Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

аль-Шидийяк Ахмед Фарис

На мой взгляд, можно провести параллель между ал-Фарйакиййей и героем «Рассказа Исы ибн Хишама» Мухаммада ал-Мувайлихи пашой ал-Маникли. Паша, живший и занимавший высокую должность при Мухаммаде ‘Али, воскресает и восстает из могилы полвека спустя. Он наивен, так как ничего не знает о кардинальных переменах, произошедших за этот период в Египте. Но быстро просвещается, утрачивает свой гонор, и из гордого паши, которому не писаны никакие законы, превращается в философа, спокойно наблюдающего за происходящим вокруг и ничему не удивляющегося. Ал-Фарйакиййа столь же наивна, поскольку выросла в четырех стенах, ничего не зная об окружающем мире. Однако благодаря природному уму, бойкому характеру и опыту жизни на Западе быстро просвещается

до такой степени, что даже намеревается продиктовать мужу книгу о правах женщин. Ей отводится в романе роль не только главной защитницы прав женщин, но и социального критика: наблюдая существующие в Англии порядки, она обличает общественное неравенство, пренебрежительное отношение верхов к низам, хозяев к слугам: «Как же неправильно устроен мир! Тысяча, а то и две тысячи человек страдают ради того, чтобы был счастлив один» (кн. 4, гл. 12).

Ал-Фарйакиййа пережила настоящее потрясение, впервые увидев на Мальте танцующих в обнимку мужчин и женщин. Она ехала в Лондон с великой радостью и надеждой, как в землю обетованную. А в конце книги рвется поскорее уехать из Европы, проклиная ее землю, воду и воздух. Как и ее муж, она не нашла там своего места, не ощутила себя своей среди европейцев.

Оба персонажа — ал-Фарйакиййа и паша ал-Маникли — порождены своим временем, тем периодом в жизни стран Ближнего Востока, когда столкновение с колониальной экспансией европейских держав и близкое знакомство с развитой западной наукой и культурой стимулировало серьезные изменения в арабском общественном сознании. Не случайно Мухаммад ал-Мувайлихи добавил в название своего сочинения «Рассказ Исы ибн Хишама» второй заголовок «Период времени».

В главе 12 книги 3 «Шаг за шагом» рассказывается о душевных муках, которые испытывал ал-Фарйак во время поездки с главой «толковальни» в Сирию из-за сомнений в верности ему оставшейся на Мальте жены и о радости встречи с ней по возвращении. По этому поводу ‘И. ас-Сулх замечает: «Как он лгал!». Он ссылается на письмо Фариса брату Таннусу, написанное по возвращении — но не из Сирии, а из Лондона, в 1846 г., — в котором аш-Шидйак писал, что, едва войдя в дом, он «почувствовал запах измены», так как застал у жены молодого красивого мужчину — кроме них никого в доме не было — и у него «забилось сердце, забурлила кровь и задрожали руки, а жена явно лгала и что-то лепетала в свое оправдание»^[72]. Больше нигде и никогда аш-Шидйак в своей переписке об этом не упоминает.

В «Шаг за шагом» этот инцидент перенесен на другое время (поездка в Ливан) и описан только как вероятность измены, как плод воспаленного воображения героя. Имела ли она место в действительности, остается неизвестным. Аш-Шидйак был слишком самолюбив, чтобы предавать гласности свои семейные неурядицы и пережитые унижения, что заметно в книге и по его манере рассказывать о своих отношениях с европейскими ориенталистами.

Как утверждает А. Г. Карам, приехав в Лондон в 1848 г., аш-Шидйак развелся с женой и женился на англичанке^[73]. Версия о разводе не подтверждается главами «Шаг за шагом», в которых повествуется о семейной жизни аш-Шидйака в Лондоне и в Париже, его письмом М. Хазнадару от 6 мая 1853 г., а также четырьмя касыдами, «Написанными в разлуке» («Ал-Фиракиййат»), после отъезда ал-Фарйакиййи в Стамбул, в которых аш-Шидйак говорит о своей любви к жене и сыну и о своей тоске по ним.

