Русский агент Аненербе
Шрифт:
Константин вдруг ощутил, как в его теле онемела каждая мышца, а сознание стало ватным.
— Александр Михайлович, кто бы я ни был, у меня есть крайне важная информация, которая может изменить войну, — Лебедев решил лихорадочно размышлял с чего начать непростую комбинацию.
Решил, что лучшим выходом будет перейти к делу. Но Коротков немного опередил его:
— Даю вам последнюю попытку, воспользуйтесь ею очень обдуманно, я вас не тороплю, — спокойно перебил его Коротков, щелкнув предохранителем, — чтобы вы приняли правильное решение дам вам небольшую информацию. Ваша жена исчезла. Мы приложили все усилия для поиска, какие только есть у конторы и неожиданно выяснили, что исчезла она совершенно бесследно, мы даже не смогли отследить ее последний путь… А самое любопытное выяснилось, что ее не существовало
Константин взял кружку и сделал глоток уже остывшего чая.
— Уберите оружие Александр Михайлович.
Коротков убрал ТТ.
— Франца Тулле, человек которого вы знаете, не существует и никогда не существовал.
Лебедев сделал паузу. Коротков, не задавая вопросов продолжал смотреть в упор, словно могло ему помочь осмыслить сказанное.
— Мое настоящее имя Константин Лебедев, я русский, и я сотрудник российской разведки из будущего нашей с вами страны. Мое сознание перемещено в тело немецкого офицера СС и сотрудника «Аненербе».
Коротков все также молча достал папиросу и закурил. Выкурив ее до половины, он спокойно произнес:
— За многие годы работы я повидал многое и уже ничему не удивляюсь. Допустим это правда, как бы это безумно не прозвучало. Но чем вы можете подтвердить?
«Назвать ему имена агентов в Берлине?», — подумал Лебедев, — «было бы очень круто… Он сейчас бы ошалел от моей осведомленности и однозначно сразу расстрелял. Причем сделал бы это лично. Хотя… Но в любом случае мысль, завалить меня у него возникнет… Хорошо сделаем так… Была ни была. Господи помоги! Спаси и сохрани».
— Александр Михайлович, вы помните слова Берии? «Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов». А потом свое письмо Берии в 1939 году? О его содержании знают два человека — вы и Лаврентий Павлович. Оно сейчас лежит в сейфе у него. А в мое время в архиве, и я с ним знаком.
— Напомните, — легкая тень пробежала по лицу Короткова.
— Хорошо… Я могу ошибаться в полной точности его содержания, но оно звучит так: Народному комиссару внутренних дел СССР товарищу Берии Лаврентию Павловичу от бывшего сотрудника НКВД Короткова Александра Михайловича. Товарищ Народный Комиссар! Обращаюсь к Вам с глубочайшей убежденностью в справедливости руководства органов государственной безопасности и лично Вашей проницательности в кадровых вопросах. Моё отстранение от оперативной работы, считаю результатом прискорбного недоразумения и непонимания истинных мотивов моих действий. Работая в органах с 1928 года, я всегда руководствовался интересами государственной безопасности и неуклонно следовал линии партии. В сложившейся международной обстановке, когда враги нашей Родины активизировали подрывную деятельность, считаю своим долгом просить о возвращении меня к оперативной работе, где мой опыт и знания могли бы принести максимальную пользу. За годы службы мной были достигнуты следующие результаты: ликвидация видных троцкистов и перебежчиков, создание широкой агентурной сети в Германии, Франции, Швейцарии и Австрии. В период вынужденного отстранения я глубоко проанализировал допущенные ошибки, сделал необходимые выводы и готов с удвоенной энергией работать на благо Родины. Осознаю, что в моей работе имелись недостатки, но заверяю Вас, товарищ Народный Комиссар, что они не были связаны с отсутствием преданности делу партии Ленина-Сталина. Учитывая мое знание конкретных специализаций — например, германского, английского, французского направлений, контрразведки, прошу Вас рассмотреть возможность моего возвращения на оперативную работу. Готов принять назначение на любую должность, где смогу наиболее эффективно применить имеющиеся навыки. В своей дальнейшей работе обязуюсь проявлять большевистскую бдительность, беспощадно разоблачать врагов советского государства и неукоснительно выполнять все указания руководства НКВД. С глубоким уважением и преданностью делу партии. Коротков А. М.
