Серебряная подкова

Тарджеманов Джавад

Одет он был, как и полагалось, по форме: в темно-синий, наглухо застегнутый мундир с ярко-серебристым шитьем на воротнике.

Поздоровавшись, учитель сразу же подошел к доске, взял мел и быстрым движением руки начертал изящную кружевную строчку, похожую на прерванную нить с двойными точками сверху и снизу.

– Это меня так зовут, - сказал он, улыбаясь.
– Понятно, господа?

– Непонятно, - удивились мальчики.

– Тогда поясню вам. Первое слово справа - моя фамилия, второе - имя, третье - отчество.

–

Буквы-то пляшут, как живые, - похвалил Рыбушкин.
– Только мы читать их не умеем.

– Разве не учили арабский?

– Пока нет, не пробовали.

– Тогда я то же самое напишу вам латинскими буквами.

Снова мел пробежал по доске, уже слева направо - Ибрагимов... Нигмат... Мирсаити, - хором читали мальчики.

– Господин учитель!
– поднял руку Рыбушкин.
– Как это будет по-русски?

– Мое имя Нигмат означает благоденствие, отчество Мирсаит - староста. А фамилия моя не переводится Ибрагим - это имя пророка... Значит, французы должны бы меня звать...
– Он быстро написал три слова по-французски, а в другой стороне те же три слова по-немецки.
– Так что у меня столько имен, сколько языков имеет человечество.

Ученики переглянулись.

– А как же тогда нам величать вас, господин учитель?
– послышался чей-то робкий голос.

– В Московском университете, где я учился и работал меня звали Николай Мисаилович... Ну что ж господа, и вы так зовите, - улыбнулся он, - Если не возражаете...

– Нет! Не возражаем!
– весело откликнулись ученики.

– А теперь давайте знакомиться по-настоящему, - предложил учитель. Кто из вас какие стихи знает? На любом языке. Читайте.

Коля смотрел на учителя затаив дыхание. Бодрый, веселый, с добродушной улыбкой - тот поражал его своей живостью.

А мальчики тем временем вставали один за другим и читали стихи: русские, татарские, немецкие, французские. Учитель слушал их внимательно.

– Хорошо!.. Прекрасно!
– говорил он каждому и, выждав минуту, спросил: - А кто знает латинский?

Коля поднял руку.

– Начинай, - кивнул ему Ибрагимов.

Чарующая звонкая латынь обворожила учителя. Дослушав оду "К Мельпомене" до конца, подошел он к мальчику и положил ему руку на плечо.

– Молодец! Чувство ритма замечательное. Быть вам поэтом... Надеюсь, и перевести сумеете?

Коля вздрогнул, вспомнив такой же вопрос на первом экзамене. До чего же обидно тогда было!

Теперь он тоже испуганно глянул на учителя и встретил его улыбающиеся глаза. Нет! Не Яковкин!

– Попробуйте, - напомнил Ибрагимов.
– Сможете?

– Смогу, - ответил Коля.

Перевел он оду Горация легко и точно.

– Спасибо, - сказал учитель весело.

После урока не ушел он из класса.

– Ну, кто со мной? В кремль?
– спросил учеников.
– С горы полюбуемся разливом.

– Лучше с башни!
– предложил Рыбушкин.
– Оттуда видней.

Охотников

набралось много. Через полчаса были они уже в кремле. Прошли мимо артиллерийского цейхгауза и гауптвахты в крепости, минули архиерейский дом с духовной консисторией, затем соборную Благовещенскую церковь и остановились у высокого минарета, названного именем последней татарской царицы - Сююмбикэ.

– Вон туда гляди, - кивнул Миша Рыбушкин в небо, где на зеленом остром куполе башни сиял позолоченный шар с полумесяцем.

Коля поднял голову, представляя, как долго будешь лететь с такой высоты, если сорвешься, и тут его фуражка свалилась на землю.

– Не теряй, - засмеялся Миша.
– И не задирай так голову... Аида, мы отстали, - потянул он Колю за рукав.

Они подошли к двери,. откуда несло холодом, как из погреба.

– Но там темно, - задержался Коля на пороге - Только внизу,- пояснил приятель.- Поднимемся выше, там будет светлее.. Вон, видишь, каменные ступеньки? Шагай по ним.

– А ты?

– Я за тобой.

В полумраке, ощупью, карабкались они по стертым ступенькам крутой винтовой лестницы все выше и выше Гдето над ними слышались гулкие голоса ушедших вперед учеников. Сердце у Коли так же колотилось гулко будто готовился он прыгнуть с обрыва. Но вот они вдвоем благополучно преодолели все сто восемьдесят семь ступеней и, догнав товарищей, очутились на самом верхнем ярусе По карнизам башни разгуливали сизые голуби, что-то клевали озабоченно и выговаривали свое "гур-гур".

Коля робко заглянул в одно узкое окошко и замер- что это за тропинки внизу между черными копнами? Ба! Да это же не тропинки, а длинные улицы! Крыши домов и сараев действительно сверху похожи на копны А крохотные садики у домов - на зеленые полоски одеяла Козы же на склонах оврагов и вовсе казались букашками - Что за прелесть!
– воскликнул в это время Рыбушкин.- Иди-ка сюда,- позвал он Колю.- Ты же смотришь совсем в другую сторону - там ничего не видно.

У противоположной стены яруса перед узким окошком стоял учитель и подробно рассказывал ученикам о том что сейчас они видели.

– У Казани Волга разлилась на семнадцать верст На юге, вон там, отражаются в ней Услонские горы Чуть пра вее, к западу, раскинулась Адмиралтейская слобода где по велению Петра Великого начали строить флотилии кораблей на Каспий. Рядом - Ягодная слобода. За ними еще дальше, на холме Зилантау белеет Зилантов монастырь. Зилант по-татарски - змея, тау - гора. Татарская легенда рассказывает, что на той горе водился крылатый змей Но колдун будто бы уморил его дымом разложенного у норы костра. В "Сказании о царстве Казанском" также говорится, что на Каме был город Старый Бряхов, откуда царь Саин привел свой народ на берег Волги, ближе к русской границе. Новое место ему понравилось: были здесь и пасеки, и пастбища, "зверя всякого и рыбы во множестве"