Самый лучший комсомолец. Том третий

Смолин Павел

— В лесах живет, а дров жалеет, — расстроенно кивнул Щелоков.

— Осознал, раскаялся, — подвел я итог нотации.

В дверь постучали, и в кабинет на всех парах ворвался одетый в парадную форму участковый. Остановившись, он встал «смирно» и отдал честь, проорав:

— Товарищ Министр внутренних дел!..

— Вольно, Филипп, — вальяжно перебил его Щелоков. — Присаживайся, герой, чайку с нами попей.

— Да какой там «герой», — поскромничал участковый, сняв фуражку и присоединившись к застолью. — Это смежники всё.

— Ну-ну! —

утешил его дед Паша. — Участок — твой, значит и террорист тоже твой. А про нас говорить не надо, наши здесь по большому счету вот этого оболтуса стерегут, — кивнул на меня.

— Привез тут, — Щелоков залез в карман кителя и извлек оттуда пару капитанских погон. — Засиделся поди в лейтенантах? — с улыбкой вручил Филиппу Валентиновичу.

— Служу Советскому Союзу! — вытянувшись, рявкнул тот.

— Хорошо служишь! — одобрил Щелоков и предложил выбор. — В Москву поедешь? Заслужил!

— Если прикажете — поеду, — завуалированно отказался участковый и пояснил. — Интересно здесь.

— Интересно ему! — гоготнул Щелоков. — Оставайся, стало быть, подчиненные твои завтра прибудут.

— Так точно, товарищ Министр внутренних дел! — надев фуражку, козырнул участковый. — Разрешите идти?

— Иди, пришивай, — одобрил Николай Анисимович.

Подхватив погоны, очень довольный Филипп Валентинович покинул кабинет.

— А на тебя сигналы поступают, Сережа, — ехидно ощерился Судоплатов.

— На меня?! — неподдельно охренел я.

Я же без пяти минут святой!

— На тебя, — подтвердил Щелоков и принял от дедова адъютанта папку. Развязав тесемки, достал рукописный листочек. — Вот, за прошлую неделю: «Довожу до вашего сведения, что комсомолец Сергей Владимирович Ткачёв в ответ на мою официально поданную на имя председателя совхоза жалобу на самовольное передвигание забора моим соседом Лукашиным по прибытии на мой участок велел мне передвинуть забор снова, сократив мой участок еще на три сантиметра», — подняв на меня взгляд, Николай Анисимович прищурился. — Как будешь оправдываться?

— Вообще не буду, — отмахнулся я. — Потому что целиком и полностью прав. Уважаемая вдова Симакова либо плохо разбирается в планах местности, либо не очень хорошо обращается с измерительными приборами. Но вы мне не верьте — поехали проверим лучше.

— Да куда мы… — начал было сливаться дед Паша.

— Нет уж, — злорадно покачал я головой. — Если сигнал поступил, значит его обязательно нужно отработать. Тем более — если он попал к целому Министру внутренних дел. Верно, Николай Анисимович?

Щелоков пожевал губами и выиграл схватку с ленью:

— Верно! Но после награждения.

Судоплатов вздохнул — ну не хочет, но не терять же теперь лицо:

— Разберемся.

Вот мои совхозники о*уеют!

Увидев в окно, как к ДК подъезжает «таблетка» с ребятами, спустились на первый этаж, где нас встретил Филипп Вадимович уже с новенькими погонами. И когда успел? У ребят при виде таких-то гостей отпали челюсти, а вот мамы и папы героев

выглядят поспокойнее — их же предупредили, поэтому все нарядные. Пока телевизионщики выставляли оборудование так, чтобы фоном служила стена с колхозными наградами (не так много до нашего появления заработать успели, но солидности придает), товарищи генералы пожали руки мужчинам и поцеловали женщинам. «Пионерам-героям» перепало по несколько комплиментов и стандартному приглашению идти работать в милицию или КГБ. Переманивают мне тут кадры! Шучу — туда и планировалось. Потом товарищ Щелоков несколько подпортил всем настроение, напомнив о том, что все подозрительное надо нести Филиппу Валентиновичу, а взрывчатку так тем более.

Камеры затарахтели, телевизионщики отсняли вручение героям «командирских» часов и почетные грамоты. Николай Анисимович немного поговорил о важности бдительности населения в профилактике преступлений, и на этом основной и единственный обязательный пункт генеральских планов был выполнен.

Уже без камер дед Паша выразил благодарность с занесением принимавшим участие в операции по поимке падшего химика КГБшникам, а телевизионщики в компании Филиппа Валентиновича отправились снимать тайник и школу — места преступления типа.

Вскрыв с недавних пор поселившейся в моем кармане отмычкой кабинет папы Толи (Виталина научила), я достал из сейфа (его не подломишь, но у меня ключ есть) план земельных участков, мы с генералами и Олей погрузились в кортеж на три машины — мы в «таблетке», охрана — на «Волгах» — и поехали разбираться с забором.

— Какие еще сигналы на меня поступали? — попросил я «огласить весь список».

— Держи, — передал мне папку на изучение товарищ Щелоков.

После знакомства со следующим после забора листочком, Оля спросила:

— А зачем ты собаку застрелить приказал?

— Потому что здоровенный «кавказец» семьи Мамлеевых регулярно срывался с цепи, — развел руками я. — И в последний свой побег перепугал кучу ребятишек, а вставшего на их защиту Сидора Дмитриевича — ветерана Великой Отечественной, между прочим — сильно подрал, пришлось швы на руки накладывать. Собака не виновата, но если хозяин за своим потенциально опасным питомцем не следит, значит ему его иметь и не стоит. Сам собачник отсидел пятнадцать суток и получил устный запрет заводить любых животных. Обиделся.

Следующий листочек: «Настоящим довожу до вашего сведения, что Сергей Ткачев при попустительстве парторга распорядился отреставрировать на совхозные средства рассадник мракобесия в виде церкви. Прошу принять меры».

— Не на совхозные, а на свои, — отмахнулся я. — Все разрешения есть. В утиль такой сигнал.

Следующий: «Не имея должностных полномочий, самовольно увольняет заслуженных труженников…»

Ну и так далее — народ же не слепой, а я прямо СТРАННЫЙ.

— Так-то ничего особенного, — пожал я плечами, вернув папочку товарищу Щелокову. — Все в рамках социалистической справедливости.