Счастливчик
Шрифт:
Спустя пять минут на террасе появился великий князь Павел с большим оцинкованным ведром в руке.
– Уполномочен самим государем!
– дурашливым армейским голосом гаркнул он, вытянувшись во фрунт перед дамами.
– Что это еще? – не поняла Софья Александровна.
Павел указал мизинцем на стоящего внизу, у стола с напитками государя, а сам смешно скосился на тазик с вареньем.
– Послан лично государем за вареньем, ваше величество, - браво отрапортовал он и с грохотом поставил неказистое ведро на изящный столик. – Было велено наполнить и принесть гвардейцам. А то нет сил нюхать эту вашу… амброзию. Ну, то есть, нектар.
Девицы
– Вот повеса, - ласково протянула она руку приемному сыну. Павел подскочил к государыне, встал на одно колено и со смаком чмокнул изящную кисть.
– А как же с вареньем? – поинтересовался Павел, вскочив на ноги и отходя на безопасное расстояние от держаной родственницы.
– Оно еще не готово. Так и скажи гвардейцам и дяде, - ворчливо отозвалась Натали, вылавливая половник. Павел горестно вздохнул, снимая со стола ведро.
– Вера, угости героя, - смилостивилась Софья Александровна.
Старшая царевна медленно набрала в чашечку севрского фарфора прозрачного ярко-желтого варенья, подошла к внимательно наблюдающему Павлу.
Натали с грохотом уронила ведро, пересела поближе к Инне, уступив место у жаровни желающей активных действий фрейлине.
– Давайте им целое ведро холодного квасу нацедим? – весело предложила Натали, отвлекая на себя внимание девиц и государыни.
Вера осторожно подула на ложечку с вареньем, поднесла ее к самым губам Павла. Молодой человек улыбнулся, медленно коснулся кончиком языка сладкой субстанции.
– Быстро остыло, - хитро объяснил выходку и облизал ложечку.
– Только mama не говорите о моих манерах.
Павел улыбнулся смотрящей на его губы Вере и поцеловал ее запястье, не скрытое вышитым мережками рукавом.
– У вас ручки сладкие и ароматные. Так бы и съел.
Вера выразительно округлила глаза. Верить в слова хотелось до безумия, но царевна боялась, что великий князь просто получил тепловой удар от маневров под южным солнцем.
– Вы считаете удаль лишь глупым бахвальством, кузина? – прищурив темные, цвета густого чая, глаза, тихо поинтересовался Павел.
– Ни в коем случае, - сразу ответила Вера, спеша сказать, пока за спиной компания обсуждала какую-то шутку. – Смелость пригодится, если например, надо вдруг спасти из огня людей…
– Я обещаю, что если вдруг случится пожар, я вынесу вас из огня, дорогая моя царевна.
Вера вспыхнула, замешкалась, позволила великому князю еще раз поцеловать тонкое запястье. Павел повернулся к пришедшему с бочонком кваса слуге, быстро понял замысел барышень, расхохотался и бодро скрылся с наполненным пенным напитком ведром.
Внизу, на зеленой лужайке, над ведром склонились великие князья и государь, громко смеясь, наполнили бокалы, подняли их в честь дам, спасших мужчин от жары и жажды.
– Что-то мне тоже захотелось квасу, - заметила государыня.
Барышни заулыбались. Вера старалась не смотреть на Павла. Нежная кожа запястья еще помнила прикосновение мужских губ.
Ночью Вере приснился пожар. Будто дворец охватил огонь, за порогом спальни стоял черный туман. Выйти было невозможно. Наверху уже трещали балки и сквозь прогоревшие проплешины сыпались красные угли. Где-то mama с завываниями призывала отца Еремея. Вера хотела покинуть спальню, но не могла решиться броситься сквозь удушливую пелену в вестибюль. Подбежала к окнам, начала дергать за рамы. Одна подалась, и в комнату яркой струей ворвался морозный воздух. На пороге комнаты взметнулось пламя. Внизу, на белом снегу, усыпанном обгорелыми досками
– Прыгай, Вера.
Царевна пугливо оглянулась. Сзади полыхал огонь, но и сигануть из окна третьего этажа, в одной тонкой ситцевой сорочке она не могла. Заметалась по душной комнате, вдыхая запах гари и мороза, кашляя и задыхаясь, то прихватывая какие-то коробочки, то накидывая одежду на плечи, и понимая, что не успевает.
– Вера! – кричал из окна Павел. – Не медли, прыгай!
Вера с ногами залезла на подоконник. Она будто читала по его губам.
– Доверься мне, Вера.
Она не могла расцепить рук. Слишком высоко. Страшно. Вера была уверена, Павел не сможет поймать ее, а значит, она переломает себе кости. Нет, она не готова.
Царевна спрыгнула на пол и услышала одновременно с треском обрушающегося потолка отчаянный крик Павла.
– Вера, Вера… - бесчувственную девушку трясли за плечи испуганные сестры.
Вера вся горела, бредила и стонала. Прибежала разбуженная государыня. Появившийся через несколько минут доктор быстро поставил диагноз. Во дворце началась корь.
К счастью, наследника, которого опасное заболевание могло свести в могилу, не было в столице вот уже несколько недель – Иоанн со своим дядькой-матросом, личным доктором и учителем-швейцарцем совершал путешествие по Италии.
Вера болела тяжелее и продолжительнее сестер. Бредила, заходилась в кашле, теряла голос, металась и, плача, еле слышно просила избавить ее от огня. А когда очнулась в темной комнате с постоянной резью в глазах и пятнистой сыпью по всему телу, то так устала от борьбы со своими сумасшедшими кошмарами, что даже не обратила внимание на отсутствие длинных кос цвета остывшего пепла, обстриженных во время долгого жара.
Переживать было некогда. Младшие Надя и Любочка подхватили эстафету эпидемии, фрейлина mama Маруся лежала с температурой под сорок в соседней комнате. Государыня с доктором и сиделкой бегали из одного помещения в другое, ухаживая за больными. За заботами о сестрах Вера не замечала течение времени, не думала о себе, а когда проваливалась в чуткий сон, то больше не видела кошмаров. Жизнь замкнулась на сражении с болезнью. Вера не знала, что творилось за пределами темных комнат. Не догадывалась об исходящей злобой Думе, приперших к стене отца-государя министрах и его последних отчаянных попытках сохранить достоинство и спасти самодержавие. Лишь залитое бессильными слезами лицо mama иногда заставляло Веру слегка тревожиться.
Корь отступила с первыми неделями весны. Во дворце растащили тяжелые портьеры, впустили яркий дневной свет. Царевны, похудевшие и бледные, с короткими стрижками, которые, впрочем, их совсем не смущали, спустились в гостиную и по выражению лица mama поняли, что пришла новая беда.
Едва сдерживая слезы, Софья Александровна донесла до дочерей страшную новость – ночью государь подписал Манифест об отречении от престола. Это была вынужденная мера, чтобы не развязать гражданскую войну в изможденном внешним военным конфликтом государстве. Власть переходила к младшему брату государя. Впрочем, великий князь также поспешил отказаться от опасного наследия предков. Это означало конец монархии. У штурвала тонущего корабля встало временное правительство. Потрясенные девушки плакали, еще не понимая весь масштаб события. Сердце Веры сжималось от жалости к mama, тоски за перенесенное унижение papa. Неосознанно царевна слышала гром всеобщей катастрофы над их головами.