Шах и мат
Шрифт:
– Да. Ему нужно было домой.
– Ну, его можно понять.
Я киваю, ища по комнате свою пижаму.
– Думаю, у него полно дел. В конце концов, он же лучший игрок в шахматы во всем мире.
Глава 11
Я моргаю.
Моргаю снова.
Когда моргаю в третий раз, то принимаю
– Ты перепутала его с кем-то другим, милая. – Я кашляю. – Тебе помочь с домашкой?
– Его зовут Нолан Сойер, верно?
– Просто однофамильцы, – делаю неопределенный жест рукой. – Помнишь, когда ты ходила в детский сад, там было четыре Мэдисон Смит в…
Дарси показывает мне свой планшет с открытой страничкой «Википедии», где, конечно же, есть фотография в высоком разрешении, на которой Нолан с задумчивым видом смотрит на доску. Я и рада бы все отрицать, но это, бесспорно, тот же парень, который умял весь наш мясной рулет.
Я моргаю.
Моргаю снова.
Когда моргаю в третий раз, то принимаю решение солгать снова. Дарси всего двенадцать. Я смогу переубедить ее.
Драматично вздыхаю:
– Да не может быть! Ты серьезно? – Из меня ужасная актриса. Первоклашка в школьном спектакле и то сыграет лучше. – Он никогда не упоминал ничего подобного. Когда увижу его в следующий раз, обязательно спрошу.
Я замолкаю, потому что Дарси переходит на следующую страницу. На ней фотография двух человек: Нолан, чей неясный силуэт вырисовывается с одной стороны доски, пожимает руку блондинке во фланелевой рубашке, подозрительно похожей на меня. Никто из них не улыбается и не говорит, но они смотрят друг другу в глаза так, будто в этом есть что-то интимное.
Мой взгляд падает на заголовок: «Кто же такая Мэллори Гринлиф, эта новая выдающаяся шахматистка?»
– Черт.
– Тут целая статья про тебя.
– Черт.
– С картинками.
– Черт.
– И даже видео, но оно почему-то не работает. Кажется, всплывающие ролики заблокированы.
– Черт, черт, черт. – Конечно, это дерьмо выложили в интернет. Повсюду была пресса – я что, ожидала, что они потом приклеят все материалы в свой маленький альбом для скрапбукинга? – Черт.
– Не стоит ругаться рядом с двенадцатилетним ребенком. Миссис Вителли говорит, что мой мозг очень податливый. Если скажешь это слово еще раз, то у меня повысятся шансы оказаться в колонии для несовершеннолетних.
– Черт.
– Ну вот, теперь поздно.
Я выхватываю планшет из рук Дарси. Статья размещена на chessworld.com. Заголовок гласит: «Самый большой сайт о шахматах, более ста миллионов уникальных посещений в месяц».
У меня вырывается стон.
…участвовала в турнире без рейтинга, но удивила всех, не проиграв ни одной партии. Гринлиф, которая в настоящий момент тренируется в «Цугцванге» у гроссмейстера Дефне Бубикоглу, является дочерью гроссмейстера Арчи Гринлифа (максимально занимал 97-е место в рейтинге
Дрожащими руками швыряю планшет на кровать:
– Как ты это нашла?
Дарси пожимает плечами:
– Делала домашку.
– Домашку.
– У нас в школе неделя генеалогии. Нужно написать о прапрадедушках и прапрабабушках со стороны отца, и не то чтобы ты или мама могли мне помочь, потому что вы обе превращаетесь в истуканов каждый раз, когда я упоминаю папу. Так что я погуглила «Арчи Гринлиф». Извини, если я… – высокий голос Дарси обрывается. Кажется, она вот-вот заплачет.
Мое сердце останавливается.
– Все в порядке! Ты не сделала ничего плохого, милая. Честное слово, я совсем не злюсь. И…
Она права: мы действительно не говорим о папе или о том, что с ним случилось. Может, стоит это изменить? Может, я должна поговорить с ней о папе? Не мама – для нее это слишком больная тема. Это моя ответственность.
И это справедливо, потому что именно по моей вине его с нами больше нет.
Я становлюсь перед Дарси на колени и беру ее ладонь в свои руки.
– Хочешь поговорить о папе?
– Не сейчас. – Облегчение, которое я испытываю в этот момент, тут же сменяется чувством стыда. – Но я хотела бы узнать, что они имеют в виду, когда говорят, что ты стипендиат «Цугцванга».
Знает, куда давить.
– Я… работаю там. Мне платят, чтобы я училась играть в шахматы. Всего год.
– А центр для пенсионеров? – глаза Дарси округляются. – Как насчет голубей?
– Нет никаких… Ладно, там есть голуби – целая куча, даже больше, чем нужно. Но центра для пенсионеров не существует.
– Мама с Сабриной знают? Ты врала только мне?
– Нет, – я энергично трясу головой. – Они не в курсе.
Дарси, похоже, расслабляется. На долю секунды.
– Так ты играешь в шахматы за деньги?
– Да.
– Это как с азартными играми?
– Что?
– Азартные игры ведь запрещены?
– Я…
– Вот почему ты обманываешь? Потому что работаешь на шайку бандитов?
– Это не азартная игра, Дарси. Это вид спорта.
Дарси удивленно поднимает брови. Она знает про мои взаимоотношения со спортом.
– Типа того, – добавляю я.
– Почему ты тогда не рассказала нам?
– Есть… вещи, о которых ты, возможно, не помнишь, потому что была маленькая, когда все произошло, но…
– Потому что папа играл в шахматы.
Я вздыхаю:
– Да. Отчасти. Я просто пытаюсь защитить вас от того, что может причинить боль.
– Я не какая-то там фарфоровая или…
– Но я такая. И Сабрина. Пусть даже она сейчас находится в своей бунтарской фазе и отрицала бы это. А мама… В ее жизни было много плохого, Дарси. Но сейчас мы счастливы.