Семья

Тосон Симадзаки

— Как только Тацуо мог это сделать? Ведь он и мухи-то не обидит, — говорил Морихико. — Когда я узнал о его бегстве, я решил во что бы то ни стало разыскать его и поговорить. С господином М. мы поехали в Нагоя.

— А как ты узнал, что он в Нагоя? — удивился Санкити, наливая брату еще чашку чаю.

— О, мы даром времени не теряли! Из расспросов стало известно, что Тацуо из Кодзу приехал в Токио, взял в одном банке деньги, выкупил гейшу и скрылся с ней. Ту самую гейшу, что жила в Симбаси. Господин М. в этих делах... Ну, словом он был абсолютно уверен в своих предположениях. Вот мы за ними и отправились. Остановились в гостинице. Туда-сюда, Тацуо нигде

нет. Решили поговорить с хозяйкой гостиницы. А она сама когда-то гейшей была, ей, конечно, известно, как это все бывает. Обещаем отблагодарить ее. «Ладно, говорит, подумаю». А дело такое, что тянуть некогда. У них так заведено, что, если мужчина попался, как, например, Тацуо, надо с него содрать побольше. Немного погодя, хозяйка говорит: «Дайте мне десять иен. Я что-то прихварывать стала. Неплохо бы мне на воды съездить. Да и Тацуо, если только он сюда заглядывал, непременно сейчас со своей гейшей на водах». Господин М. тоже с хозяйкой поехал... Проходит неделя, получаю телеграмму: «Выезжайте немедленно» . Я прямо туда, по адресу, который в телеграмме указан. Приехал рано утром. Москитная сетка еще не убрана. Под сеткой на постели с одной стороны хозяйка гостиницы, с другой — господин М., а посредине Тацуо собственной персоной. Это чтобы он не сбежал. Увидел он меня и так посмотрел, точно хлыстом его по глазам ударили.

Поговорили мы с ним, что называется, по душам. И ты знаешь, что он сказал? «Я, говорит, порвал со всем миром. Нет у меня больше детей. И жены нет. Мне теперь все безразлично. А дальше будь что будет». Так это на него не похоже. Если ты помнишь, Тацуо был всегда рассудительный, спокойный. Мы с тем и уехали. Что же еще оставалось делать?

— Н-да, дела! Странный способ уходить от мира. Ему бы в монахи постричься, а он с любовницей утешается, — заметил Санкити. И ему вспомнился дневник, который он нашел в одной из корзин в амбаре, когда жил в Кисо. Тацуо всегда тянуло к женщинам. И вот теперь эта несчастная страсть окончательно погубила его. Тяжелое чувство вызвал у Санкити рассказ Морихико. И все-таки ему было жалко Тацуо, когда он представлял себе, через какие унижения ему пришлось пройти и сколько пережить разочарований.

— Я тогда записал весь разговор с Тацуо. Пусть этот документ хранится в семье. Он сейчас у меня. Копию я послал Сёта.

— А сестре ты тоже обо всем рассказал?

— Нет, конечно. Этих подробностей она не знает, Мы решили сперва подготовить ее, чтобы удар был не так силен. Поэтому и старались удержать ее в Ито подольше. Ведь она и помешаться могла. Да и теперь, когда мы говорим с ней о чем-нибудь, стараемся не касаться того, что случилось.

Служанка внесла столик с кушаньями. Поблагодарив, Санкити отпустил ее. Братья опять остались вдвоем. Продолжая беседу, они принялись за еду,

— Ну, с чего начнем?.. — спросил Морихико и, оглядев столик, взял хаси. — А у Минору дела совсем плохи. Он в тюрьме, семья осталась без всяких средств. Недавно заходила ко мне о-Юки и сказала, что вы не можете больше посылать им деньги. Я понимаю, тебе тоже нелегко. У тебя большая семья. Так что и семья Минору оказалась на моих руках.

— Знаешь, почему мне сейчас так трудно? Школа, где я работаю, очень бедная, беднее не сыщешь. А недавно уездные власти постановили сократить и без того ничтожную субсидию. Учителей в школе не хватает. Посмотрел я на все это и отказался от части жалованья. Так что вряд ли мы теперь сможем помогать им. Но я могу взять к себе о-Танэ. Как ты на это смотришь?

