Русская фольклорная демонология
Шрифт:
Жили-были мужик да баба, и был у них сын. Сына сдали в солдаты. Отслужил он свой срок и вернулся домой в деревню, и матери и отца нет. Спрашивает он, где они; ему отвечают мужики: «Вот новой дом, тут и помер твой отец, а мать тоже давно померши». Взял солдат вина и пошел в дом. Сидит ночью, пьет вино, а покойник и приходит — весь в белом. И говорит он сыну: «Я съем тебя». — «Погоди, — говорит солдат, — сперва вина выпьем, а потом и съешь меня». Пьют, а солдат эдак между прочим и спрашивает, будто ни к чему: «И чем это, батюшка, вас убивают?» А покойник и говорит: «осиновым колом три раза буде на испашку [наотмашь — В. Р.] успеешь ударить — убьешь». Пошел солдат в сени, будто бы за нуждой; ищет осиновой палки, а мертвец кричит: «Что ты там мешкаешь, мне ка тебя есть пора». Нашел наконец солдат палку, подошел к мертвецу, да как хватит его: тот и опрокинулся. Сделали домок [гроб — В. Р.] ему, обручи набили и повезли на погост. По дороге один [обруч — В. Р.] лопнул, другой цел остался. Привезли, похоронили и осиновыми клиньями забили [1662] .
1662
Перетц. 1894. С. 1894. С. 18
Эти истории
По некоторым свидетельствам, «заложные покойники» в той или иной форме служат нечистой силе, выполняют ее волю. Например, в быличке из Новгородской области ребенок, умерший некрещенным, называет «грешка» (чёрта) своим хозяином [1663] .
Согласно распространенным представлениям, самоубийцы (иногда — и другие грешники) выполняют у чертей роль ездовых животных: «души самоубийц и опойцев часто принимают вид лошадей, и по ночам на них катаются черти, они принимают вид купцов и ямщиков, страшно бьют и мучают попавшиеся им души» [1664] , «ведь как человек утопится, задавится, дьявола на нем едут» [1665] , «вот все говорят, что чёрт на утопленниках катается. Утонут да удавятся — самое плохое дело, на них черти воду возят» [1666] .
1663
Власова. 2015. С. 621.
1664
РК III. С. 138.
1665
Черепанова. 1996. С. 28.
1666
Черепанова. 1996. С. 28.
Иллюстрации Сергея Соломко к пушкинскому стихотворению «Утопленник». Страница из издания 1895 г.
Пушкин А. С. Утопленник. — Санкт-Петербург: Изд-во А. С. Суворина, 1895
От задавилася соседка там. А поднялся вихор [вихрь — В. Р.]. Открылося все… Супрядка [1667] вся выскочила на улицу глядеть.
А на ней черти поехали! По сарафану узнали, говорять:
— Ой, ета на нашей Сюне поехали черти!
Бархатный сарафан на ей одет был [1668] .
1667
Супрядка — девушки, собравшиеся вместе для того, чтобы прясть.
1668
Власова. 2018. С. 671.
В орловской быличке жадный хозяин постоялого двора вешается из-за недоплаченной ему копейки. Его сыновья, следуя совету священника, восемь лет не берут с постояльцев платы. По истечении этого срока к ним приезжают черти под видом господ и оставляют на дворе жеребца. Сыновья снимают с него хомут и обнаруживают вместо животного своего отца, который благодарит их, «что теперь он отмолен и избавлен от мучений» [1669] . В другой истории к кузнецу рождественским вечером стучится некий человек и просит подковать ему коня. Кузнец выполняет свою работу. Заказчик спрашивает, узнал ли кузнец коня. Кузнец видит, что перед ним не конь, а умерший поп-пьяница, а заказчик оказывается чёртом [1670] . Похожая история была зафиксирована в Сибири, только там вместо кобылы оказалась удавленница [1671] .
1669
Власова. 2015. С. 632–633.
1670
Власова. 2015. С. 633–634.
1671
Зиновьев. 1987. С. 110–111.
Это тоже бабушка Анна Алексеевна рассказывала. А ей один кузнец.
Вот, значит, одна удавилась, женщина… Ну, вот ему она будет крестна, этому кузнецу-то. И вот прошло уже это порядочно время. И вот приезжают в одиннадцать часов.
— Будь добрый (на паре коней), подкуй мне лошадей!
— Да, — гыт, — темно. Где ж буду я… как ковать?
— Нет, будь добрый, подкуй! Большие деньги я тебе… хороши деньги заплачу.
