Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком
Шрифт:
Вопрос о браке во все времена
трудным был и таким остается.
Но если другого решения нет, к разводу прибегнуть
придется.
Ведь, если супруги во всем не согласны, и все попытки их
примирить напрасны,
Зачем принуждать их совместно жить,
не лучше ли друг от друга освободить?
Когда он закончил, мы все рассмеялись тому, как ловко он решение нашел, ни в одной книге не упомянутое, и сказали ему: «Вот твой осел, садись на него и уезжай. И мнение свое — вредную выдумку — с собой забирай. Ответ твой неприемлем, хотя слушали мы тебя с удовольствием». И восхищаясь услышанным, все разошлись так же, как и собрались.
14
РАЗЪЯСНЕНИЕ ИМЕЮЩИХСЯ В ЭТОЙ МАКАМЕ НЕЯСНЫХ ВЫРАЖЕНИЙ И ИХ ЗНАЧЕНИЙ{186}
В нашем благородном языке, как и в языках других народов, нет слова, обозначающего одновременно «производящего действие» и «испытывающего действие», либо двух «производящих действие», которые, приняв участие в одном приятном и полезном для обоих действии, нуждались бы в
А слово «совокупление» означает овладение женщиной, как бы оно ни происходило. У доисламских арабов не было установленных правил ни для совокупления, ни для еды, ни для чего другого. Только шариат ввел понятия разрешенного и запретного. Абу-л-Бака’ пишет в «Общих понятиях»{188}: …(прошу прощения, я не нашел слова «никах»{189} в разделе на букву «нун», хотя видел его в других разделах, но я его обязательно найду). Я хотел сослаться на Абу-л-Бака’ и подтвердить этим, что слово никах до сих пор очень часто употребляется в книгах по мусульманскому праву в качестве аргумента против отрицавших его христиан и тех, кто избегал его упоминать. Мусульманские улемы использовали его, не объясняя причин. А причины те, что: во-первых, оно употреблялось в доисламские времена, и ислам его сохранил; во-вторых, оно присутствует в Коране; в-третьих, оно содержит четыре буквы нашего алфавита{190} соответственно четырем темпераментам, четырем первоэлементам{191} и четырем сторонам света; в-четвертых, эти таинственные буквы проставлены в начале некоторых сур Корана{192}. В-пятых, если ты прочтешь это слово наоборот, то найдешь в нем два благородных значения: глаголы в повелительной форме — «живи» и «будь» — именно этими словами было явлено сотворенное Божиим творениям и открыты истины людям знания. В-шестых, это легкое и сладкое слово. В-седьмых, его начало указывает на его конец, а конец — на начало. А польза этого в том, что, если судья допрашивает свидетеля обвинения, то едва судья или свидетель произнесет буквы «нун» и «каф», он падает в обморок, поперхнувшись сладостью. И судейская коллегия узнает от неупавшего, что хотел сказать упавший. Также, если свидетель от волнения и страха начнет заикаться, и судьи расслышат лишь последние две буквы «алиф» и «ха’», этого будет достаточно, чтобы все поняли смысл сказанного.
Этого прекрасного разъяснения ты не найдешь, однако, в книгах по риторике и стилистике. Я не люблю говорить длинно и предпочитаю выражать свои мысли лаконично. И не говори мне, читатель, что я очень длинно описывал шляпы, называя их «огромными» и «внушительными», хотя мог бы найти и более короткие слова. Объясняю: я подбирал слова, соответствующие описываемому предмету — размерам и высоте шляп. Слово же, о котором мы ведем речь, короткое.
Кстати, я начал эту главу с совсем другой темы и не закончил ее, мой калам, по обыкновению, увел меня в сторону. Боюсь, кто-то из высокоуважаемых читателей не понял, что я хотел сказать, поэтому поясню: смысл брака в том, чтобы каждый из двух вступающих в брак выбрал себе супруга на свой вкус, а не на вкус соседей, знакомых и друзей, и не следовал бы примеру ‘Улаййана, евшего куриную ножку ради удовольствия Умм ‘Али. Немыслимо, чтобы кто-то из носящих шляпу встревал в это дело и говорил женщине: не выходи за этого, ведь его имя не Бутрус, а мужчине: не женись на этой, ведь ее зовут не Мариам. Или утверждал, что воскресенье не подходящий день для свадьбы, а эта комната не годится для первой брачной ночи. Или потребовал, чтобы ему показали карандаш для подкрашивания глаз. Подобные вещи, жизнью клянусь, неприлично ни говорить, ни писать. Кроме того, женщина это такой предмет, долгое разглядывание которого — так же, как солнца и луны — не позволяет оценить его по достоинству. Недаром Всевышний создал ее из ребра мужчины, чтобы она была ему помощницей в жизни и утешением в его одиночестве и заботах. Однако мы видим, что первоначальный замысел претерпел существенные изменения: беды мужчины, его заботы, одиночество, горести, несчастья, лишения, сама его погибель — причиной всему женщина, которая с ним рядом. Помощница превратилась в губительницу.