— Это еще ни о чем не говорит, — ледяным голосом сказал Коротков, — меня интересует другое, значит вы можете назвать и имена всех наших агентов в Германии?
— Да могу. Всех начиная от агента А-201 Вилли Лемана
— Ты же понимаешь, что для тебя это значит? Этого никто не может знать… Кто ты, на самом деле? — прошипел, как змея Коротков, переходя с «вы» на «ты».
Впервые его лицо исказила злобная гримаса и рука потянулась к пистолету. У Лебедева перехватило дыхание и густо поползли мурашки по спине.
— Именно поэтому Берия, не будучи дураком, вернул вас на оперативную работу… Но прежде, чем вы, совершите глупый поступок — меня убьете, ответьте на вопрос: Вы слышали когда-нибудь об эффекте бабочки?
— Я знаю только одно, немцы в двадцати километрах от Москвы. А я сижу и слушаю человека, который рассказывает мне сказки, что он мой собрат по оружию из будущего? Бабочки теперь? Кто ты? Еще раз повторяю, ты знаешь то, что не может знать никто!
— А тебе не приходит в голову, что я говорю правду, как бы она невероятно не звучала?! Поэтому и знаю! Если бы я был немецким шпионом, то придумал бы более правдивую и гладкую историю! — закричал на него Лебедев, — И еще… Пятого декабря началось контрнаступление под Москвой. Оно закончится первым крупным поражением немцев в этой войне. Но для этого нужно, чтобы определенные события произошли именно в той последовательности, которую я знаю из обычных учебников истории в моем времени. Моё появление здесь — уже вмешательство. Понимаешь!? Бабочка взмахнула крыльями.
— Что ты несешь сука? — Коротков схватил ТТ и приставил к голове Лебедева, — ты думаешь я поверил в твои бредни? Какая к чертовой матери бабочка? Какое нахер будущее?
«Не стреляет, значит в сомнениях», — подумал Константин, чуть зажмурив глаза, — «поверил, еще как поверил, товарищ Коротков».
— Мне уже столько раз приставляли ствол ко лбу, что мне плевать на него!.. Продолжу! Жуков разработал и уже осуществляет план контрнаступления. Из Сибири пришли свежие дивизии. Но есть маленькая деталь, о которой не известно никому из вас — одна дешифрованная радиограмма из Японии, которая могла вдруг не попасть к Сталину. А ведь именно она решила исход сражения за Москву. Немецкая операция «Тайфун» захлебнётся, и они будут отброшены от столицы…
Коротков спокойно откинулся на спинку стула:
— И ты, конечно, знаешь содержание этой радиограммы?
— Да знаю. И я знаю, кто её передал из Японии и как она дошла до Ставки. И вот в чем проблема: из-за моего ареста и расстрела этот человек мог находится не там, где должен быть согласно развитию истории.
— Это почему же?
— Эффект бабочки, товарищ Коротков. Я «взмахнул крыльями», оказавшись здесь. Теперь нужно исправить последствия, иначе история пойдет по другому пути. А в этом другом пути Москва может пасть. Это не просто история, а научная теория, которая в моём времени хорошо известна и научно доказанна, как взаимосвязанная причина-следственная связь событий. Представьте: бабочка взмахнула крыльями в одной части света, и через цепочку атмосферных изменений в другой начался ураган. Малейшее действие может вызвать непредсказуемые масштабные последствия. Вы не понимаете масштаба. Каждое ваше действие сейчас — это взмах крыльев бабочки. Устраняя меня, вы создаёте волну изменений, которая перепишет будущее, откуда я пришёл. Мне известны события, которые произойдут. Критически важные моменты в истории страны. Вы же не станете отрицать, что Сталин до последнего держал несколько сибирских дивизий на Дальнем Востоке, опасаясь нападения Японии. А потом вдруг переменил свое решение. Отчего бы это?
— Ты рассказываешь мне какие-то теории из буржуазной науки, не имеющей подтверждения научного материализма.
Лебедев засмеялся и процитировал стихотворение Маршака:
'Не было, гвоздя —
Подкова пропала.
Не было подковы —
Лошадь захромала.
Лошадь захромала —
Командир убит.
Конница разбита —
Армия бежит.
Враг вступает в город,
Пленных не щадя,
Оттого, что в кузнице
Не было, гвоздя'.
Коротков впервые с каким-то особым интересом в глазах посмотрел на Лебедева.