Невозможно установить, насколько созданный аш-Шидйаком образ ал-Фарйакиййи соотносится с реальной женщиной. По мнению Р. ‘Ашур, ал-Фарйакиййа олицетворяет собой арабскую женщину, такую, какой хотел бы видеть ее аш-Шидйак, женщину, равную мужчине. В сцене из кн. 4, гл. 9, где ал-Фарйак приглашает ал-Фарйакиййю выйти из своей комнаты и присоединиться к его разговору с гостем-мужчиной, Р. ‘Ашур усматривает призыв автора к выходу арабской женщины из затворничества, в котором она пребывала долгие столетия^[74].

Несомненно, однако, что многие описанные в книге эпизоды жизни супругов в Лондоне и в Париже действительно имели место. В любом случае именно присутствие героини — «лакомого кусочка», любимой, кокетливой, деятельной и красноречивой жены, нередко дающей мужу дельные советы и постоянно им ревнуемой — основной компонент повествования, позволяющий назвать книгу романом.

* * *

Помимо главных в «Шаг за шагом» много второстепенных персонажей. Одни лишь кратко упоминаются, истории других излагаются в отступлениях от биографического стержня повествования, им отводится целая глава, а то и две. Некоторые названы их настоящими именами, другим даны прозвища, третьи остаются безымянными. Но все они — или большинство из них — не вымышленные лица и имеют реальных прототипов, людей, с которыми аш-Шидйака сводила жизнь, и которых он в той или иной мере художественно преображает — вплоть до гротеска — соответственно своему отношению к каждому. И в каждой истории автор выступает в качестве действующего лица или свидетеля происходящего.

В арабской традиции — начиная с «Калилы и Димны» — сборник антологического типа нередко имел рамочную структуру, т. е. рассказчик выводился за рамки рассказываемых им историй, притч, анекдотов и т. п., не принимал в них участия. В книге аш-Шидйака компоненты произведения поменялись местами: стержневая функциональная роль принадлежит автобиографическому повествованию, а «обрамляющие» истории его дополняют и расширяют. Истории, ответвляющиеся от автобиографической линии повествования, объединены в своего рода антологию — если не рассказов, то более или менее близких к рассказу прозаических отрывков, в которых критике и осмеянию подвергаются многие лица и явления жизни как на Востоке, так и на Западе.

* * *

Книга завершается двумя послесловиями. Первое занимает одну страницу и начинается фразой: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного». Второе — всего три строки — именуется «Хатима» («Заключение»).

Первое написано на египетском диалекте и представляет собой обращение к иерархам разных конфессий и к представителям четырех европейских наций. Автор просит их не спешить сжигать его книгу, а перечитать ее и, возможно, найти в ней что-то хорошее. Это послесловие вызывает ряд вопросов.

Почему, написав всю книгу на литературном арабском языке, аш-Шидйак выбрал для заключения разговорный, но не сирийский, а египетский язык? Испытывал ли он особые чувства к Египту, с которым его связывали добрые воспоминания и дружеские отношения со многими людьми? Или не устоял перед обаянием египетского разговорного языка, богатого, выразительного, музыкального? Или хотел лишний раз щегольнуть широтой своих познаний?

Кто эти люди, к которым обращается аш-Шидйак? Очевидно, мистер, мсье, герр и синьор это иностранные миссионеры, те которые заказывали ему переводы, в том числе и перевод «Естественной истории животных» Бюффона, и решали вопрос об их публикации. Теперь же он сам написал книгу, но не о животных, а о людях, сынах Адама, и они не обязаны ее печатать, так как она вызывает их гнев. Да, они, высокомерные и невежественные, и не поймут ее!

Шейх Мухаммад, вероятно, олицетворяет собой тех улемов ал-Азхара, с которыми аш-Шидйак изучал труды средневековых арабских ученых. И этот умный, проницательный шейх читал не только богословские книги, но и книги адаба, знает, что в каждой из них есть непристойности и что богословием непристойности не возбраняются. Значит, он должен простить его, аш-Шидйака, тем более, что они сейчас «в мире» (намек на предстоящий — или уже свершившийся? — переход в ислам)^[75].