Русские святые и подвижники ХХ столетия
Шрифт:
* * *
Многие московские священники осуждали протоиерея Мечева: «Ну что это о. Алексий причащает своих духовных детей каждый день, точно ложку щей дает, и из себя строит какого-то святошу. Запоют „Поклонимся Отцу“, он и в землю бухается – грязь не грязь, правило не правило…»
В самом деле, в службах отца Алексия Мечева было много такого, что вызывало недоуменные вопросы.
«Придя на Маросейку, я увидел следующее, – вспоминал диакон Владимир Сысоев. – Низенький, морщинистый, со всклокоченной бородой священник и старый диакон совершали службу. На священнике была полинявшая камилавка; служил он как-то поспешно и, казалось, небрежно, поминутно выходил из алтаря, исповедовал на клиросе, иногда разговаривал, смеялся, искал кого-то глазами, сам выносил и подавал просфоры. Все это, а особенно исповедь во время совершения литургии, на меня подействовало весьма неприятно…»
После первой встречи
«…Батюшка мне не понравился: какой-то маленький, трепленький, фелонь на боку, поручи развязаны, шнурки болтаются. Но взгляд острый! Мне стало страшно: из больших голубых глаз батюшки, полных ласки, светились искры. Я волновалась, и мне захотелось уйти…»
Люди чувствовали нечто необычное в глазах настоятеля Николаевского храма, но его простота их часто отталкивала. «Удивительно, как это в Москве, да еще в церкви на одной из центральных улиц, мог сохраниться такой священник, – говорили они. – Это совсем не городской, это типичный сельский священник».
…Удивительно, но Алексий Мечев поначалу вовсе не хотел быть священником. В последнем классе семинарии, когда предстоял выбор между университетом и духовным званием, он мечтал поступить в университет и выучиться на доктора, но мать сказала, что хочет видеть его священником: «Ты такой маленький, куда тебе быть доктором». Алексей покорился и поступил псаломщиком в церковь Знамения на Знаменку, хотя поначалу очень переживал и при расставании с друзьями не мог сдержать слез. Настоятель церкви на Знаменке, отец Георгий, был весьма строг с новым псаломщиком. «Однажды я ошибся и взял стихиру на „Господи воззвах“ с малой вечерни, – рассказывал отец Алексий. – Настоятель как выбежит из алтаря да ударит меня по щеке: „Так-то ты закончил семинарию, чтобы искажать устав Святых Отцов, которые Духом Святым его составляли!..“» Отец Георгий заставлял своего псаломщика исполнять обязанности истопника, бил и нередко оскорблял его. «Бывало, придешь к нему, – рассказывал брат отца Алексия, – а он лежит на диване и плачет».
Сам же отец Алексий Мечев настоятеля Знаменской церкви всегда вспоминал с большой любовью, а когда тот умер, пришел отпевать его, провожал на кладбище и плакал, говоря, что отец Георгий был его благодетель.
В 1884 году отец Алексий женился и вскоре был посвящен в диаконы, а затем и в иереи. Стали рождаться дети: Александра, Сергей, Петр, Ольга, София, Анна. (Был еще старший сын Алексей, но он умер 10 месяцев от роду.) В семье также воспитывалось несколько сирот, поэтому жили все бедно, спали кто на полу, кто на полатях. Однажды жена отца Алексия Анна Петровна дала ему 50 рублей и послала купить что-нибудь к празднику Рождества. «Вот дошел я до Земляного вала, – рассказывал много лет спустя отец Алексий. – Какая-то женщина с двумя детьми падает ко мне в ноги и со слезами просит помочь, чтобы хоть в такой праздник чем-нибудь покормить своих детей. Сжалось мое сердце при виде ее слез и этих голодных детей, и я не раздумывая отдал ей все деньги, которые имел на руках. Благословил я ее и ребятишек. Она со слезами поблагодарила меня и пошла. Остановился я и думаю, а что я отвечу своей матушке, ведь она страшно огорчится… Пришел, подаю звонок. Ребятишки открывают дверь и кричат: „Отец Алексий пришел, папа пришел!“ Матушка спокойно подходит и ласково спрашивает: „Ну, что купил для праздника?“ Я молча опустил голову и говорю: „Виноват, прости!“ Она с горечью говорит: „А что случилось? Потерял или кому отдал?“ И тут звонок в дверь – пришел денежный перевод! Я заплакал, и радости не было конца, благодарил Господа. Потом рассказал матушке все подробно, и она милостиво ответила: „Я так и знала – или ты потеряешь, или кому отдашь и нас лишишь праздника“».
Жена отца Алексия страдала от болезни сердца, это было у нее в роду. Недуг не поддавался лечению, не помогали и поездки в Крым. В 1902 году матушка Анна умерла, оставив отца Алексия одного с маленькими детьми на руках, в разваливающемся, гнилом доме, в бедном приходе. Вне себя от горя он отправился в храм, где в это время совершал службу отец Иоанн Кронштадтский. И вот что сам Мечев рассказывал об этой встрече: «Стоя в соборе посреди толпы в десятки тысяч людей, я вдруг увидел взгляд о. Иоанна и услышал его голос: „Скорбящий отец Алексий, поди-ка ко мне“. Затрепетало мое сердце. Толпа расступилась, и я очутился на амвоне. Он возложил на меня руки и сказал мне, безмолвствующему: „Свое горе разделяй с горем народа, и твое горе будет вполгоря, – и дальше продолжал: – Утешай, благословляй, молись за людей и помогай как и чем можешь, а сейчас будешь служить со мной литургию“. Во время литургии не помню, где я был, точно на небе. Я не чувствовал под собой пола, точно стоял в воздухе, обливаясь
Отец Алексий вернулся в свой приход в Кленниках и продолжал служить, по завету отца Иоанна стараясь разделять свое горе с горем народа. «Восемь лет я служил литургию каждый день в пустом храме, – сказал он однажды и прибавил с грустью: – Один протоиерей говорил мне: „Как ни пройду мимо твоего храма, все у тебя звонят. Заходил я в церковь – пусто. Ничего не выйдет у тебя: понапрасну звонишь“». Но отец Алексий продолжал служить непоколебимо, и через несколько лет народ пошел к нему рекой.