Короче говоря, рожденному на свет для сохранения жизни нужно многое — еда, питье, сон, тепло. А также и другие вещи, необходимые не для сохранения жизни, а для того чтобы жить нормально. Это смех, разговоры, развлечения, песни, музыка, обладание женщиной. Последнее к тому же требование самой природы. Мужчина может какое-то время обходиться без этого, но по существу потребность в женщине сильнее всех остальных. Известно же, что мужчина, видя во сне женщину, получает от нее то же, что и наяву. А этого не происходит, если мужчине снится, что он ест мед или пьет прекрасное вино, да и снятся такие сны очень редко, даже голодным и жаждущим. Наши друзья поэты чаще всего удовлетворяются восхвалением явившегося им во сне образа возлюбленной. Но ни один из них не удовлетворил свой голод кубком вина или миской похлебки, присланными ему во сне восхваляемым. Если человек хорошо поел, он несколько часов чувствует удовлетворение и не вспоминает о котелке и его содержимом до тех пор, пока опять не почувствует голод, и его снова не одолеют мысли о еде. Но никто не слышал о человеке, который, будь он голоден или сыт, увидев летящую птицу, возжелал, чтобы она свалилась прямо на вертел в его кухне, либо о таком, который постоянно бродил бы мимо харчевен, бакалейных лавок и лавок торговцев маслом, заглядывал в двери, в замочные скважины и в разные щели, чтобы узнать, что там имеется из съестного. Правда, в нашей стране есть поговорка о том, что голодному все круглое кажется лепешкой. В некоторых странах франков, возможно, хлебом кажется и круглое, и длинное, и даже похожее на овечье копыто, потому что франки искусно пекут хлеб разной формы. Но для мужчины, изголодавшегося по женщине, форма значения не имеет. Как и для жаждущего — если он утолит жажду водой, а потом ему поднесут чашу райского напитка, он и пить его не станет. Мерзнущий на холоде, если наденет теплую одежду и будет выглядеть в ней, как другие люди, не станет разглядывать то, что выставлено в лавках торговцев одеждой. А если увидит радугу или клумбу ярких цветов в саду, не захочет рубаху или шаровары такого же яркого цвета. То же можно сказать и о спящем — если он хорошо выспался на жесткой постели, то мягкая ему уже не нужна. Короче, разум подсказывает человеку, что ему хорошо, а что плохо, что полезно, а что вредно. А желудок определяет его потребности в еде и питье. Справедливо сказано: не ешь досыта, а ешь вполсыта. Женщина совсем другое дело: тут самый неприхотливый становится алчным и ненасытным, разумный теряет разум, а кроткий превращается в наглеца, идущий верным путем заблуждается, а мудрый ума лишается,
Повторяю, если бы ему посчастливилось попасть в общество женщин, обладающих столь разнообразными достоинствами, то ему захотелось бы собрать их всех в одно ожерелье и повесить его себе на шею, подобно четкам с прекрасными именами Аллаха, которые носят избранные праведники. Тому, кто станет со мной спорить, я напомню историю господина нашего Сулаймана, мир ему. Он, такой мудрый (а кто знает, что такое мудрость?), собрал ожерелье из тысячи женщин — трехсот наложниц и остальных свободных. Значит, каждый день он имел две с половиной женщины, и еще оставалось.
Не правда ли, что первая мысль, которая приходит в голову мужчине при виде восходящего солнца, полной луны, блистающих звезд, такая: Как прекрасно небо, украшенное блеском светил! Когда же мое жилище украсит одна из их сестер или две, или три, или десять, или все ожерелье? А если он видит цветущий сад или зеленую долину, или две стоящие рядом горы, верхушку верблюжьего горба, расщелину между скалами, округлую песчаную дюну, павлина с пышным хвостом, барашка, страуса, выгибающего шею, набегающую морскую волну, яблоко, гранат, жемчужное ожерелье или что-то другое, радующее глаз, он сразу представляет себе женщину, быть может, женщину, которую он в жизни не видел или вообще несуществующую. А если он видит плывущий по морю корабль с развернутыми парусами, он сравнивает его с идущей по дороге женщиной в развевающемся платье, как это частенько случалось с одним благочестивым торговцем вразнос. Если же он видит двух щебечущих голубков, вздыхает: О, если бы я сейчас мог так же щебетать с подругой, и мы бы нежно клевали друг друга! А при виде повелителя кур, окруженного его дамами, которых он кормит из своего клюва, похлопывает своими крыльями, потом топорщит перья и чистит их, мужчина загорается желанием быть похожим на него. Нравится ли тебе, читатель, этот человек, созданный, как говорят, по образу и подобию его Великого Творца? Если бросить его в колодец, как господина нашего Йусуфа, или посадить в ковчег господина нашего Нуха, или в чрево кита, как господина нашего Йунуса, или усадить на верблюда господина нашего Салиха{194}, или отправить к «обитателям пещеры»{195}, он бы повсюду продолжал кричать: Женщину! Женщину! Кто мне даст женщину? Мужчина, посели ты его в саду, посади на трон, заставь ютиться в хижине, в келье, позволь жить в просторном доме, в палатке, в деревне, в шалаше или во дворце [...]{196} все равно будет широко рот разевать и шуметь, и вопить, и кричать: Женщину! Женщину! Напои ты его любым питьем, дай выпить старого, выдержанного вина или свежей, прохладной воды, виноградного соку или кокосового молока [...]{197} он будет буянить и требовать: Женщину! Женщину! Дайте мне упиться женщиной!
