Семейство Доддов за границей

Ливер Чарльз

— Ни малйшей, милордъ, и во сн не приходило въ голову.

— Знаю, знаю. Она пріобрла надъ вами власть, очаровала васъ, взяла васъ въ плнъ, Доддъ. Съ горячею, увлекающеюся натурою ирландца, вы не могли сопротивляться, вы не сопротивлялись. Вы попали въ сть — не отрекайтесь. За то я васъ и люблю, клянусь вамъ жизнью, люблю. Не думайте, что я лицемръ, ханжа.

— И не думаю васъ подозрвать въ томъ.

— Нтъ, я нe ханжа, сказалъ онъ ршительнымъ голосомъ: — я человкъ, видвшій свтъ, принимающій жизнь такъ, какъ она есть, невоображающій человческую натуру ни на волосъ хуже или лучше того, какова она дйствительно. Гэмптонъ женится на шестнадцатилтней двочк; она красавица, богата. Но что изъ того? она покидаетъ его, и какая участь постигаетъ ея богатство и красоту? Она разорена, совершенно-разорена. У него тяжба и, разумется,

страшные убытки. Какая въ этомъ польза? Вознаградятъ ли двадцать, сорокъ, даже сто тысячъ фунтовъ за потерю блестящаго положенія въ обществ, за потерю любви этого плнительнаго существа? Нтъ, сэръ, не вознаградятъ, вы это чувствуете. Не высказывайте же сомнній. Не вознаградятъ, вы это знаете.

— Я вовсе не о томъ думалъ, милордъ. Я думалъ просто о томъ, что вашъ другъ едва-ли получитъ черезъ процесъ деньги.

— Что вы хотите сказать, сэръ? Разв васъ не осудятъ заплатить огромный штрафъ мистеру Горъ Гэмптону?

— Осудятъ, но я не заплачу.

— Противъ нежеланія вашего есть законныя средства. Продадутъ ваше имущество до послдней нитки; возьмутъ брильянты вашей супруги, снимутъ съ васъ даже фракъ…

— Насчетъ брильянтовъ мистриссъ Д. и моего гардероба не хлопочите: сумма, за нихъ вырученная, не будетъ слишкомъ-значительна.

— Наложатъ запрещеніе на ваши земли.

— Немного съ нихъ возьмутъ: он ужь давно заложены.

— Вс источники вашихъ доходовъ будутъ открыты.

— О, я былъ бы очень-благодаренъ за такое открытіе! Вотъ ужь два мсяца, какъ Порсель не даетъ всти о себ, и я не знаю, откуда достать хоть шиллингъ.

— Впрочемъ, говоря по совсти, что такое вознагражденіе по судебному приговору? сказалъ онъ: — пустяки, совершенные пустяки!

— Да, совершенно-согласенъ: пустяки! отвчалъ я.

— А сколько непріятностей надобно пройдти, чтобъ назначили его! Сколько денегъ надобно давать адвокатамъ: тому триста фунтовъ, другому четыреста фунтовъ, и нтъ конца этимъ сотнямъ; надобно вызывать сорокъ-семь свидтелей изъ Германіи въ Лондонъ, платить каждому отъ двухъ до десяти гиней суточнаго вознагражденія, уплатить каждому дорожныя издержки — сколько это будетъ стоить! И что же выйдетъ? Разоришь бдняка осужденнаго, самъ не получишь никакой выгоды. Это чистая глупость. Поврьте мн, Доддъ, подобныя тяжбы пріятны только адвокатамъ.

— Совершенно увренъ въ томъ, милордъ.

— Нельзя не быть уврену, сказалъ онъ съ достоинствомъ. — Я ужь говорилъ вамъ, что я не ханжа. Я не хвалюсь добродтелями, которыхъ нтъ во мн. Мн случилось однажды быть точно въ такомъ же положеніи, какъ вы теперь. Правда, я былъ тогда молодъ. Повренный мужа былъ, къ-счастью моему, человкъ, знавшій меня и мои семейныя обстоятельства. Онъ прямо сказалъ мн:

— Брукъ, дло кончится процесомъ. Васъ приговорятъ къ десяти-тысячамъ фунтовъ; издержки ваши по процесу будутъ простираться еще до трехъ тысячъ: можете ли вы заплатить?

— Нтъ, сказалъ я: — я младшій сынъ; мн опредлено только восемь тысячъ, которыми я долженъ жить, потому не могу.

— Сколько же вы можете заплатить? сказалъ онъ.

— Дв тысячи могу, смло сказалъ я.

— Скажите: три, сказалъ онъ:- скажите: три.

— Я сказалъ: пожалуй, три. И дло было кончено; безславіе отвращено; репутація спасена; мн осталось десять тысячъ чистой экономіи. Все потому, что и я и мужъ, мы оба были люди, видвшіе свтъ. Въ-самомъ-дл, будемъ судить хладнокровно. Заведись процесъ — мы оба разорились бы на адвокатовъ; теперь мы оба остались въ выигрыш. Правда, мужъ получаетъ меньше денегъ, но за-то не поднимается никакихъ сплетенъ. Жена избгаетъ стыда; отвтчикъ поплатился только четвертою долею того, что потерялъ бы въ процес, и кром того, избавленъ отъ грабительства адвокатовъ. Человкъ низкаго характера сказалъ бы: «какое мн дло до репутаціи этой женщины? Я хочу защищать свое дло, хочу выиграть процесъ. Мн нтъ надобности, что меня будутъ чернить адвокаты противника, будутъ позорить газеты, выставятъ меня въ каррикатур на окнахъ магазиновъ». Онъ сказалъ бы: «Что мн горевать о моей репутаціи? У меня нтъ ни сыновей, ни дочерей; отъ моего безславія некому страдать!» Я очень-хорошо знаю, что эти и многіе другіе резоны могли бы заставить человка съ низкою душою пожалть трехъ тысячъ фунтовъ и сказать: «Пусть будетъ, что будетъ. Начнемъ процесъ!» Но ни вы, Доддъ, ни я не такіе люди. Мы не можемъ смотрть на вещи такими

