Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

аль-Шидийяк Ахмед Фарис

и все мы перед ним трепещем.

Редактор, получив перевод ал-Фарйака, нашел, что он соответствует смыслу оригинала, как лоно матери зародышу или как кишечник — отходам переваренной желудком пищи, и что перевод не содержит никаких лишних слов, к чему часто прибегают поэты для заполнения пустот в своих стихах. Он очень восхитился и сказал, что эти два бейта превосходят переводы иностранцев. «Из недостатков, — сказал он, — я усмотрел в них лишь некоторую путаницу смыслов, но это объясняется скорее всего местными нравами, так что оставим все,

как оно есть». Однако когда с переводом ознакомились критики, один из них заявил, что слова «буйных» и «строптивых» — синонимы, и одно из них следует заменить. Но редактор с этим не согласился.

На следующий день другой посыльный принес еще два бейта, которые ал-Фарйак перевел так:

Великодушный рано пробудился ото сна,

и вздрогнула земля.

Ты видишь, солнышко лучи в окно его послало,

привет ему даря.

Редактору не понравился второй бейт, не согласующийся, на его взгляд, с первым. Ал-Фарйак объяснил, что он вытекает из первого и связан с ним, так как когда земля вздрогнула, люди испугались, и солнце умилостивило великодушного своими лучами. Редактор возразил, что солнце со своими лучами опоздало — земля уже вздрогнула. Ал-Фарйак настаивал, что в любом случае солнце умилостивило его, но солнце не может встать раньше положенного времени. Слушавшие это объяснение смеялись.

На третий день пришел еще один посыльный с двумя бейтами. Их ал-Фарйак перевел следующим образом:

Великодушный спал, довольный днем вчерашним,

и ни одна не нарушала сон его забота.

Пока он спит, спят демоны и люди, проснется —

станет преступлением дремота.

Редактору не понравилось выражение демоны и люди, он нашел его неуместным, поскольку демоны и люди принадлежат к разным сообществам. Ал-Фарйак возразил, что такое выражение однако же существует и широко известно.

Два бейта, принесенные на четвертый день, ал-Фарйак перевел так:

Великодушный пил и опьянел изрядно,

как ни корил его ученый богослов.

А если богослов настойчивость проявит,

он саблю в ход свою пустить готов.

Редактор возмутился, заявив, что это безобразная гипербола на грани кощунства и отрицания шариата. Ал-Фарйак ответил, что перевел точно по тексту.

На пятый день пришел еще один посыльный со стихами, которые были переведены следующим образом:

Великодушный с возлюбленной в баню пошел —

насладиться вдвоем.

Кто хоть раз растирал их тела,

готов это делать всегда.

Редактор сделал ему замечания по поводу написания некоторых слов, и ал-Фарйак согласился с одним замечанием и не принял других.

Бейты, принесенные на шестой день, он перевел так:

Великодушный подарил сандалии с ноги своей поэту,

сверх меры восхвалявшему его.

Пусть добрым знаком служит это вам, поэтов свора —

богатый не жалеет ничего.

Ал-Фарйаку было указано на то, что последние слова — ложь и обман. Он возразил, что это слова поэта.

На седьмой день посыльный принес строки, которые были переведены так:

Великодушный долго скреб ногтями низ тела своего,

и урожай богатый там собрал.

Прислужники его при этом, кто свистел, кто пел, кто

в барабан бил, кто на лютне играл.

Ему указали на неуместность употребления слова ногти. Он не согласился, сказав, что это слово вполне уместно, особенно в сочетании с глаголом скрести.

Два бейта, принесенные посыльным на восьмой день, он перевел следующим образом:

Блажен цирюльник, бреющий бритвой голову

Великодушного сумасбродную.

Господь руку его направляет, сбривающую

волосы благородные.

Ему было сказано, что слово сумасбродная{180} не годится для описания головы. Он ответил, что оно вполне годится для описания головы Великодушного и для рифмы.

Бейты, принесенные посыльным на девятый день, были переведены так:

День озарился улыбкою светлою, когда искупался

Великодушный.

И верх и низ его чистотою блистали, чем все поэты

вдохновились дружно.

Этот перевод был полностью одобрен с точки зрения благозвучия и рифмы, за исключением глагола вдохновились.

Бейты десятого дня прозвучали в переводе так:

Великодушный кашлянул, ведь может с любым из нас

произойти такое.

Кто станет утверждать, что кашель не угрожает

славному герою?

Редактор придрался к значению глагола кашлять{181}. Ал-Фарйак возразил, что он употребляется не только в разговорном, но и в литературном языке в том же значении.

На одиннадцатый день посыльный принес бейты, которые ал-Фарйак перевел так:

Чихнул Великодушный — и мы заплакали горючими слезами,

и содрогнулись небо и земля.

Господь не допустил второго чиха, дабы его владенья

не погибли зря.

Принесенные на двенадцатый день были переведены следующим образом:

Тихо газы эмир испустил, и дух ароматный донесся до

хижин, мускусом вея.