Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

аль-Шидийяк Ахмед Фарис

— Да, я уезжаю и не оставляю здесь никого, о ком могла бы грустить.

— И я в их числе?

— Ты не как все люди.

— Туманные слова. Разве я не мужчина?

— В этом смысле ты человек.

— В чем еще ты можешь меня обвинить?

— Во многом.

— У тебя записаны все мои недостатки?

— Конечно. В том числе ваше пустозвонство, господа поэты, мастера описаний — вы много говорите, но мало делаете.

— А кто умеет делать?

— Тот, кто не умеет описывать.

— А что же литература, не имеет права на существование?

— Ее ценят в собраниях ученых, а не женщин.

— Но литература способствует расцвету.

— А действие — росту.

— Так как же можно отделить одно от другого?

— Ты можешь расплатиться по долгам сейчас или оставь это до приезда в Египет.

— Как можно заплатить долги, накопившиеся за годы, за несколько дней или часов? Я боюсь, что не успею расплатиться до смерти.

— Если ты не боишься долгов, то почему боишься смерти?

— Я вспоминаю забытое, и полагаю что все люди таковы же, как и я.

— А я гоню прочь воспоминания, потому что не такова, как все люди.

— Вспомни крышу дома и прости.

— Прощаю, только вспоминая о крыше.

— Я имел в виду ту, прежнюю, крышу.

— А

я хочу новую.

— Как говорит пословица, благословенно прошлое.

— Другая пословица говорит, что радость доставляет новизна.

— Неужели ты покинешь меня с ненавистью в сердце?

— Как прекрасно ненавидеть!

— Если это значит, что ты сохранила любовь ко мне.

— Это одно из тех странных выражений, которым ты меня научил, вроде доисторических времен, мужской пылкости и красоты грубости.

— Но ты знаешь, что красота побеждает грубость?

— А ты знаешь, что счастье приносит ласка?

— Слова это зерна, посеянные в землю.

— Но земля требует удобрений и полива.

После этого словесного поединка они простились. Ал-Фарйак проводил жену на пароход и вернулся домой одинокий и грустный. Жена часто высказывала здравые суждения и давала ему разумные советы. А несколько дней спустя он уже не думал ни о ком, кроме митрополита, распространявшего вокруг себя запахи, еще более зловредные, чем раньше. Часть из них ал-Фарйак вложил в конверт и отправил упомянутому Комитету, написав им: «Если вы не положите этому конец, на вас будут жаловаться все, у кого есть нос». Члены Комитета передали полученное письмо на рассмотрение своим научным советникам, и те подтвердили, что все сказанное в нем — правда. Было решено прекратить распространение исходящего от митрополита зловония и пригласить ал-Фарйака, чтобы договориться с ним о возобновлении перевода указанной книги.

Тем временем ал-Фарйак написал книгу о нравах и обычаях жителей острова. В ней он отозвался неодобрительно о некоторых религиозных и светских обычаях, отличающих островитян от жителей его страны. Таких, например, как крещение церковных колоколов в крестильных купелях и их наречение именами святых, или ношение по улицам изображений и статуй святых с зажженными перед ними свечами и тому подобное. Он дал почитать книгу одному мусульманину, которого нередко посещал митрополит. Однажды митрополит пришел к этому человеку, увидел книгу и по почерку узнал ее автора. Воспользовавшись тем, что хозяин вышел из комнаты, он взял книгу и вырвал из нее несколько страниц, на которых говорилось об этих обычаях. Вырванные страницы он послал мировому судье, сопроводив их запиской на итальянском языке: «Взгляните, господин судья, на эти строки и решите, подпадает ли написавший их под вашу юрисдикцию». Судья не знал, что с этим делать, и не обладал правом увольнять государственных служащих. Поэтому он счел за лучшее переслать эти страницы автору. А митрополит еще до их получения автором сбежал с острова, и запахи его испарились. Если бы он остался, то был бы должным образом наказан за кражу.

Ал-Фарйак решил поехать в Англию и там договориться о переводе книги. О своем решении он написал жене и предложил ей вернуться, так как надеялся остаться в стране англичан после завершения перевода. Однако во франкских странах действовало правило принимать на работу преподавателей языков только из числа франков, пусть даже они и не владели языками. Ал-Фарйакиййа вернулась на остров, и супруги стали собираться. Сейчас ал-Фарйак укладывает «Словарь» и ал-Ашмуни{309} в сундук. А у меня появилась возможность заняться своими неотложными делами, и разрешите мне немного передохнуть.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1

