Семья
Шрифт:
— Кийтян, — позвала о-Юки. — Покажи тете фотографии. Она многие не видела.
О-Танэ отложила шитье и стала рассматривать родных и знакомых о-Юки.
— А это кто? — спросила она, показывая один снимок. — Наверное, муж твоей сестры о-Фуку?
— Да.
— Значит, Санкити его видел, когда ездил к Нагура. Ведь он приемный сын твоего отца. По карточке и то видно, что он торговлей занимается.
О-Танэ долго разглядывала фотографию Цутому.
— Кийтян! Кто так обращается с фотографиями! Ты их поломаешь, — раздраженно
О-Танэ встала, стряхнула нитки и лоскутки и позвала детей гулять.
— Мы сейчас пойдем опять к развалинам замка, хотите? — сказала она.
Поправив на себе пояс и взяв за руки обеих девочек, о-Танэ вышла на улицу.
О-Юки осталась одна. На постельке рядом спокойно спала о-Сигэ. Сквозь сёдзи виднелось небо, по которому бежали гонимые ветром белые рваные облака.
— А где о-Танэ? — спросил вернувшийся из школы Санкити.
— Она взяла детей и пошла собирать подорожник.
— Зачем он ей понадобился?
— О-Танэ говорит, отвар подорожника придает волосам блеск. Это ее научили в Ито.
Сняв хакама, Санкити пошел на веранду.
— Вот какое дело, — начал он серьезным тоном. — Сестра говорит, что хотела бы взять в Кисо одну из наших девочек. Давай отдадим ей Сигэтян, — сказал он.
О-Юки молчала.
— Ведь у нас трое детей. И тебе так трудно. — Санкити посмотрел на разметавшуюся во сне девочку. — Если мы отправим к сестре одну, нам будет легче. О-Танэ сама уже не раз заговаривала об этом.
— Нет, я об этом и слышать не хочу! Как это можно! — вспыхнула о-Юки.
Санкити тяжело вздохнул.
— Ведь сестре так тоскливо одной. У Сёта нет детей, и, судя по всему, не будет. Они так обрадуются Сигэтян. Она у них поживет подольше. Но, по-моему, им хочется, чтобы мы им совсем кого-нибудь отдали. Однако это можно потом решить. Сестра очень просила Сигэтян. Как ты на это смотришь?
— Я никогда никому не отдам своих детей. Я просто удивляюсь, как ты можешь говорить об этом.
— Ну хорошо, не будем отдавать насовсем. Отправим на время. Поживет у сестры и вернется домой. А уж смотреть за ней о-Танэ будет как за собственным ребенком, Я ее знаю. Так что тебе и волноваться нечего.
— Что бы ты ни говорил, я ни за что этого не допущу!
Так и окончился ничем этот разговор. Решительным отпором ответила о-Юки на предложение мужа.
Стояла глубокая осень, когда нежданно-негаданно приехал Сёта. Он был в Токио и на обратном пути решил навестить мать. Сёта приехал всего на одну ночь.
В северной гостиной слышались оживленные голоса дяди и племянника. О-Танэ ног под собой не чувствовала от радости. Она стряпала на кухне и то и дело появлялась в кабинете Санкити, чтобы полюбоваться на милого сына.
— Ты приехал за мной? — спросила она у Сёта.
— Нет, мама. Я заглянул к вам на обратном пути из Токио. Надо было договориться там о поставке товаров. А
— Ну и хорошо. Я просто хотела знать, какие у тебя планы. Мне вовсе не обязательно ехать домой сегодня.
О-Танэ очень была рада известию, что поедет домой. Она поспешила на кухню поделиться радостью с невесткой.
Давно не виделись дядя и племянник. Им было о чем поговорить. В печальное время произошла их встреча — отец Сёта ушел из дому, оставив дело накануне краха. Но вид у Сёта был добрый и решительный. Он стоически перенес несчастье, взяв на свои плечи всю тяжесть хозяйственных забот.
— Я могу тебя порадовать, Сёта, — сказал Санкити. — Твоя мать сейчас успокоилась. А когда она приехала к нам, я не знал, что с ней и делать. Теперь-то я даже шучу с ней. Надевай, — говорю, — башмаки полегче и ступай торговать лекарствами вразнос.
— Вот и прекрасно. Я думаю, ей уже можно возвращаться. Ну и удивится же она, когда войдет в дом. У нас почти ничего не осталось. Долгов было столько, что я собрал всех, кому был должен, и говорю: берите все, что вам по душе...
— Нелегко на такое решиться.
— Конечно, нелегко, но я только так смог рассчитаться с долгами и более или менее привести в порядок дела. Забрали почти все. Только вещи Тоёсэ я не позволил трогать. Хорошо, что мамы не было дома. При ней у меня бы на это не хватило решимости. Сейчас из дому уплыло все, но дом-то все-таки существует. Основа его непоколебима. В деревне в этом отношении легче. Продаем, как прежде, лекарства. Старший приказчик у нас теперь другой, не Касукэ. Его время отошло. Дела ведет молодой. Думаю на него все оставить и перебраться в Токио. Дальнейшее зависит теперь только от меня самого.
— Ты, значит, собираешься в Токио... Признаться, я тоже подумываю об этом. Кончать книгу я буду там.
— Я, видимо, перееду раньше.
— Ну, а я вслед за тобой. Очень уж я засиделся в деревне.
На другой день, поговорив с матерью, рассказав ей о больной сестре, о житье-бытье дома, о делах, Сёта уехал в Кисо.
О-Танэ потихоньку стала собираться домой. А в сердце ее рос страх, что она скоро увидит вещи мужа, его комнату, стол, за которым он работал, его одежду, постель.
— Санкити, — как-то сказала она брату, — я думаю заехать по дороге к родителям Тоёсэ. Повидаюсь с госпожой Тэрадзима, поговорю с ней. Я уверена, мы поймем с ней друг друга.
О-Танэ говорила это, помогая о-Юки укладывать в корзину летние вещи.
И вот наконец за о-Танэ приехал Касукэ. Годы не пощадили и его, он выглядел совсем стариком.
О-Танэ очень любила цветы. На память о доме брата она взяла луковицы лилий, когда-то привезенных Санкити с горных пастбищ, несколько кустиков полевых хризантем, что росли у развалин замка. Чуть не со слезами распрощавшись с братом и его семьей, о-Танэ покинула гостеприимный дом Санкити.