— Это, пожалуй, будет хорошо. И о-Танэ

обрадуется, — сказал Морихико и, поднявшись с места, надел хаори. Ужин был съеден, о делах поговорили, и ему пора было уходить.

— Побудь еще немного, сейчас придет о-Танэ, — попытался задержать брата Санкити.

— Не могу. Сегодня вечером жду одного важного человека. Так что я должен идти. Спасибо тебе за ужин. Кланяйся от меня мамаше Нагура и всем родным. — С этими словами Морихико, взяв соломенную шляпу, вышел из гостиной.

Очень скоро пришла о-Танэ. Она была не одна. Ее сопровождала Тоёсэ. С тех пор как Санкити уехал из Кисо, брат и сестра виделись только один раз на станции, когда о-Танэ ехала в Ито.

Санкити очень беспокоился о сестре, пережившей такое горе. Когда он увидел ее живой и здоровой, у него отлегло от сердца.

Познакомившись с Тоёсэ и обменявшись с ней приветствиями, Санкити сказал сестре:

— Пришли бы пораньше, застали бы Морихико.

— Я знала, что Морихико здесь. Но мне не хотелось мешать вашей беседе.

— Простите нас, дядя, что вы вчера напрасно к нам приходили, — сказала Тоёсэ. Слово «дядя», обращенное к Санкити, показалось ему странным в устах молодой женщины.

— Мы живем сейчас в такой смешной маленькой комнате, — сказала о-Танэ, вытаскивая крохотную табакерку, какие обычно носят женщины. — Если бы ты застал нас, ты бы испугался. У нас все в одной комнате: и кухня, и спальня, и гостиная. Жить можно, конечно, только комаров по ночам много. Я пошла к Минору, взяла у них сетку. А она больше комнаты. Я ее повесила за кольца на гвозди, а половина по полу волочится. Ну и смеялись мы с Тоёсэ.

— Человек все должен испытать в жизни.

О-Танэ и Тоёсэ переглянулись. О-Танэ закурила папиросу и, как бы отвечая мыслям Санкити, сказала:

— Я совсем вылечилась на водах. И все благодаря Морихико. А теперь вот вы меня к себе приглашаете — я недавно получила письмо от о-Юки. Ну что ж, я с радостью поеду. Буду нянчить детей.

— Ты сначала посмотришь, как мы живем, а понравится — и останешься. У нас тихо. Сама знаешь, деревня — не город. Правда, и разносолов никаких, нет, пища у нас очень простая.

— Да я и не охотница до разносолов. А развлечений мне не нужно. Я и в Токио нигде не бываю, ничего не вижу. Все больше дома сижу. Раз в неделю хожу в гости к Морихико, газеты почитаю, приму ванну, поужинаю и домой. Так вот и течет жизнь.

Тоёсэ, попыхивая серебряной трубкой, которую она попросила у свекрови, внимательно, не перебивая, слушала.

— Я столько времени прожила в Ито, что знакомые стали уже говорить, какая, мол, счастливая эта Хасимото, забот не знает. Деньги ей из дому шлют, отдыхай сколько хочешь. И никто не догадывался, как и что на самом деле.

Вопреки ожиданию, о-Танэ говорила спокойно, голос у нее не дрожал, глаза были сухие.

«Кажется, уже перестала убиваться», — подумал Санкити. И стал рассказывать, что собрался в этом году в каникулы навестить родителей о-Юки.

— Когда о-Юки была последний раз в Токио, я видела ее у Морихико, — сообщила о-Танэ.

— А я видела тетю о-Юки в этой же гостинице. Мы приходили к ней с дядей Морихико, — вставила Тоёсэ.

— Значит, с теткой ты познакомилась раньше, чем с дядей, — засмеялась о-Танэ.

Тоёсэ показалось, что дядя, который был не на много старше ее, очень пристально поглядывает на нее. Сжавшись в комочек, она притулилась к свекрови и стала совсем похожа на ребенка.

Стемнело. Летний день кончился. Гостиную освещал огонь уличного фонаря.