ПЛАВАНИЕ ПО МОРЮ

Тот, кто не плавал по морям и не страдал от жестоких бурь и громадных волн, не может оценить по достоинству всей прелести жизни на суше. Всякий раз, глотая чистую воду, вкушая сочное мясо, мягкий хлеб, свежие фрукты и овощи, представляй себе, читатель, находящийся на суше, как твои братья, пассажиры плывущего по морю корабля, лишены всего этого, а их судно накреняется то на один бок, то на другой, и палуба уходит у них из-под ног. Их все время тошнит, и они не могут проглотить ни куска. Тошнота не дает им и уснуть. Когда перед тобой, читатель, стоит полное блюдо еды, вспомни, что в это же время кто-то другой не может и смотреть на еду — ты и испытаешь чувство жалости, и получишь от еды большее удовольствие. Если же ненароком подумаешь о том, что едят и пьют короли и эмиры в своих дворцах и замках, то это принесет тебе лишь головную боль и никакой пользы. Не думай, что выдержанное вино, которое пьет эмир, вкуснее воды, которую пьешь ты. Ведь ты сведущ во всем, что касается жизни земной и загробной, и не жалеешь сил, зарабатывая на хлеб насущный себе и своим родным. Рядом с тобою жена и маленький ребенок, который то поет тебе песенки, то протягивает тебе нежную ручку, угощая тем, что положила в нее мать. Когда ты выходишь из дома, они провожают тебя до двери, а по возвращении радуются и усаживают тебя в самое мягкое кресло.

Богачу же я посоветую уехать из своего процветающего города, чтобы увидеть своими глазами то, чего он не видел в собственной стране, и услышать то, чего не слышал, познакомиться с жизнью других народов, узнать их обычаи и порядки, их нравы и верования, устройство их государств. А потом сравнивать, что хорошо у них и у нас. Но приехав в чужую страну без знания ее языка, не старайся выучить первым делом местные ругательства или ограничиться именами и названиями. В каждом языке есть хорошее и дурное. Язык — это выражение мыслей, поступков и движений человека, а они могут быть и похвальными, и предосудительными. Не следуй примеру тех путешественников, которые заучивают из иностранных языков лишь названия некоторых частей тела и всякие пошлые выражения. Если ты приехал в страну с добрыми намерениями, посети прежде всего школы, типографии, библиотеки, больницы, ученые собрания, то есть места, где выступают знатоки разных наук и искусств. Среди них есть способные излагать свои познания только устно, в виде лекций, а есть владеющие всеми приборами и аппаратами, используемыми в данной науке. Вернувшись Божией милостью в свою страну, постарайся описать путешествие и распространи свои записки среди соотечественников, это пойдет им на пользу. Не пытайся заработать на их продаже. Было бы славно, если бы твои богатые друзья помогли тебе открыть типографию и напечатать в ней не только эту, но и другие книги,

полезные мужчинам, женщинам и детям. А также каждому человеку в отдельности, чтобы он знал свои права. Это могут быть книги и арабские, и переведенные на арабский язык. Следует только при переводе с иностранных языков не мешать хорошее с дурным и правильное с ложным. В богатых странах много и достоинств, и пороков. Там есть люди, не любящие никого угощать. Если кто-то приходит к такому человеку, когда он сидит за столом, он и не подумает предложить ему разделить с ним трапезу. Но есть и такие, кто пригласит тебя в свой дом в деревне. И ты проведешь там неделю или две в свое удовольствие. Кое-кто не соизволит даже ответить на твой привет. А если ты приходишь к своему знакомому в то время, когда у него сидит компания друзей, с которыми ты незнаком, ни один из них не пошевелится и не встанет при твоем появлении, даже головы не повернет в твою сторону. Но встречаются и люди, которые, познакомившись с тобой, проявляют к тебе интерес как при встречах, так и в твое отсутствие, а, доверь ты им какой-либо секрет, никогда его не разгласят. Между тем как другим достаточно взглянуть на твои усы, бороду или чалму, чтобы наградить тебя насмешливыми прозвищами, а то и дернуть сзади за полу. Некоторые очень любят знакомиться с иностранцами, относятся к ним дружелюбно и считают своим долгом оказывать им покровительство. А бывает и так, что человек насмехается над тобой, услышав, как ты говоришь на их языке. Тогда как другой готов обучать тебя языку бесплатно или доверить это своей жене и дочерям, или снабдить тебя полезными книгами и советами, которые помогут тебе добиться успеха в делах. Кто-то сочтет, что ты приехал в его страну отбивать у него хлеб насущный, и будет злобно глядеть на тебя исподлобья. Зато другой сочтет тебя гостем, к которому следует относиться уважительно и с почтением. И ты можешь не опасаться никаких неприятностей ни с его стороны, ни со стороны его родственников. Кто-то станет насмехаться над тем, как ты переводишь ему или обучаешь его (арабскому языку), и ни за что не похвалит тебя. А кто-то не начнет с тобой разговора, не предложив тебе платы за труды. Один, вынужденный пригласить тебя на трапезу в свой дом, увидев, что ты кашлянул или чихнул, или поперхнулся, не преминет сказать своей жене: «Гость наш, очевидно, болен. Не перекармливай его». И ты встанешь из-за стола голодным. А потом он станет рассказывать всем своим знакомым, что в такой-то день такого-то месяца такого-то года устроил тебе грандиозное пиршество, и день этот превратится в историческую дату. Зато другой, узнав, что в деревне, где ты живешь, негде купить съестного, пришлет тебе из своего сада и огорода столько овощей и фруктов, что тебе их хватит на год. Именно так поступил мистер Драмонд, услышав доносившиеся с ветром жалобы ал-Фарйака, проживавшего волею Всевышнего в одной из таких деревень.

