Русский американец
Шрифт:
Камера, где находился Тольский, была низкая, душная и притом холодная. Смотритель впихнул туда Кудряша и сказал ему:
– - Когда я постучу в дверь, выходи не мешкая. В камере было совершенно темно.
Тольский лежал на куче прелой соломы, заложив руки за голову; он не спал. Эти несколько дней, проведенные им в тюрьме, лишенной воздуха, притом сырой и холодной, а также скудная пища отозвались и на его здоровом организме.
– - Кто? Кто вошел?
– - слабым голосом спросил он, не разглядев своего верного слуги.
– -
– - Как... неужели Ванька? Да как ты попал в эту могилу?
– - Попасть никуда не трудно, сударь, только бы в голове была смекалка да деньги в кармане.
– - Ну, говори, Ванька, ведь ты пришел, наверное, с намерением вытащить меня отсюда? Так, что ли? Выручай, Ванька! Если не выручишь, я скоро умру... Ведь это не тюрьма, а могила... страшная могила.
– - Точно, сударь, походит на могилу. Ведь я не вижу вас, а только слышу ваш голос.
– - Есть у тебя, Ванька, хоть маленькая надежда выручить меня?
– - Есть, есть, сударь... Только потерпите немного.
Едва Кудряш проговорил эти слова, как в дверь послышался стук.
– - Что означает этот стук?
– - спросил Тольский.
– - Уходить мне время -- смотритель стучит. Пока прошу прощения, сударь... Завтра в такую же пору я к вам опять приду и мы обсудим, как вам быть и как из этой тюрьмы удрать.
– - Кудряш вышел в коридор к поджидавшему его смотрителю.
По прошествии двух дней в кабинет губернатора Бубнова вбежал с помертвевшим лицом смотритель тюрьмы и доложил, что арестант Федор Тольский бежал из тюрьмы; вместе с ним бежал и тюремный солдат Никита Гусак.
При таком известии Семен Ильич заволновался было, загорячился, но потом, несколько подумав, уже спокойно проговорил, махнув рукою: "Ну и черт с ним!" И, обращаясь к смотрителю, совершенно равнодушно спросил:
– - Скажи-ка по правде, сколько тебе дал Тольский за свой побег; только, чур, не ври, а говори честно.
От такого вопроса начальника смотритель опешил и пробормотал:
– - Помилуйте, господин губернатор...
– - А ты, братец, повинись, скажи правду, тогда и помилую.
Смотритель не выдержал и повинился в подкупе.
Бубнов сдержал свое слово: помиловал смотрителя и оставил его при той же должности.
Простил добряк Бубнов и свою жену: слишком уж сильно он любил ее.
За Тольским и его сообщником погони никакой не было. Бубнов обрадовался бегству "негодяя и проходимца".
XXIV
Между тем в глухую полночь, когда все было покрыто непроницаемым мраком, Тольский со своим неизменным Кудряшом и с Никитою Гусаком, стоявшим на руле, шел на небольшой парусной лодке по проливу, отделяющему Ситху от Аляски. Лодка быстро неслась по бурным водам, сердитые волны подбрасывали ее, как ореховую скорлупу, угрожая смельчакам смертью. Но, несмотря на это, Тольский был спокоен; он молча
Никита Гусак и Иван Кудряш помогли ему бежать из тюрьмы. Гусак подготовил лодку, а Кудряш вошел в сделку с тюремным смотрителем. Правда, эта сделка недешево стоила Тольскому: почти все его деньги, добытые картежной игрой, перешли в карманы смотрителя.
Кудряш был угрюм и бледен; он дрожал от холода и боязни быть выброшенным волнами из лодки. Нашим беглецам еще угрожали льдины, походившие на высокие горы, носившиеся по Ледовитому океану и заплывавшие также в пролив, по которому скользила лодка беглецов. Попадись она между льдинами -- ее и находившихся в ней людей стерло бы в порошок.
Гусаку надоело молчать, и он обратился к Тольскому:
– - Берег близко.
– - А ты разве видишь его?
– - спросил Тольский.
– - Не вижу, а близко... А ты не боишься погибнуть в океане?
– - Спроси о том, Гусак, не меня, а вот его. Ты видишь, он сидит ни жив ни мертв, -- с улыбкою промолвил Тольский, показывая на бледного и испуганного Кудряша.
– - Он не человек, бачка, баба трусливая.
– - А ты, воронье пугало, держи свой язык на привязи, не то отведаешь вот чего!
– - И Кудряш погрозил алеуту кулаком.
Мало-помалу ночная мгла стала рассеиваться, и наши беглецы увидали наконец берега Аляски.
– - Берег виден, -- сказал Гусак.
– - Да, я думаю, скоро мы доберемся.
– - Скоро, только не было бы помехи. Боюсь, льдины не допустят нас до берега.
Но страх Никиты Гусака был напрасен: лодка скоро причалила.
– - Вот мы и на земле, -- произнес Тольский, выскакивая из лодки.
Кудряш последовал его примеру -- теперь он уже не боялся -- и весело сказал:
– - А на земле, сударь, много лучше, чем на воде!
– - Погоди еще радоваться, Ванька. Не забывай, мы находимся в незавидном положении, заброшенные судьбой черт знает куда. Мы должны укрываться и идти в глубь страны, к дикарям, к людоедам... Мы спаслись от гибели на море, а здесь, на суше, скорее можем погибнуть: там мы были в распоряжении волн, а здесь будем в распоряжении дикарей.
– - Выходит, сударь, одно не слаще другого, -- уже растерянным голосом произнес Кудряш.
– - Этак, пожалуй, и в самом деле угодим дикарям на похлебку!
– - Очень может быть. Плохо еще то, что у нас нет оружия, нечем защищаться.
– - У меня пистолет, -- сказал Кудряш.
– - И у меня тоже есть пистоль да нож острый, -- заметил Гусак.
Берег, к которому пристала лодка с нашими беглецами, был крутой и скалистый; местами лежал еще снег, а у самого берега часть пролива была покрыта толстым слоем льда. Но по мере того как они подвигались в глубь Аляски, природа становилась оживленнее. Тут уже попадались распустившиеся деревья и трава, довольно высокая и сочная.