Сага о Годрланде
Шрифт:
Я оглянулся на замотанных по самые глаза ульверов, вздохнул:
— Ну, пойдем, глянем, кто нас опередил.
Прихватив с собой Квигульва для устрашения, Простодушного — для успокоения, Милия –для помощи в разговоре и Феликса — на всякий случай, я прошел вглубь ущелья. Там стоял полноценный хирд из полутора десятков воинов и нескольких верблюдов. Но мой взгляд остановился на набитых мешках, лежащих в стороне. Эти люди собрали знатную добычу, в отличие от нас. И судя по угловатым очертаниям груза,
— Это же… — заговорил Простодушный и замолк на полуслове.
От хирда отделился высокий фагр, пышущий силой хельта.
— Он говорит, что его люди первыми заняли водопой, и потому просит нас обождать, пока они не напоят всех верблюдов, — пересказал его слова Милий.
— Да он не только водопой первым занял, — пробурчал сквозь зубы я.
— Говорит, что рад бы поделиться с нами, да только его верблюды изрядно устали, и воды на всех не хватит. Говорит, что им пришлось много ходить по пустыне.
— Вот же ублюдок.
— Говорит, что его люди любят драться, и если ты хочешь, он согласен и подраться.
Я сдуру не прихватил Коршуна и издалека не мог почуять, какой силы опередившие нас хирдманы. Всерьез ли этот фагр нарывается на бой или лжет, рассчитывая нас напугать?
— Скажи ему, что Кай Эрлингссон никогда не чурался доброй драки. Только стоит ли ради такой малости подымать целый хирд? Скажи, что я готов сразиться один на один. Кто победит, того и вода.
Простодушный тихонько спросил:
— Стоит ли? Думается, того он и ждет.
— А что, лучше хирд на хирд? Или сбежать, поджав хвост? — огрызнулся я.
Я размотал тряпку, прикрывающую лицо, скинул плотный плащ и взял топор. Щит остался там, с ульверами, да я все равно бы не стал его брать, против хельта он не выстоит.
— Он согласен, — ответил Милий.
Фагр тоже скинул ненужные тряпки, вытащил из ножен прямой меч с едва заметной гардой, крикнул что-то своим людям и зашагал ко мне. Он не стал ни обговаривать условия, ни насмешничать надо мной, а сразу поднял меч и напал.
Вот теперь я понял, что пытался сделать Феликс во время боя с Хальфсеном, только сейчас все эти неуклюжие выпады, хитрые, но угадываемые удары и неловкие прыжки обрели смысл. Я тут же пожалел, что не послал за щитом. Фагр был быстр, ловок и умел, бил сильно, и одним топором от него не отмашешься. Что-то я отбивал, от чего-то уклонялся, но пару раз он меня зацепил, порезал плечо и бедро. Словно я снова сражался с Гачаем, только этот фагр не болтал почем зря и не щадил соперника.
Может, пробудить дар?
Но стоило только задуматься об этом, как бой закончился. Округлое острие меча прижалось к моей шее. Одно движение — и мое горло будет перерезано.
Фагр внезапно рассмеялся, убрал спафий и что-то сказал.
— Он говорит,
Позади ахнул Феликс, да и сам Милий выглядел удивленным.
Я молча кивнул, развернулся и пошел к ульверам. Рассказать, что придется проторчать здесь несколько дней и допивать остатки после чужого хирда.
— Нет ничего постыдного в том, чтоб проиграть Клетусу, — поспешил утешить меня Милий. — Это же один из лучших воинов Гульборга. Он много раз бился на арене с тварями и людьми.
Пистос тоже взволнованно защебетал.
— Феликс говорит, что Клетус давно собирает воинов, учит их и часто охотится на тварей. В Гульборге его опасаются и избегают, хоть он и из благородного рода.
— Но фаграм же запрещено держать много воинов, — вспомнил я.
— Клетус отказался быть наследником отца и стал вольным воином, собрал свой хирд и вроде как живет сам, — выслушав Пистоса, сказал Милий.
— «Вроде как»? — приподнял бровь Простодушный.
— Вроде как. Потому что отец давал ему деньги, подарил поместье за городом через третьи руки, да и сейчас не забывает о сыне. Феликс прежде никогда не разговаривал с Клетусом, зато дружил с его младшим братом Леонтисом, потому немного знает об их семье.
— И насколько же силен этот Клетус? — спросил я, ощущая, как горят порезы.
— Очень силен. И поговаривают, что Бог-Солнце наделил его каким-то боевым даром.
— Не в силу, — потер я рану на плече. — И не таким, как у Альрика. Может, как у Квигульва, только в меч? Милий, Клетус хорош только с мечом?
Раб поспрашивал у нашего благородного и ответил:
— Он выступал на арене и как погонщик колесницы, и как стрелок, и как копейщик. В последний раз вообще не вступал в бой, лишь отдавал команды своему отряду.
Мы переглянулись с Простодушным. Может, у Клетуса что-то вроде моего дара, и он использует умения своих воинов? Но даже если и так, я слишком быстро ему проиграл. Рунами мы с ним почти равны, у него всего-то на одну больше. Неужто все дело в умении? Был бы у меня с собой щит, тогда бы мы посмотрели, кто кого.
Мы переночевали неподалеку от входа в ущелье, а утром хирд Клетуса ушел. Ульверы проводили завистливыми взглядами его тяжело нагруженных верблюдов, наши-то до сих пор ходили налегке, потом мы вошли в ущелье лишь для того, чтобы полюбоваться на влажную грязь на дне глубокой ямы.
— Это и есть вода? — спросил я у пустынников.
Те заверили меня, что надо лишь подождать, мол, в пустыне бывают такие места, где вода накапливается в течение седмиц и даже месяцев, а тут всего-то пара дней. Можно сказать, что тут вода бьет ключом.