глазами. Человкъ, знающій свтъ, отличается тмъ, что не только понимаетъ дло въ настоящемъ вид, но и понимаетъ его съ перваго взгляда. Онъ судитъ о всякомъ вопрос, инстинктивно зная напередъ, какъ объ этомъ подумаетъ свтъ, и говоритъ самъ себ: «конечно, есть въ этомъ дл нкоторыя стороны, несовсмъ для меня пріятныя. Пожалуй, могъ бы я сказать, что и то не по моему вкусу, и другое мн не нравится; но когда же бывали примры, чтобъ у человка заболлъ тотъ именно зубъ, боль котораго ему пріятна?» Я знаю, Доддъ, вы человкъ, довольно-видвшій жизнь; скажите же, случалось ли когда вашему сердцу радоваться, смотря на трактирный счетъ, или слыша въ передней вашей хорошо-знакомый голосъ неотвязнаго кредитора? Истинная философія состоитъ въ томъ, чтобъ уменьшать, повозможности, неизбжныя непріятности жизни. Согласны ли вы со мной?

— Въ общихъ мысляхъ совершенно согласенъ, милордъ; но вопросъ въ томъ: до какой степени настоящій случай можетъ быть считаемъ подходящимъ подъ вашу теорію. Предположимъ, напримръ, что я замтилъ бы: между вашимъ и моимъ положеніемъ нтъ ни малйшаго сходства; вы сознавались открыто въ своей виновности; я, столь же ясно, говорю, что не виноватъ.

— Итакъ, вы хотите умереть невиннымъ, Доддъ? сказалъ онъ, хладнокровно затягиваясь своею сигарою.

— Я хочу, милордъ, не покидать твердаго основанія, на которомъ стою. Еслибъ вамъ угодно было терпливо меня выслушать, я могъ бы совершенно-удовлетворительнымъ для васъ образомъ объяснить, какъ и почему я сюда пріхалъ; могъ бы вамъ представить прекрасныя причины всему, что можетъ казаться страннымъ или загадочнымъ…

— Какъ, напримръ, принятіе имени и титула, непринадлежавшихъ вамъ; притворная болзнь, чтобъ никто не увидлъ васъ; внезапный отъздъ изъ Эмса и отчаянно-быстрое бгство сюда, наконецъ краснорчивая поза, въ которой я васъ видлъ своими глазами. Конечно, человкъ изворотливаго и находчиваго ума способенъ пріискать нчто-похожее на объясненіе всему этому. Адвокаты такъ длаютъ каждый день — иные съ слезами на глазахъ, другіе, прижимая руку къ сердцу, смотря по сумм, какую взяли за ораторство. Но я прошу васъ припомнить, что теперь мы не передъ судомъ Палаты Лордовъ. Мы здсь говоримъ по чести и по совсти, наедин; софистика и адвокатскія уловки ни къ-чему здсь не ведутъ; и я говорю вамъ откровенно, что на какую сторону ни поворачивайте дло, но совтъ, который далъ я вамъ — единственный возможный и удобный путь выйдти изъ вашего затруднительнаго положенія.

Вроятно вы, милый Томъ, найдете, что я слишкомъ-подробно передаю вс подробности этого любопытнаго разговора; но вспомните, что я стараюсь передать аргументы милорда такъ, чтобъ они произвели на васъ совершенно такое же впечатлніе, какое произвели на меня, уступившаго наконецъ ихъ вліянію. И какъ-бы странно ни показалось вамъ мое поведеніе въ этомъ тяжкомъ случа, пожалуйста, ни на минуту не забывайте о доброй слав и счастіи того милаго существа, участь котораго была въ моихъ рукахъ и которое спасъ я дорогою цною.

Не желаю утомлять васъ длиннымъ разсказомъ о всхъ подробностяхъ переговоровъ, происходившихъ между лордомъ и мною. Отчетъ о нихъ составилъ бы цлую Синюю Книгу, и былъ бы столько же занимателенъ, какъ вс эти фоліанты; потому избавлю васъ отъ повствованія о постепенномъ ход трактацій, и сообщу вамъ только статьи мирнаго договора:

Статья первая. Мистеръ Г. Г., по убжденію, и въ силу нижеопредленныхъ вознагражденій, обязывается думать о мистриссъ Г. Г. во всхъ отношеніяхъ такъ же, какъ до ея встрчи съ К. Дж. Д., питая къ ней т же самыя, какъ и до вышеупомянутой встрчи, чувства почитанія, любви и благорасположенія и оказывая ей таковое же достодолжное уваженіе.

Статья вторая. К. Дж. Д., съ своей стороны, соглашается выдать векселей на дв тысячи фунтовъ стерлинговъ, съ приращеніемъ пятью процентами ежегодно до времени уплаты; опредленіе сроковъ платежа предоставляется усмотрнію К. Дж. Д., съ тмъ, однако, ограниченіемъ, что весь капиталъ будетъ вполн уплаченъ до истеченія пяти лтъ отъ сего числа.

Статья третья. К. Дж. Д. обязуется честнымъ словомъ никогда не входить въ споръ или протестъ противъ дйствительности вышепоказаннаго долга, не прибгая ни къ какимъ законнымъ или незаконнымъ ухищреніямъ, какъ-то, напримръ, объясненіямъ о насильственномъ вынужденіи и проч., но принимаетъ вышеизложенныя условія со всею искренностью джентльмена.