Службы отца Алексия
Когда отец Алексий входил в свою церковь, по храму пробегал шелест: «Сам приехал, батюшка приехал». И люди бросались под его благословение. Часто, затертый народом, он с трудом поднимал благословляющую руку. Но он любил благословлять. Как писала одна духовная дочь, «его руки непрестанно благословляли и никогда не уставали».
Вот как описывал очевидец одну из служб отца Алексия:
«Прощеное воскресенье[20]. Храм переполнен, дышать трудно, но за богослужением все забывается. Литургия окончена. В открытых царских вратах появляется священник, останавливается, медленным взором обводит толпу, низко опускает голову и грустно говорит: „Недолго еще я буду с вами… Скоро, скоро Господь отнимет от вас меня, недостойного служителя… “ Слезы навертываются у него на глаза, он быстро их смахивает, поднимает голову, долго смотрит, казалось, сам в себя, словно еще просматривает, еще раз проверяет что-то, и твердо, но как-то задумчиво, медленно, словно для себя, произносит: „Сознательно я никого не обижал“. Он отрицательно качает головой. „Я старался каждому помочь…“ Последовала маленькая пауза. „Но вот, может, нечаянно…“ – и голос батюшки задрожал. Он больше не сдерживал слез, он плакал. Голос его стал почти беззвучным, дыхание затруднительным; весь он как-то согнулся, словно громадная тяжесть налегла на него, и вот со словами: „Простите, простите меня, многогрешного“ – он нельзя сказать сделал земной поклон, нет, он как бы упал, ослабевши и задыхаясь под тяжестью своих грехов, перед народом и приник лицом к земле…
Батюшке помогли встать. Он едва переводил дыхание и отирал лицо. Но вот ему подали крест. Словно новая сила влилась в него, он сделал несколько шагов вперед и быстро, но необыкновенно твердо, словно воин, короткими, но сильными ударами рассекая воздух мечом, благословил всех крестом. Он подался еще вперед; народ почти вплотную приблизился к нему, их разделяла только решетка. Стоя теперь, очевидно, на ступеньках амвона и выделяясь больше чем на голову перед толпой, спокойный, серьезный, с опущенными вниз глазами, как бы не присутствующий здесь, он казался теперь большим и могучим. Несколько человек, прикладывающихся ко кресту, батюшка пропустил молча. Потом он облегченно вдохнул полной грудью и поднял глаза. Быстро и зорко обвел взглядом толпу и, всматриваясь в одного из приближающихся к нему, улыбнулся, а через несколько мгновений с любовью, чему-то радуясь, давал целовать крест, благословляя его, и что-то тихо ему говорил. Подошедший казался очень счастливым. Едва ли многие слышали, что говорил батюшка, но на многих-многих лицах вокруг, некоторых даже стоящих вдали и, конечно, уже ничего не слышавших, а только глядевших на батюшку, засветилась радость…»
Помимо настоятеля, в храме Святителя Николая было еще несколько священников, в их числе – сын отца Алексия Сергий Мечев. Сам батюшка иногда уезжал летом в Верею, но, даже находясь на отдыхе, он не мог не служить и почти каждый день совершал литургию в местном храме Ильи Пророка. В этой церкви был старый псаломщик, ко всему привыкший и справлявший службу совершенно формально. Но когда служил отец Алексий, он плакал!
В воспоминаниях одной духовной дочери приводится разговор старца с этим псаломщиком.
«Отец Алексий, ведь невозможно с вами служить, – говорил псаломщик. – Я на что крепкий, и то захлебываюсь от слез. Разве можно так доводить людей, ведь в обморок упадут, что с ними тогда делать? А ведь обвинят вас. Нельзя же так плакать!» Отец Алексий, благословляя его, отвечал: «Илюша, уж я такой грешный, что не могу не плакать». – «Да нет, нет, отец Алексий, не надо так расстраиваться. Ведь у вас дочка, сынок, внучка – вы им нужны, – наивно утешал его псаломщик. – Не надо, не расстраивайтесь так. Вон отец Петр, у него и колом не вышибешь слезу-то: поскорее да поскорее – и с колокольни домой! А вы этак долго служите: и поесть хочется, да и от слез сердце болеть начало, помилуй Бог, еще умрешь!» Отец Алексий сдержанно посмеивался, хлопал псаломщика по плечу и отвечал: «Илюша, не расстраивайся, я постараюсь не плакать. А как не плакать: грехов-то у нас с тобой много!» – «Много-то много, – недовольно тянул Илья, – а все-таки надо посдержаннее и поскорее, вот как наш отец Петр».