Сессия в условиях Талига
Шрифт:
Тем временем Катарина молчала и у нее дрожали побелевшие губы. Должно быть, вот-вот заплачет. В кресло вернуться она отказалась и продолжала молча смотреть на Альдо. Тот повторил вопрос
– Потому что я знаю, что такое Багерлее. А вы не знаете.
– При чем здесь это? – опешил Альдо. – Мы просим объяснить нам ваше упорство.
Катарина дернула за цепочку, на которой висела эспера, и судорожно вздохнула.
– Меня должны были судить, – произнесла она тихо. – Манрики хотели суда. Ваша сестра, герцог Окделл, сказала “нет”, как и госпожа Арамона с дочерью,
– А говорили, – брякнул я, желая проверить слова бывшей королевы, – что Ворон вас обижает…
– Ричард Окделл, стыдитесь! – громким шепотом воскликнула она. – Ваше Величество, я – жена узника Багерлее. Мне не место в столь блистательном обществе.
Хм. Непонятное что-то дамочка устроила, и я до сих пор не понимаю, с какой целью. Зачем она во все это благородство играет, ей что, делать нечего? Я бы с радостью поверил, что она хочет спасти Рокэ, но после рассказов, как он ее насиловал, уже не мог отличить правду от лжи.
Некоторое время спустя я имел неудовольствие смотреть через плечо короля, читая список тех, кто должен был выступить свидетелями обвинения.
“Графиня Дженнифер Рокслей, граф Август Штанцлер, советник Марко Гамбрин, казарон Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай, барон Глан, барон Вускерд, барон Капуль-Гизайль, теньент Артюр Рюшен, капрал Джереми Бич, Фердинанд Оллар, Раймон Салиган…»
Меня, увы, назначили судьей, как Придда и Робера. Ыть. Судить собственного эра, пусть и бывшего, это верх несправедливости и подлости. Отказаться было нельзя, к тому же, Альдо успел мне четыреста раз напомнить о том, что ждет Айрис и Катарину в случае, если я проявлю упрямства. Мне придется признать Рокэ виновным, а это значит, что полагаться остается только на Робера Эпинэ. Или Валентин тоже посодействует? Вот насчет Матильды не знаю – принцесса, вроде, убежала. Подальше от любимого внука, в Сакаци.
– Герцог Окделл, – вырвал меня из размышления голос Альдо, – Бич еще не вернулся?
– Нет, – я помрачнел. – Он умер. Спроси об этом… Карваля!
– А кто-нибудь может его заменить? – прицепился немедленно барон Кракл.
– Эндрю Нокс… наверное…
– Тогда впишите Нокса, – отдал король ценное указание.
– Да, Ваше Величество. А госпожа Оллар?
– Она плохо себя чувствует. Пошлите в Тарнику за Темплтоном и передайте ему приглашение герцога Окделла.
– Уже послал. Жду его к вечеру.
Ох. А Дуглас про Удо ничего не знает. Альдо и того круче выдал теорию – что Борн очнулся и сбежал, а мне все показалось. Мол у страха и у Окделлов глаза велики. Возможно, тело Удо утащил Придд. Та еще спрутятина, даже интересоваться об этом бесполезно. Может, приходил в дом, будучи маленьким, со своим старшим братом, и кое-что запомнил…
– Кракл, – задал вопрос Альдо, – вы хорошо знаете, что должны делать?
– Разумеется, Ваше Величество. Я все прекрасно понимаю.
– Нет, не понимаете. Этот суд войдет в историю, – заметив, что я закатил глаза, Альдо с силой, хоть и незаметно, толкнул меня локтем в бок. Нужно подвести черту под преступлениями
– Ваше Величество, – супрем Кортней был отчего-то в безнадежной печали, – никто не решился это делать. Адвокаты боятся…
– Тогда назначим защитников нашим указом, но по вашему выбору. Вы должны довести до его сведения, что следует бороться за обвиняемого, а не против.
Молча потирая ушибленный бок, я тихонько вздохнул. Надо незаметно избавить Рокэ от оков и дать ему оружие, но кто знает, в каком он состоянии? Да и я буду далеко от бывшего эра. Может подкупить кого-нибудь из стражи? Но не сдадут ли меня гимнеты Величеству?
Наконец, Кракл и Кортней утопали. Величество над чем-то глубоко задумался, застучал пальцами по подлокотнику.
– Что же, будем надеяться, Штанцлер скажет то, что отказалась говорить госпожа Оллар, хотя ему поверят не все. Эпинэ не поверит.
Твою мать… Я чуть не взвыл, вспомнив про старую и больную тварь, по вине которой Рокэ едва не умер, а меня выпихнули из страны, дав пинка на дорогу. Если он попробует нести всякую чушь про Алву, не постесняюсь набить ему морду. Несмотря на старость.
– Ладно, я еще пошлю Эпинэ к кузине, чтобы убедил ее… Дай мне заметки Придда, они на каминной полке.
Заметки были написаны на дорогой и гладкой бумаге, ровным почерком.
“Повиновение государю! Я восстановил по памяти слова известной песни, как ее записали в Доме Волн, но не могу поручиться за точность перевода с гальтарского. Кроме того…”
– Интересная песенка, – заметил анакс. – Ты сколько куплетов знаешь?
– Несколько . Один от Рокэ Алвы, остальные – от Робера. Когда он порезал руки о струну.
– Помню. По словам Придда, был двадцать один куплет.
Помни!
Замыкается кольцо,
Помни!
О проклятии отцов
Помни!
Да, тогда Робер, никогда прежде не певший, вырвал лютню, словно был не в себе. Я отчего-то четко вспомнил это, хоть и не был пьяным.
Звон столкнувшихся клинков
Помни,
Силу лжи и правду снов
Помни,
О проклятии веков
Помни…
Какие пугающие строки… Они обращены к каждому из тех Повелителей, которым суждено жить в преддверии Излома.
Зов погасших маяков
Помни,
Стон друзей и смех врагов
Помни,
О проклятии богов
Помни!
Это голоса неких Абвениев, что создали Кэртиану? Скорее всего… По спине пробежали толпы мурашек.
Пепла тьму и свет снегов
Помни,
Крик пылающих мостов
Помни…
– Проклятье! – внезапно заорал Альдо, швырнув бумаги. Они засыпали ковер, разлетевшись. – Чтобы эта тварь сгорела в Закате!
Я так и обмер, а мурашки помчались с удвоенной силой. Острый психоз не поддается лечению или что? А ну как сейчас на меня кинется, чтобы придушить? Но, судя по тому, что в мою сторону анакс даже не смотрел, ничего особо серьезного мне не грозит. Наверное.