давить, ну давить! Прибегли мы, он на крыльце лежит, весь в синяках <…> потом язык отнялся и через три недели умер» [1657] .
1655
Зиновьев. 1987. С. 271.
1656
Черепанова. 1996. С. 21.
1657
Власова. 2015. С. 611.
Мотивы о поедании живых мертвецом появляются в рассказах о мертвецах-людоедах — «еретиках»: «в соседней избе помер недавно старик — большой колдун; и таперича каждую ночь рыщет он по чужим домам да людей ест» [1658] . В подобных историях мертвый отец намеревается съесть собственного сына [1659] , мертвецы преследуют солдата, заночевавшего в церкви, так что ему удается спастись в последнюю минуту [1660] , или гонятся за человеком по лесу и грызут до рассвета сосну, на которую тот взобрался, пытаясь спастись от преследования [1661] .
1658
Афанасьев 3. С. 118.
1659
Перетц. 1894. С. 18.
1660
Власова. 2015. С. 616–617.
1661
Власова. 2015. С. 619–620.