Даже если ты напоишь его водой из райских рек ал-Фахфах и ал-Каусар или старым вином из запечатанной бутылки, по вкусу напоминающим нектар, поместишь его в компанию пирующих, которым прислуживают юноши, наполняющие из кувшинов их бокалы, подающие им отборные фрукты и нежное мясо птиц, грудами уложенное на блюдах, а пирующие будут возлежать на высоких ложах в прохладной тени, возле журчащей воды, среди дерев, увешанных спелыми плодами. Даже если ты предложишь ему рай вдвойне, где два источника бьют, все фрукты парами растут, где финики и гранаты обладают несравненным вкусом и ароматом, а два фонтана все вокруг брызгами кропят, и возлежащие на ложах, покрытых коврами, опираются на подушки из парчи и пьют чашами воду из райского источника Салсабил, в которую добавлен имбирь, а прислуживают им юноши вечно молодые, подобные жемчужинам драгоценным, одетые в зеленые шелка, с серебряными браслетами на запястьях{198}. Если при всем том ты увидишь среди пирующих довольного мужчину, не думающего о женщине, то Боже упаси от такого мужчины. Несмотря на то, что еда и питье важнее женщины, так как они необходимы для сохранения жизни, женщина, как уже было сказано, необходима для нормальной жизни. К тому же женщину труднее заполучить и она дороже стоит. Еда и питье доступны всюду и всегда, даже в аду люди питаются плодами адского дерева, смолой и отвратительно пахнущим овощем, именуемым дари‘, а пьют воду, в которой стирали грязное белье. Но у них нет женщин ни из дымного огня, ни из шайтанов. Отсутствуют женщины и на кораблях и в монастырях, за редким исключением. Нет женщины ни у едущего на коне или осле, на верблюде или муле. Нет и у идущего пешком, и у солдата на войне, и у сидящего в тюрьме. Нет у безобразного обликом, если только он не богат динарами. Нет у поэта-льстеца, хотя он воспевает женщин и ночи напролет описывает в стихах их прелести. Не может обладать женщиной слабый плотью, вечно слюнявый, едва держащийся на ногах [...]{199} Хотя и говорится, что беззубый рот и хлеб не жует, я возражу, напомнив, что хлеб можно и размять, и размочить, и разжевать. Но как «разжевать» женщину, страдая подобными недостатками?
Добавлю, что сущность женщины до сих пор не прояснена, и лучшие умы не могут разгадать тайну, заложенную в нее Господом. Ведь женщина мир животворит, и она же его разрушает. За всеми великими катастрофами в истории стоит женщина, вернее сказать, причастна к ним. Поэтому и с самим словом «женщина» много путаницы. В нашем благородном языке оно произошло от слова «приятный» (так говорят о вкусной еде). Однако приятная еда часто имеет неприятные последствия: ею можно поперхнуться, подавиться, отравиться. А множественное число от слова «женщина» образуется не от единственного и звучит совершенно иначе{200}. В некоторых языках слово «женщина» означает «горе мужчине», в некоторых других — «мерзость». Слово «жена» придает слову «женщина» дополнительное значение — замужняя. Для замужней женщины существует и много других слов: супруга (происхождение его понятно), удалившаяся (в смысле, покинувшая своих родителей ради мужа или наоборот, вернувшаяся от мужа к родителям, а может быть, и ушедшая от него к другому), запретная, одеяло (так как она греет мужа своим телом, о чем речь пойдет дальше), молодая, законная, платье, густая, свежая, своя, сочувствующая, свернувшаяся клубочком, сандалия (последнее слово мне не нравится, лучше его стереть; странно также, что жену называют одеялом и платьем и не называют шароварами).
Один ученый муж сказал: «Если Господь хочет утвердить на земле добро, он избирает посредником женщину. Если сатана хочет утвердить зло, он тоже прибегает к помощи женщины». Эти слова толкуют по-разному. Торговцы вразнос утверждают, что вмешательство женщины в дела английского короля было абсолютным добром, а рыночные торговцы говорят, что это было адским злом. Точно так же расходятся они в оценке двух английских королев{201}, Ирины, жены императора Льва IV{202}, Феодоры, жены императора Феофила{203}, и во многих других случаях.