Савмак. Пенталогия
Шрифт:
– Так вот, - продолжил Герак, - пока титаны были пьяны и ничего не соображали, Зевс и пятеро освобождённых им братьев и сестёр - это были Посейдон, Аид, Гестия, Деметра и Гера - убежали из дворца и укрылись на вершине горы Олимп - самой высокой и труднодоступной на Земле. Проспавшись и протрезвев, на другой день Кронос и титаны погнались за беглецами, и на крутых склонах Олимпа между ними произошла великая битва, длившаяся целых десять лет. Наконец Зевсу удалось сразить Кроноса молнией. Остальные титаны, испугавшись грома и молний, разбежались. Победители, которые стали звать себя олимпийцами, переловили их
Савмак хотел было возразить, что души умерших живут на другой стороне Неба, но в этот момент Гагес заглянул в андрон из своего тамбура и сообщил, что хозяин с дочкой вышли из царского дворца и идут сюда.
– Беги, скажи епископу, Креусе и Хорету, - подтолкнул Герак Савмака к входу в правое крыло, а сам, сунув за пазуху метёлку, поспешил к входным дверям.
Объявив о скором приходе царевича с дочерью, Савмак, дабы не мозолить без нужды хозяину глаза, остался на поварне.
Как вдруг в рабскую трапезную вошла Элевсина и вместе с нею какой-то мальчик лет десяти-двенадцати, в украшенном спереди золотыми чеканными пластинками краснокожаном башлыке и обшитом по краю маленькими золотыми трезубцами коротком малиновом плаще, с большим, во всю спину, трезубцем посередине. Сидевшие на лавках и по углам на корточках рабы, традиционно проводившие в трапезной при кухне всё не занятое работой время, испуганно вскочили и замерли навытяжку, вжавшись спинами в стены. Круглым толстощёким лицом, округлившей маленькие пунцовые губы плутоватой улыбкой и всей своей не в меру упитанной фигурой он показался Савмаку как две капли похожим на шаловливого сына Афродиты: не хватало только крылышек за спиной и золотого лука с волшебными стрелами в руках.
– А где же Чайка и щенки?
– растерянно обернувшись к рабам, спросила Элевсина, не увидев на привычном месте под лестницей ни щенков, ни собаки, ни даже циновки, на которой она лежала.
– Госпожа Герея велела убрать их подальше от кухни, - пояснила выглянувшая с поварни Креуса.
– Тут на щенков могут случайно наступить. Я распорядилась перенести их в спальню рабов.
– Эй, вы!
– властно крикнул мальчишка вытянувшимся в струнку рабам.
– Проводите нас кто-нибудь туда: я хочу взглянуть!
Стоявший ближе всех Ардар, на которого был обращён требовательный взгляд мальчика, поспешно схватил горевшую посреди стола плошку и вышел в коридор. Мальчик и Элевсина последовали за ним.
– Это сам царевич Перисад - единственный сын басилевса. Наследник!
– с восторженным придыханием прошептал по-скифски Дул на ухо Савмаку после того как юный царевич, дочь хозяина, слуга царевича и темнокожая служанка Элевсины проследовали за Ардаром по коридору мимо главного входа на поварню.
– Пришёл поглядеть наших щенков. Пойду и я посвечу им, - перешёл он опять на эллинский, вопрошающе взглянув на Креусу, - а то там совсем темно.
Чайка, свернувшись калачиком вокруг спящих детёнышей, дремала на своей циновке в углу напротив двери, по-соседству с ночной бадьёй, которую Ардар поспешил перенести в дальний угол - туда, где было примято спальное место Савмака.
– Ой, как здесь холодно! Брр!
– зябко поёжилась под меховой накидкой Элевсина.
– Я прикажу, чтобы щенков и Чайку перенесли к нам. Да, Карбонка?
– Госпожа Герея не разрешит, - возразила служанка.
– Ну, я упрошу папочку, - тотчас нашлась Элевсина.
– Он разрешит: они же здесь замёрзнут!
Царевич Перисад не был здесь чужим, поэтому Чайка спокойно позволила присевшим возле неё детям брать на руки её щенков. Элевсина со смехом показала своему гостю, как забавно малыши сосут палец, думая, что то материнский сосок. Действительно, забавно, согласился царевич, сунув по примеру старшей сестры мизинец в крохотный ротик слепого щенка.
Отыскав наверху дядю Левкона, царевич Перисад (он ориентировался в Старом дворце, как у себя дома), выразил желание забрать одного, нет - лучше двух!
– щенков себе.
– А зачем тебе щенки?
– спросил улыбаясь Левкон.
– Я буду играть с ними. Они забавные. А когда они вырастут, я буду с ними охотиться на зайцев, лисиц, диких уток и гусей, - важно пояснил будущий басилевс.
– А обижать ты их не будешь?
– Не буду.
– Обещаешь?
– Угу... обещаю.
– Ну, что ж, хорошо. Тогда выберем для тебя двух самых шустрых. Только не сегодня, а через месяц, когда они малость подрастут и окрепнут на материнском молочке. Договорились?
– Договорились.
– Папочка!
– Да, дочь, - повернул Левкон голову к прильнувшей к его левому боку Элевсине.
– Пусть Чайка и щенки пока поживут у меня! А то в подвале очень холодно!
– Не думаю, что это хорошая идея, - после паузы ответил Левкон.
– Собакам не место в девичьих комнатах.
– Ну, пожалуйста - они же там замёрзнут!
– Ну-у, собаки холодов не боятся! Вон у них какие тёплые шубки! Так что лучше пусть они остаются в подвале. Поручим кому-нибудь из рабов заботиться о них. Вот, хоть бы этому молоденькому скифу, подопечному Герака. Ладно?
– Ладно, - огорчённо надув губки, согласилась Элевсина.
– Но пусть туда занесут горячую жаровню.
– Хорошо, милая, пусть занесут, - согласился Левкон, целуя дочь в висок.
Вошедшая в кабинет рабыня доложила, что госпожа Герея ждёт мужа и дочь в триклинии.
– Прекрасно! Ну что, дети, пойдём ужинать! Раз уж Перисад у нас в гостях, мы не можем отпустить его голодным. Верно, дочь?
Обняв одной рукой за плечо Элевсину, а другой - племянника, Левкон повёл их в большой триклиний.
Элевсина уступила Перисаду Младшему свой "трон", а сама села напротив отца на принесенный Гераком из проходной комнаты мягкий табурет. За столом Перисад налегал в основном на сладкое, на зависть Элевсине, которую мать с детства ограничивала в сладостях, поскольку они, как уверяет Эпион, губительны для зубов.