Русский агент Аненербе

Шмокин Дмитрий Анатольевич

На столбе рядом с уличной афишной тумбой Морриса, заклеенной пропагандистскими плакатами, призывающими к победе и прославляющими фюрера, заработал громкоговоритель. Сначала проиграл военный марш, а потом началась трансляция новостей с фронта. Вокруг, как по волшебству, собралось три или четыре десятка человек, которые весело и оживлённо стали обсуждать успехи немецких войск в Советской России, на Восточном фронте.

Лебедев вернулся к машине, сел на заднее сиденье и коротко бросил водителю:

— Поехали.

Потом, пару минут подумав, сказал:

— Густав, вечером я хочу сам управлять автомобилем. Попробую…

— Как

скажете, гауптштурмфюрер.

Они проехали район Митте, особенно тщательно охраняемый от налётов вражеской авиации. Здесь многочисленные зенитные точки несли дежурство у всех правительственных учреждений. По ночам Константин иногда слышал далёкие звуки сирен воздушной тревоги, что хоть и редко, но становилось обычным явлением для Берлина 1941 года. А как иначе? Город живёт в постоянном ожидании налётов союзной авиации, хотя пока они ещё не носят массового характера.

Новая Рейхсканцелярия (которая через пять лет превратится в руины и станет последним логовом Гитлера) вытянулась вдоль проспекта неприступной крепостной стеной. Её монументальная архитектура, призванная демонстрировать мощь и несокрушимость режима, подавляла своими масштабами. На ступенях перед входом застыл караул из подразделения «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в парадной форме — чёрные длинные шинели, чёрные блестящие каски, белые ремни и портупеи, на плече — карабины. Над караульными, с тщательно подобранными нордическими профилями лиц, распростёр свои гигантские крылья, словно посланник Зевса, имперский орёл. Но ни мощь архитектуры, ни вышколенный караул, и уж тем более монументальный барельеф гордой хищной птицы не помогут фюреру. Придёт время, и из глубокого подземного фюрербункера вынесут тела Евы Браун и самого Гитлера, чтобы сжечь их в саду Рейхсканцелярии.

А вот в рабочих районах картина немного иная: здесь больше следов бомбардировок, так как здесь сосредоточены заводы и фабрики, работающие на вермахт, но постов ПВО немного, поэтому некоторые дома стоят с заколоченными окнами. Константин заметил, что здесь очень много детей в форме гитлерюгенда — в светло-коричневых рубашках с чёрным галстуком и в чёрных вельветовых шортах до колен. Они самоотверженно разбирают завалы развалин после последней бомбёжки, собирают осколки бомб и зенитных снарядов, помогают жителям квартала, разнося продукты и вещи. В одной из развёрнутых палаток совсем ещё молодые ребята из гитлерюгенда организовали медицинский пост и оказывают всем нуждающимся медицинскую помощь. Над палаткой развевалось красное полотнище с белой полосой посередине и чёрной свастикой, вписанной в ромб.

Густав притормозил у небольшого железнодорожного переезда, чтобы пропустить состав с военной техникой, тщательно укрытой маскировочными сетями.

— На Восточный фронт… Парни, задайте жару евреям-большевикам, — пробурчал довольный Густав и кивнул в сторону железнодорожного состава.

Константин открыл окно, так как ему показалось, что снаружи слышны звуки какой-то песни или музыки. И в салон машины ворвался марш гитлерюгенда, звучащий из громкоговорителя, укреплённого над медицинским постом.

Молодежь! Молодежь!

Мы все солдаты будущего.

Молодежь! Молодежь!

Ты вершитель грядущих дел.

Да, разобьются о наши кулаки

Те, кто противостоит нам.

Молодежь! Молодежь!

Мы все солдаты будущего.

Молодежь! Молодежь!

Ты вершитель грядущих дел.

Вождь, мы твои,

Мы верные товарищи твои!

«Господи,

эти мальчишки через пять лет будут десятками тысяч гибнуть под зажигательными бомбами американских бомбардировщиков, истекать кровью в панцергренадерских командах, пытаясь одним фаустпатроном поджечь советский танк, будут умирать за фюрера, обороняя позиции в Померании, Нижней Силезии, Зееловских высотах, где их сметёт праведный огненный вал советской артиллерии. Повезёт лишь тем, кто, размазывая детские слёзы на грязном лице, попадёт в плен…», — думал Константин Лебедев, глядя, как молодые ребята, напрягая все силы, выполняют вполне взрослую мужскую работу.

Состав с техникой ушёл, и машина, перескочив железнодорожные пути, через пару минут поехала вдоль большого парка. Хотя это уже было трудно назвать тем привычным для многих берлинцев парком. Всюду проступают следы его перепрофилирования под обычные огороды — жители стали выращивать овощи, готовясь к возможным перебоям с продовольствием. Некоторые статуи и памятники, более-менее ценные, уже на всякий случай обложили мешками с песком для защиты от бомбёжек. Вот так, наглядно, имперское величие соседствует с предчувствием грядущей катастрофы, а помпезность официальных церемоний и гипнотический эффект речей Гитлера тонут в затаённой тревоге жителей Берлина.

По мере удаления от центра городской пейзаж снова поменялся: имперская монументальность уступила место элегантной буржуазной архитектуре начала века. Автомобиль свернул на юго-запад города, направляясь обратно в фешенебельный район Далем. Константин оценил: Густав очень хорошо понял поставленную перед ним задачу и провёз его почти по кругу, так как они вернулись в знакомые для него места. Именно в этом районе находится его дом. И от него до Общества изучения наследия предков всего минут десять езды.

Глава 7

Д алем — престижный район, где в основном селится берлинская элита: высокопоставленные чиновники, промышленники, представители научной интеллигенции. Здесь же расположен знаменитый Свободный университет Берлина, а улицы утопают в зелени ухоженных садов. Штаб-квартира Аненербе находилась чуть выше, на Пюклерштрассе — тихой улице, обсаженной старыми липами. Их кроны создают над проезжей частью восхитительный зеленый тоннель, а сквозь частокол стволов, по обеим сторонам, видны роскошные виллы в стиле югендстиля и неоклассицизма, каждая из которых окружена собственным садом за коваными оградами.

Вилла Вурмбах под номером четырнадцать довольно сильно выделялась среди соседних особняков. Это внушительное трехэтажное здание из светлого песчаника, построенное в начале века для семьи известного промышленника Вурмбаха, в противовес аскетической архитектуре Третьего Рейха, украшено изящной лепниной и эркерами. Над парадным входом — небольшой балкон с ажурной решеткой. Перед домом — симпатичная круглая подъездная аллея с безупречно подстриженным газоном и розарием.

Территория виллы огорожена высоким забором, окна особняка защищены специальными шторами для светомаскировки в ночное время, а в саду оборудованы скрытые огневые точки. Видно, невооруженным глазом, что это место находится под постоянной охраной СС.