Русский агент Аненербе

Шмокин Дмитрий Анатольевич

«Ну, привет, кабинет-т», — усмехнулся про себя Константин и вставил ключ.

Честно говоря, ему очень понравился кабинет Франца Тулле — просторный, уютный. В воздухе витал сладковатый аромат лигнина — запах старых книг, чуть табака и легкий флер благовоний.

— Настоящий парфюм для брутала-ученого из прошлого века, — усмехнулся Константин.

На окнах — тяжелые бархатные шторы темно-бордового цвета, которые создавали не только таинственную атмосферу, но и выполняли функцию светомаскировки. Несколько книжных шкафов с застекленными дверцами окружали большой стол, заваленный бумагами. Он прошел вдоль шкафов, заполненных редкими фолиантами в кожаных переплетах.

— Охренеть!

Но

тут же одернул себя, огляделся по сторонам, четко дав установку ни при каких условиях больше не озвучивать вслух свои мысли.

Он открыл дверцу. Несколько древних гримуаров, труды по нордической мифологии, исследования рун и оккультных практик. Особое место занимали книги по арийской мистике и эзотерическим учениям. У окна, на специальной подставке, белел череп с вырезанными на нем руническими символами.

Константин, не беря его в руки, внимательно осмотрел. Кость пожелтела от времени и местами покрылась глянцем.

«Похоже на ритуальный артефакт».

Рядом стоял старинный глобус с довольно необычной картографией, отражающей эзотерические представления о мироустройстве. На стенах, не загороженных шкафами, развешаны карты древних цивилизаций, пара схем астрологических соответствий и таблицы рунических комбинаций. Но центральное место занимала большая карта предполагаемой Гипербореи с отмеченными на ней сакральными местами.

«Любимая гипотеза Гиммлера», — подумал Константин, проведя по ней пальцами и останавливаясь на время в самых любопытных местах.

В углу комнаты, в полумраке, как древний каменный тролль, спрятался массивный сейф немецкого производства…

«Для особо ценных документов и артефактов. Еще бы знать, где ключ», — он вспомнил о двух ключах, что остались лежать в ящике письменного стола дома.

Рядом с сейфом поблескивала витрина с различными ритуальными предметами: кинжал с рунической гравировкой, хрустальный шар, старинный компас необычной конструкции. Тут же, на отдельном столике, стоял фонограф для записи и прослушивания этнографических материалов. Небольшим штабелем высилась коллекция восковых цилиндров с записями.

Он посмотрел маркировку некоторых из них: «шаманские песнопения», «ритуальный обряд народа такого-то», «шум тибетского высокогорья», «предсказание оракула Нечунга»…

«Похоже, в экспедициях собрали», — Константин отложил один из восковых валиков.

Он подошел к окну и чуть отдернул шторы, давая возможность проникнуть в помещение солнечному свету. Рядом с окном — массивное кожаное кресло, в котором лежал свежий номер журнала «Germanien» — официального издания общества Аненербе. Плотная обложка цвета фона предгрозового неба, по середине — древнее солнечное колесо, чьи спицы, как ему показалось, медленно вращались в полумраке. Четкие готические буквы названия чем-то напоминали копья древнегерманского войска, выступающего из тумана веков против римских легионов в Тевтобургском лесу.

— Ну-ка, иди-ка сюда!

Лебедев сел в кресло, пролистал журнал. Страницы прошелестели между пальцев, раскрывая свои тайны: замелькали причудливые узоры рун, похожие на следы птичьих лап на снегу, и черно-белые фотографии древних курганов, хранящих вековечное молчание. Характерные для методик экспедиций прошлого века ручные зарисовки археологических находок, словно выхваченные из глубины времён, мелькали, как китайские тени в фенакистископе.

Много статей — строгие научные тексты перемежались с романтическими описаниями туманных вересковых пустошей и тёмных лесов, где священные дубы шептали авторам свои пророчества. Несколько подробных схем археологических раскопок помечены мистическими символами, открывая портал в зыбкий мир германских легенд и мифов. Константин Лебедев

внимательно разглядел несколько глянцевых вклеек с черно-белыми фотографиями: массивные менгиры, одиноко стоящие среди полей, загадочные узоры на древних браслетах, суровые северные пейзажи. Он оторвал свой взгляд от страниц журнала и посмотрел в окно — странно, как этот журнал мистически точно отражал всю Германию своего времени. Каждая иллюстрация словно пропитана меланхолией и гнетущей тоской по утраченному величию, которые в поисках своих корней, с ледяным спокойствием, готовы идти на немыслимые преступления, чтобы в конце концов утянуть всю страну и народ на дно ужасной бездны.

«Не просто журнал… Каждый номер — это целая симфония шрифтов, изображений и текстов… В причудливом переплетении академической строгости и оккультного романтизма, смелых научных амбиций и безумных мистических грёз. Этот рупор Аненербе пытался облечь древние мифы и выдумки сумасшедших в форму настоящих научных теорий, а археологические находки сделать оправданием инструмента безжалостной идеологии. Немцы, пытаясь найти ответы в туманном прошлом, едва не погубили свое будущее», — подумал он, вставая и кладя журнал обратно.

Он подошел к письменному столу, заваленному бумагами. Некоторые помечены грифом «Geheim» (секретно). На правом краю — папка с пометкой на корешке «Tibet-Expedition» и аккуратная стопочка фотографий археологических раскопок.

Среди этой «бумажной пересечённой местности» небольшим айсбергом возвышалась великолепная печатная машинка Olympia Elite 1929 года, произведенная компанией AEG. Константин затворил дверь и, сев за стол, пару раз щелкнул клавишами.

«Великолепно! Настоящая немецкая печатная машинка! Лучшая в своем классе», — он не удержался и восхищенно провел ладонью по клавиатуре. — «Механический привод на прочной металлической конструкции, очень четкая печать с возможностью использования копировальной бумаги. А литеры! Сегментная система расположения, корзина с литерами, каретка с валиком, механический переводчик строк, регулировка силы удара, двухцветная лента, табуляция и переключение регистра… Не мудрено, что некоторые технические решения используются в современных устройствах ввода текста».

И довершал интерьер еще один современный элемент эпохи новейшего времени — телефонный аппарат на столе, необходимая связь с внешним миром.

«Да-а, неплохо ты устроился… Франц Тулле», — восхищенно подумал он, понимая, какой исторический пласт у него в руках.

Константин на пару минут позабыл, что он не только сотрудник Аненербе, но и офицер зловещего СС.

То, что он увидел в следующее мгновение на столе, вернуло его к реальности и дало надежду на решение некоторых важных загадок — перед ним лежала небольшая книжица в кожаном переплете, с записями ганзейского купца.

«А вот и ты… Моя прелесть. Давно не виделись…», — подумал Лебедев, беря в руки дневник немецкого купца.

Глава 8

Основную часть дневника занимали сухие отчёты о торговых сделках и рутинных происшествиях на корабле. Между страницами, словно жемчужины в раковине, попадались лаконичные заметки о посещённых землях — конечно, бесценный материал для историка, но сейчас Константин искал иное. Пальцы скользнули по пожелтевшим листам, пока внезапно взгляд не зацепился за странный фрагмент. Здесь, среди скупых записей о ветрах и грузах, расстилалось подробное повествование, от которого замерло дыхание…