Семь зверей Райлега (фрагмент)
Шрифт:
И всё шло хорошо - вплоть до самого Таэнгского хребта. Как сидхе удалось развязаться, как удалось перебить действие усыпляющего снадобья Гончая так и не узнала. Она тоже поддалась усталости - эликсиры Некрополиса выходили из неё с кровавой рвотой - и она на какой-то момент действительно расслабилась. Сидха лежала тихо, не шевелясь, и Стайни привалилась спиной к стенке возка, отяжелевшие веки сомкнулись сами собой и...
И следующее, что она помнила, была только боль.
* * * - Ты прав, Тёрн. Некрополис не прощает неудач. С меня содрали бы шкуру, в самом прямом
три или даже четыре Гончьих, из тех, кому уже снадобий не надо. Ну, кроме ядов, конечно же, или там поджечь что-то.
– Посмотрим, Стайни, - голос дхусса звучал стеснённо и глухо. Посмотрим.
Не Некрополис твой главный враг, ты должна понимать.
– А кто ж тогда?
– Ты сама.
– Вот ещё! С чего это ради?
– Все проповедники любят повторять эти три слова - от себя не убежишь.
– А я и не стараюсь. Это ж не я все те дела творила. Опоили меня, одурманили, я и не...
– Молчи!– внезапно рявкнул Тёрн.– Молчи. Раскаяться тебе надо, не передо мной, даже не перед Нэисс - перед собой...
– Тьфу! Тёрн, ты точно как говорун странствующий ерунду понёс. Каяться, от себя не убежишь... Словно и не воин.
Дхусс угрюмо усмехнулся.
– Некрополис - он внутри тебя, Стайни. Если ты останешься такой же, как была - они найдут тебя. Потому что ты будешь думать, как они, действовать как они, и не надо будет к прорицателю обращаться, чтобы узнать, что ты предпримешь дальше. А не покаявшись, совесть свою не разбудив, над убитыми тобой не зарыдав - гвоздь Некрополиса тебе из себя не вытянуть. Ты уж мне поверь.
– А что? Ты уже на себе пробовал? Уж не Гильдии ли Мастеров ты...
– Нет, никогда. Никому не служил и служить не буду, - оборвал девушку Тёрн.– Ладно. Идём дальше...
2Вельта - зверёк наподобие ласки.
Глава 4
Тёрн и Стайни за два дня пути преодолели горы. Таэнгский хребет остался позади, начался долгий и медленный спуск на равнину. Земля тут казалась свободной от любого и всяческого зла. Горы были пустынны, здесь не стучали топоры лесорубов, не скрежетали груженные камнем повозки гномов, везущих на продажу мраморные глыбы.
– Почему тут так? Богатые ж места, - недоумевала Стайни.
– Людям пока хватает и места и занятий, - рассудительно заметил Тёрн. Но вскоре они появятся и здесь. Не поселенцы, не отдельные караваны грядёт исход, Стайни, исход из городов и старых держав, которые изо всех сил сейчас и стараются захапать как можно больше пока ещё пустой земли. Чтобы бежать стало бы некуда. Этим заняты и Некрополис, и навсинайцы. И повстанцы всех мастей. И варварские королевства. И торговые гильдии: их фактории превращаются в крепости, крепости - в города, города - в полисы.
Идёт зарождение новых царств, Стайни, и не могу сказать, что мне это бы очень нравилось.
Гончая пожала плечами, растерянно потёрла лоб узкой, совсем не крестьянской ладонью.
– Я всё в толк никак не возьму, Тёрн... откуда ты всё это знаешь? И это, и ещё множество всякого-разного... И
– Неправильный вопрос, Стайни, - отрезал дхусс.
Эти дни они разговаривали мало. Гончая после слов Тёрна о покаянии (явно ей не понравившимся) держалась независимо и отстранённо, мол, и сами не пропадём, как говорится, "плавали-знаем". Дхусс не обращал на спутницу почти никакого внимания, казалось, он отыскивает какие-то особые, одному ему ведомые знаки. Дикие горы теперь шли под уклон, суровые леса, где деревья щетинились иглами, уступали место светлый и звонким предгорным рощам, где вовсю распевали птицы, а на ветвях покачивались первые гроздья ранних в этом году орехов.
Неведомо, о чём думала Гончая - может, по примеру сидхи, оставить этого непонятного дхусса, утверждающего, что он никакой не дхусс, и отправиться своей дорогой? Гончие Некрополиса на "ять" знали описания всех дорог и земель, куда их только могла забросить воля Мастеров, так что опасность заблудиться Гончьей не грозила. Может, ей действительно не хотелось оставаться одной? Кто знает...
Так или иначе, но когда Таэгский хребет уже почти остался позади, и оставалось перевались через последнюю холмистую гряду, Стайни внезапно стало плохо. Девушку в буквальном смысле выворачивало наизнанку, рвало кровью. Всё тело покрылось липким холодным п?том, глаза закатывались, ноги подгибались, пальцы рук дрожали крупной дрожью.
Вскоре Тёрну пришлось тащить Гончую на плечах, кое-как замотав собственные шипы мягкой тряпкой. С каждым часов ей становилось всё хуже и хуже. Скоре Стайни потеряла сознание. Могучий дхусс нёс её легко, но лицо его сделалось чернее ночи.
Несколько раз он опускал почти невесомое тело наземь, рыскал окрест в поисках каких-то трав, наскоро разводил огонь, впопыхах кипятил воду в жестяной кружке, нашедшейся среди снаряжения Гончей, заваривая остро пахнущий настой, который и вливал в безвольно раскрывшийся рот девушки.
Она глотала, не приходя в себя, и на какое-то время смертельная бледность покидала её щёки; но действие лекарства продолжалось недолго.
К вечеру, однако, неутомимо шагавший дхусс наткнулся на аккуратно сработанную изгородь - стволы молодых деревцев были согнуты и привязаны к другим, более старшим так, что получилась непреодолимая живая завеса.
Тёрн облегченно вздохнул. Без особого труда, с бесчувственной Гончей на плечах, перебрался на другую сторону. Обернулся, окинул взглядом изгородь, усмехнулся, словно наконец встретив нечто знакомое.
За изгородью нашлась узкая неприметная тропочка, петлявшая среди буйных зарослей орешника и хмелевого дерева. Между стволов справа мелькнула гладь пруда, с гудением пронеслась стрекоза величиной в ладонь, крутнулась над головой дхусса, понеслась обратно. Тёрн кивнул, словно желая сказать мол, ладно, ладно, посмотрели? Довольны?
Тропинка расширялась и вскоре вывела странника на край ухоженного поля.
Жёлтые стебли наливника поднялись почти в полный человеческий рост, зеленоватые початки обещали богатый урожай.