Но, он пошел ковать. Ногу-то поднял, копыто-то — там человечья нога-то! А голову положила на оглобли, плачет. Это его же крестна! Черти на ней ездят, катаются за то, что она удавилась. А второй конь — какой-то сродственник тоже. Подошел, хотел ковать — у него и руки-то опустились. И потом как они свистнули, засвистали, закричали. Петухи пропели <…> — и их как не было [1672] .
1672
Зиновьев. 1987. С. 110–111.
Согласно некоторым свидетельствам, «заложные покойники» сторожат клады: «в симбирских поверьях выяснилось новое занятие для заложных, а именно быть “приставниками” при кладах, то есть стеречь клады в земле, не допуская до них людей. <…> В тюремнихином саду у забора клад выходит коровой… [1673] А приставников у той поклажи трое: опившийся человек, проклятой младенец да умерший солдат Безпалов» [1674] . В быличке из Новгородской области одному пьянице является брат, умерший до крещения, и говорит
1673
Появление клада в виде животного (иногда — в виде человека) — распространенный фольклорный мотив. Согласно мифологическим представлениям, такое животное следует ударить наотмашь — тогда оно рассыплется золотыми или серебряными монетами.
1674
Зеленин. 2021. С. 32.
1675
Власова. 2015. С. 621.
1676
Власова. 2015. С. 626.
1677
Зиновьев. 1987. С. 108–110.
Для того чтобы умерший не приносил живым ущерба, необходимо соблюсти целый ряд запретов и предписаний.
Одно из важных ограничений, связанных с посмертным «хождением», — запрет на чрезмерную скорбь, плач. Как уже упоминалось, во многих текстах покойники, «призванные» скорбью живых, возвращаются с того света. Одно из дополнительных объяснений этого запрета в том, что покойники окажутся мокры от слез, и, соответственно, им не будет покоя в могиле: «часто рассказывают, что такой-то покойник приснился своим близким и говорил, что ему было бы очень хорошо, если бы не их слезы, которые совсем его заливают» [1678] . В тексте из Новгородской области женщина, чрезмерно оплакивающая умершего сына, идет к священнику. Тот запирает ее на ночь в церкви, где она встречает покойников, и среди них сына: «мокрый идет такой, дряблый». Умерший сын просит не плакать по нему: «Ты так сильно плачешь по мне! Ты посмотри, какой я мокрый. Как мне тяжело ляжать. Не плачь ты, мам!» [1679]
1678
РК III. С. 140.
1679
Власова. 2015. С. 607–608.
Если покойник все же начинал приходить, существовало немало способов прекратить нежелательные визиты.
Для изгнания ходячего покойника применяли универсальные средства против нечистой силы: молитвы, крестное знамение, священные или острые предметы, матерную брань. Покойника могли изгнать при помощи икон: «он [человек — В. Р.] стал молитвы читать и креститься — [покойница — В. Р.] не уходит; хотел ударить топором — ловко увернулась. Наконец догадался взять с божницы икону Крещения Господня и пошел к ней. И потерялась [покойница исчезла — В. Р.]» [1680] . Чтобы не допустить проникновения в дом мужа-покойника, дверь следует осенить крестным знамением, а в порог воткнуть топор [1681] (согласно другим текстам, топор следует класть под подушку) [1682] .
1680
Власова. 2015. С. 604.
1681
Власова. 2015. С. 605.
1682
Черных. 2004. С. 91.
В одной из быличек, чтобы прекратить хождение мужа-покойника, старуха бросает в дверь камень или комок земли так, «чтобы он рассыпался на песок» [1683] . Людей, к которым является покойник, или избу, в которой они живут, следует обсыпать маком, который пролежал три года [1684] . Для прекращения посмертного хождения в могилу вбивали осиновый кол [1685] . Колом также могли протыкать тело покойника: спину [1686] или ноги [1687] .
1683
Власова. 2015. С. 605.
1684
Черных. 2004. С. 90.
1685
Зиновьев. 1987. С. 268.
1686
Власова. 2015. С. 619.
1687
Созонович. 1893. С. 251.
На могиле. Картина Владислава Россовского.
Национальный музей Польши, Варшава
Баба одна утонула, в поле ее закопали. Дак, говорят, по ночам видели ее, пахала [1688] она каждую ночь. Дак вырыли эту бабу и закопали на горке и осиновый кол вбили, чтоб не ходила. Осина проклята Господом, на ней Иуда повесился [1689] .
1688
Пахать — многозначное в русских диалектах слово. Судя по контексту, покойница либо трепала (сушила, мяла и т. п.) лен (типичная женская работа на селе, возможно, незавершенное дело, которое умершая стремится закончить), либо обметала собственную могилу (на Русском Севере обметание ветками могилы — часть поминального обряда) (СРНГ 20. С. 287–289).
1689
Черепанова. 1996. С. 104.