Самый лучший комсомолец. Том третий
Шрифт:
Порода — замечательная, у нее и мех хороший, и шкуры. Из последних будем шить дубленки — спрос на них стабильно велик. Контролирует всю эту движуху отец Максуда — выдернул всю его семью из Дагестана, потому что все откуда-то узнали, что Максуд сдал нам подпольный цех-бордель-нарколабораторию, и его семье жить в Махачкале стало прямо грустно. Пускай у меня будут, все-таки дружба народов.
Дагестанская семья — это когда почти два десятка человек. Под это дело выстроили этническое кафе в Сокольниках — тандыр, шашлык, вот это вот всё, так что о переезде не жалеют.
— Такие хорошенькие! — оценила Оля путающихся под ногами взрослых особей ягнят.
—
— Мама уши надерет, — грустно вздохнула певица.
Проконтролировав выгрузку и оставив пожилого Ибрагима Юсуфовича подписывать бумаги и наводить порядок, с оставшейся родней отправились к ним в гости. «Гастарбайтеры» поневоле заняли два новых домика — потом третий добавится, когда младший брат Максуда женится. Прошли в первый из них, и хозяюшка угостила нас супом с бараниной и домашней лапшой. Вкуснятина! Попрощавшись, отправились на площадь, проконтролировать подготовку к сегодняшнему вечернему концерту. Сцена — в наличии, оборудование в становлении, часть площади заставили трибунами — это для пожилых и усталых, молодежь будет тусоваться на «танцполе» около сцены.
Со стороны ДК, запинаясь от спешки, выбежал товарищ парторг. Добравшись до нас, он поделился новостями:
— Через два часа Екатерина Алексеевна с Людмилой Георгиевной приедут, с ночевкой.
Фурцева-то с Зыкиной куда? И нафига?
— Баню погорячее! — распорядился я.
— Сделаем, — пообещал Антон Сергеевич.
— Я перед Екатериной Алексеевной уже выступала, — Оле высокие гости волнения не добавили.
— И я, — кивнул я. — Планы не изменились, просто на пару гостей больше.
— А еще вот, — поморщившись, он достал из портфеля стопку исчерканных росписями совхозников листов.
Ознакомился — вчерашний репортаж во «Времени» об учителе-террористе не прошел даром, и народ успел самоорганизоваться и составить челобитную о полутора тысячах подписей с просьбой уволить директора школы, который «не уследил».
— Леонид Венедиктович — хороший директор, — вздохнул я. — Заслуженный педагог Советского союза с многочисленными наградами. Я бы оставил — он же не может 24/7 за каждым подручным следить.
— Я с тобой согласен, — выразил лояльность парторг.
— Переложим ответственность на высоких гостей, — ловко самоустранился я от принятия решения.
Оля отправилась домой, а к нам с Виталиной присоединилась Надя Рушева. Болтая о ерунде, добрались до свинарника, где поговорили с Аркадием Викторовичем на тему тюнинга его «ласточки». Художница обещала показать эскизы на днях, и мы двинулись домой, где попили чаю и часок позанимались «Нарутой». Уже почти на томик мои подружки наклепать успели, но уже грустят и расстраиваются — надоело, хотят чего-то еще. Не беда — творческие коллективы прибудут на днях, им манга и отойдет целиком вместе с рядом других проектов. Пора уже манга-журнал запускать, а то оборудование без пяти минут простаивает, временно штампуя заказы от «Детгиза» в виде книжек с картинками. Тоже полезно, спору нет, но закупалось-то для других задач.
— В принципе, можно сложить два и два, — размышлял я вслух, когда мы с Вилкой пошли встречать гостей. — Магомаев в Северной Корее три концерта уже дал, сейчас по ней колесит «Ласковый май», а Фурцева едет сюда. Новости везет, надо полагать. Морально готовься, скоро отправимся к нашим узкоглазым братушкам.
— А Зыкина зачем едет? — спросила Виталина.
— Не знаю, — честно признался я. — Может просто с подругой за
С песнями Ткачева — второй «гигант» эстрадно-фолклорный, так что я в целом не против: на мое имя пашет, и ладно. Но все равно немного обидно, что меня не спрашивали. Кровавый режим, что с него взять?
Папа Толя, парторг, главбух и Кортеж прибыл, охрана привычно шуганула любопытных, я галантно открыл заднюю дверь положенного бабе Кате по статусу «членовоза». Обутые в резиновые сапоги — готовились! — и потешно несочетающиеся с обувью импортные плащики дамы со всеми поздоровались, а меня наградили поцелуями в щечку.
— Какой воздух тут у вас! — на правах впервые прибывшей, оценила Зыкина.
— А я тебе так и говорила! — на правах уже успевшей погостить заметила Фурцева.
— Воздух у нас замечательный, — с улыбкой подтвердил папа Толя.
Отправились в столовую, покушали, обсудили террориста, дамы выпили грузинского вина, отпустили совхозную верхушку, и формальная часть визита таким образом подошла к концу.
— У мамы были сегодня, — порадовала новостями Екатерина Алексеевна. — Какая молодец — четверых родила, а сама сидит устав КПСС зубрит.
— Она у меня работы Клары Цеткин уважает, — пояснил я. — Хочет стать сильной, самодостаточной, полезной Родине Советской женщиной. Вот как вы, например, — отвесил дамам комплимент.
— У Наташи обязательно получится, — заверила Фурцева.
Если бы не папа Толя с сильным судоплатовским семенем, давно бы уже получилось. Но это так, чисто побухтеть — я всех своих новых родственников в целом люблю, как и положено хорошему человеку, а одиноким дамам не менее грустно, чем мужчинам — вот два примера передо мной сидят, и если Екатерине Алексеевне в статусе вдовы с бесконечным трауром нормально, то Людмиле Георгиевне на мужиков просто хронически не везет. Жалко, но не очень — многие одинокие женщины живут несоизмеримо хуже. Да, богатые тоже плачут, но на мой рабоче-крестьянский взгляд слезы посреди набитой бриллиантами квартиры в Сталинской высотке и слезы не получающей пенсии бабушки, мечтающей о подарках для внуков, которые ей взять просто негде — это прямо разный уровень горя, и лучше я буду помогать народу, а не вытирать сопли звездам мировой величины. Уже и начал — ряд сибирских и дальневосточных колхозов уже поступили под наше «шефство», в том числе тот, где живет моя семья из прошлой жизни. Типа наугад выбрал, и, как ни проверяй, никаких подозрений не возникнет — меня нынешнего с ним совсем ничего не связывает. Потом съезжу в гастроли по подшефным хозяйствам, посмотрю на молодых дедушек-бабушек и совсем маленькую маму. Ну а пока там повысились зарплаты, начали выплачиваться пенсии вообще всем и разворачиваются стройки.
— Екатерина Алексеевна, можно с вами посоветоваться? — перешел я к перекладыванию ответственности и неприятной обязанности.
— Что случилось, Сереженька? — обрадовалась она возможности поделиться богатым жизненным опытом.
— Да вот… — показал ей петицию и обрисовал проблему. — Боюсь создавать прецедент — народ может войти во вкус и начать пытаться увольнять кого попало.
— Ты, Сережа, не путай, — погрозила она пальцем. — Это — не охлократия, это — народная воля, и мы, будучи коммунистами, обязательно должны на сигнал отреагировать — будь здесь пара десятков подписей, можно было бы отмахнуться, но когда полторы тысячи, — она развела руками.