Хотелось бы мне знать, что лучше, иметь в доме сто книг или множество курительных трубок и наргиле притом, что сто книг стоят меньше, чем три трубки из янтаря? И не предпочтительнее ли открыть типографию, нежели приобретать все эти кашемировые халаты, соболиные меха, драгоценные вазы и роскошные украшения? Любование этими ценностями не приносит никакой пользы ни уму, ни телу. Человек радуется своим приобретениям самое большее месяц, а несколько месяцев спустя уже равнодушен к ним и готов продать за сходную цену. Книги же по прошествии лет становятся все большей ценностью. Знание истории, географии, литературы разных народов украшает самого человека в глазах его друзей и знакомых больше, чем драгоценности. Хорошо бы приобщить к чтению книг твоих детей и близких. Из книг о медицине они могли бы, к примеру, узнать правила поддержания здоровья, что было бы богоугодным делом и уберегло бы тебя от многих бед, причиняемых заболеваниями из-за незнания этих правил. Если ты скажешь, что у нас нет книг на арабском языке, годных для обучения женщин и детей, я отвечу, что такие книги есть у франков. И написаны они людьми достойными и образованными. Почему же ты покупаешь у франков шелковые ткани и дорогие безделушки, и не хочешь позаимствовать у них науку, мудрость и литературу? Ведь как бы старательно ты не закутывал свою жену, не разрешая ей увидеть мир таким, каков он есть, ты не сможешь спрятать от нее ее собственное сердце. Во всем мире женщина, какова бы она ни была — дочь, мать и сестра. И не говори мне, что, если женщина зла, то книги ее не исправят, а сделают только злее, а если она добра, то книги ей ни к чему. Я не устану твердить, что женщина прежде, чем стать женой, была девушкой, а мужчина раньше был мальчиком. И никто не может отрицать, что обучение с младых ногтей это как гравировка на камне. Если ты правильно воспитал своих детей, обучил их наукам, внушил им правила морали и нравственности, то такими они и вырастут. Этим ты выполнишь возложенный на тебя Господом отцовский долг и, прожив долгую жизнь, покинешь их со спокойной душой и с чистой совестью. Последнее, что ты можешь мне возразить, это сказать, что твой отец не учил тебя этому, а дед не учил отца, и ты следуешь их примеру. На это я отвечу, что во времена твоих покойных деда и отца мир был не таким, каким стал сейчас. При их жизни не существовало ни пароходов, ни железных дорог, приближающих далекое, обновляющих устаревшее, связывающих разъединенное и делающих доступным запретное. Тогда человеку не требовалось изучать многие языки, и каждый, способный произнести «хуш келды», «сафа келды»{310}, считался пригодным на должность переводчика в Высокой Порте. А каждый, написавший одну строчку без ошибок (как строчки черновиков этой книги: не тот текст, который ты читаешь — за ошибки в нем я ответственности не несу), считался искусным писцом, достойным возглавить диван. Сейчас совсем другое дело!

Когда ал-Фарйак собрался ехать с острова в страну англичан, некоторые люди ему говорили, что он едет в страну, над которой не восходит солнце. Кое-кто утверждал, что в ней не растут пшеница и овощи, и нет никакой еды, кроме мяса и картошки. А один заявил, что боится, как бы ал-Фарйак не лишился там легких по причине отсутствия воздуха. Другой добавил: «И желудка, из-за отсутствия еды». Опасения высказывались по поводу всех органов. Приехав в Англию, ал-Фарйак нашел, что там солнце как солнце, воздух как воздух и вода как вода, а мужчины и женщины как мужчины и женщины. Дома населены, города процветают, земля вспахана и приносит хорошие урожаи, богата лугами, холмами, зелеными лесами, пастбищами и родит прекрасные овощи. Если бы ты поверил тем болтунам, то ничего этого не увидел бы. А полюбоваться тут есть на что, и это заменяет привычное удовольствие выкурить наргиле или сделать массаж ног перед сном. Просто непозволительно покинуть этот мир, не воспользовавшись возможностью побывать в этой стране. Как сказал Абу Таййиб ал-Мутанабби: