Самый лучший комсомолец. Том третий
Шрифт:
Ехали бы вы уже домой, старшие товарищи! Поддал.
— Ну и хватит пока, — решил для себя Щелоков и пошел охладиться.
— Нормально справляешься, — пользуясь моментом, похвалил меня дед Паша.
— А чего мне, — пожал я плечами. — Каждую неделю высокие гости, все привыкли уже.
— И баня хорошая, — слегка подколол он меня.
— По тем же причинам, — вернул ему подколку.
— Экзамен новый смогут сдать не все, — поменял он тему, слив государственных масштабов, но всем и так очевидный инсайд. — Освободится очень
— Фигово, придется нового председателя искать, — не шибко-то я и обрадовался.
Нет, с семейной точки зрения оно прямо отлично — мама будет замужем за уважаемым человеком, но «по делу» без надобности — у меня и так доступ везде куда надо есть.
— Найдем, — успокоил меня дед Паша. — Пойдем, а то еще обидится Николай Анисимович, — крякнув, слез с полка, и мы присоединились к Министру внутренних дел в бассейне.
Вылезли, уселись за стол, закутавшись в простыни как в том самом фильме.
— Куда?! — дед шлепнул по моей тянущейся к запотевшей кружке с пивом руке деревянной ложкой.
Вся посуда кроме кружек деревянная, стиля «хохлома». Я жалобно посмотрел на Щелокова, тот в ответ подмигнул — «ничего не могу сделать, это твой дед, и я им не командую».
— Не больно-то и хотелось, — буркнул я, наливая себе «Буратино».
Попили, закусили вяленой рыбкой и в дверь постучали.
Ехать-то за «героем» недалеко.
— Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел, — не стал прикладывать к пустой голове руку закутанный в простыню дядя Афоня.
— Здравствуй, герой! — Щелоков не обломался подняться навстречу, чтобы пожать гостю руку. — Проходи, посиди со стариками. Жена не наругает? — хохотнул.
Недавно их поженили, хороший был праздник.
— Никак нет, товарищ министр, — отрапортовал вояка и пожал руку Судоплатову. — Здравия желаю, товарищ генерал. Привет, Серега, — пожал и мне.
Усадили гренадера, заставили намахнуть «штрафную».
— Как жить-то дальше думаешь? — оторвав кусок леща, Щелоков протянул его гостю.
— Серега обещал осенью трактористом устроить, — ответил тот.
— Летом многосерийный цветной телефильм снимать будем, Афанасий Фёдорович актёрские курсы полный рабочий день посещает, — объяснил я в ответ на вопросительный щелоковский взгляд. — Об оперативном работнике, которого из-за кристальной честности оборотень в погонах среднего ранга ссылает участковым в совхоз. Через много серий о помощи участкового совхозникам, в ходе последнего сериального дела он выводит оборотня в погонах на чистую воду и возвращается в город.
— Пришли сценарий, — скомандовал министр и переключился обратно на Афанасия Федоровича. — Ты тогда вот что — хохотнул. — Осенью в Московскую специальную среднюю школу милиции МВД СССР поступай, на участкового инспектора органов внутренних дел МВД. Ту у нас после армии, поэтому через год выпустишься лейтенантом. А на работу мы тебя сразу устроим — Филиппу помощником, опыта набираться. Через год я его к себе заберу, а ты пост займешь.
— Так точно, товарищ министр внутренних дел! —
— Молодец! — припечатал его Щелоков. — Нам герои нужны!
— Можно я батю позову? — застенчиво спросил будущий участковый.
— Сиди, найдется кому позвать, — дед Паша кивнул КГБшнику.
Сходили в парилку, где товарищи генералы расспрашивали Афанасия о сибирском житье-бытье.
— Ну, здесь-то получше будет, — скромно поведал он. — Они и понятно, тут… — покосился на меня и подобрал слово. — Эксперимент, да и Москва рядом. Но когда в армию уходил, точно хуже было! — с улыбкой выразил лояльность действующему правительству. — Траур по части объявляли, — поделился воспоминаниями и вздохнул. — Жалко Леонида Ильича.
Нам с дедом Пашей было не жалко, поэтому с гренадером грустил один Николай Анисимович — большой друг был, как-никак.
— Пойдемте помянем, — предложил он.
Судоплатов поморщился, но сопротивляться не стал. Переместились за столы, помянули и встретили Сидорова-старшего, который добавил к застолью здоровенную бутыль мутного самогона.
Народ оживился и охотно снял пробу.
— Хороша! — крякнул Судоплатов.
— А я Сережке намекал, — подмигнул мне Щелоков.
— Лучше Федора Артемьевича самогонщика в деревне нет, — сдал я прибывшего с потрохами. — Временно проживая в квартире, смог войти в доверие к бабушке Лукерье, самогонщице с тридцатидвухлетним стажем, улучшив ее годами оттачиваемый рецепт.
— Так, — подтвердил с интересом меня выслушавший сибиряк. — Я вам в Москву пришлю, — пообещал товарищам генералам.
Ловок и не комплексует.
— Окажи милость, Федор Артемьевич, — поощрил его дед Паша.
— Бать, мне Николай Анисимович на милиционера учиться идти посоветовал, — поделился с отцом Афанасий.
— Иди! — ни секунды не сомневаясь, выдал Федор Артемьевич свое родительское благословение. — Ежели целый министр говорит — значит так нужно.
Накатили за безоблачное будущее героя, отправили КГБшника за горячим, попарились, покушали невесть откуда взявшейся ухи и картошки с котлетами. А еще салат из свежих огурцов и помидоров — это понятно, это из наших теплиц. В совхозных гастрономах тоже продается, но на экспорт пока не хватает.
— А японец правда самурай? — спросил меня Федор Артемьевич.
— Не-а, — честно признался я. — Из крестьянской семьи, классово-близкий.
— У меня батя в русско-японскую воевал, — поведал он. — А я в Маньчжурию просился в сорок пятом, должок отдать — ногу ему снарядом оторвало. Не взяли, — расстроенно вздохнул он.
— Если ничего не изменится, на долгой дистанции японцы как нация проигрывают битву за место под солнцем, — успокоил я его. — Сейчас они на подъеме, но переход «экономического чуда» в кризис при капитализме неизбежен. Население перестанет плодиться — ведь при капитализме в тяжелые времена ребенка себе позволить могут не все, дорого. Сокращение трудоспособной части общества при росте числа пенсионеров еще больше усугубит ситуацию. Словом — япошки медленно, но верно вымирают.