Северные архивы. Роман. С фр.

Юрсенар Маргерит

Мишель Шарль чувствует себя неважно, ему всег­

да хотелось повидать Лондон, и он решился сде­

лать это, пока у него есть еще желание и силы.

Он останется на неделю, и ему бы хотелось, что­

бы сын почти постоянно был рядом. Поскольку он

не говорит по-английски, то надеется также, что

Мишель встретит его на пристани в Дувре.

* * *

Едва корабль причалил к пристани, Мишель

увидел, как с палубы первого класса спустился и

пошел

по мостику пожилой, высокий, слегка пол­

новатый человек, в одной руке он держал вешал­

ку, а в другой — аккуратно свернутый и

перетянутый ремнем плед, из которого торчал

зонтик. В поезде разговор завязался как ни в чем

не бывало. Да, переезд из Кале в Дувр прошел

удачно. Здоровьем Мишель Шарль не блещет: по­

сле тридцатилетней передышки он снова страдает

язвой желудка, из-за влажного лилльского клима­

та от зимы к зиме ревматизм мучает его все силь­

нее. Путешественник с удовольствием выпивает

дымящуюся чашку чая, которую ему приносит

проводник. На остановке в Кентербери он высо­

вывается из окна, пытаясь разглядеть собор. То­

ном человека, возвращающегося к своим

невинным причудам, он напоминает сыну, что в

старые времена многие члены семьи носили имя

294

Томаса Бекета *, то ли из-за того, что этот прелат-

мученик был очень популярен по всей средневе­

ковой Европе, то ли потому, что некогда тесные

узы связывали некоторые фламандские фамилии

с Англией. Чуть дальше Мишель Шарль любуется

зелеными гирляндами хмельника, фестонами об­

рамляющего дорогу, как у подножия Мон-Нуар.

В Лондоне Мишель Шарль останавливается в

прекрасной солидной гостинице, без кричащей

роскоши, где прислуга вышколена как дома. Он

снял для сына комнату рядом. Он заказывает в но­

мер изысканный обед, где фигурируют англий­

ские блюда, которых ему хочется отведать. Стол

накрывают перед камином, красные шторы плот­

но задернуты и смягчают шум лондонских улиц.

Весь этот вечер будет одушевлен чувством, к ко­

торому редко обращается литература, но если оно

существует, то является одним из самых сильных

и полных — это взаимная любовь отца и сына.

Мишель Шарль незаметно вызывает Мишеля

на откровенность. Молодому человеку у ж е давно

не хватает собеседников. Хотя он в совершенстве

владеет английским, есть мысли и чувства, кото­

рые можно выразить только на родном языке и в

присутствии понимающего слушателя. В этот ве­

чер все загнанное Мишелем вглубь

поднимается

на поверхность. Он д а ж е рассказывает шутливым

тоном, чтобы отец не подумал, что он принимает

случившееся близко к сердцу, о своей трансатлан­

тической эпопее. Но отрезанный палец объясняет

несчастным случаем, за это время он сумел тща­

тельно отработать все детали своей версии. Тем

295

не менее рассказ о происшедшем за семь лет ему

самому кажется эфемерным, словно сон. Как

только он начинает объяснять свои поступки, то

перестает понимать их. О Мод ему сказать осо­

бенно нечего, быть может, потому, что, несмотря

на долгую привычку, молодая женщина по-преж­

нему остается для него загадкой, а может, потому,

что чувства, которые она ему внушает, трудно пе­

редать словами, или же потому, что, говоря о ней,

он замечает, что, в сущности, больше не любит ее.

Он протягивает отцу фотографию подруги, заме­

тив, как это принято, что в жизни она лучше. Ми­

шель Шарль, которого созерцание красоты делает

серьезным, долго смотрит на карточку и, ни слова

не говоря, возвращает ее сыну.

После обеда они закуривают сигары и отец, от­

кашлявшись и прочистив горло, начинает:

— Ты сам видишь, что я не очень здоров... Я

хотел бы, пока не поздно, увидеть, что ты прилич­

но устроился и поселился неподалеку от меня... Я

много размышлял над проблемой твоей женитьбы,

которая, конечно, осложняется твоими отношени­

ями с армией. Некоторые семьи это могло бы от­

пугнуть. Молодая особа, которую я имею в виду,

происходит из хорошего и старинного рода в Ар­

туа, сказать по правде, весьма небогатого. Пере­

говоры с родителями идут своим чередом. Я видел

ее однажды. Брюнетка, красива, и не просто кра­

сива, она с изюминкой. Ей двадцать три года. Вер­

хом ездит как настоящая сорвиголова, вы

сойдетесь по крайней мере в этом. К тому же, —

добавляет он, обратившись к генеалогии, своему

296

коньку, — между ее семьей и нашей в XVIII веке

у ж е был заключен союз.

Сдерживаясь, чтобы не сказать, что эта деталь

его совершенно не интересует, Мишель замечает,

что если не будет амнистии, он сможет вернуться

во Францию не раньше, чем через пятнадцать лет.

— Разумеется, — говорит отец, склоняя голо­

ву. — Разумеется. Но не стоит преувеличивать