Шах и мат
Шрифт:
Нолан только пожимает плечами:
– Не очень честно пинать того, кто и так упал.
– Вообще-то для «Кэнди краш» нужно немало мозгов, – настаивает Эмиль. – Здесь требуется выстраивать стратегию.
Тану стонет:
– О боже. Прости, Мэллори, мы не могли бы поменяться с тобой местами? Мне нужно объяснить Эмилю, как он неправ. Прямо сейчас.
Именно так я оказываюсь на сиденье рядом с Ноланом, пока напротив нас Тану и Эмиль громко спорят о цветах конфеток из игры. Я изучаю его профиль, ощущая внезапное
– Расскажи, что между вами происходит.
Нолан поворачивается в мою сторону с озадаченным выражением на лице.
– Вы трое в каких-то полиаморных отношениях или как?
– Ты только что спросила, сплю ли я с двумя своими товарищами по команде? – Он выгибает одну бровь. – Я подам жалобу в ФИДЕ.
– Что? Нет, не нужно жаловаться.
– Тебя это не касается, Мэл.
– Ты явился ко мне домой и сожрал кучу моих сэндвичей из мороженого.
– Точно. – Нолан щелкает языком. – Непростительно. Лучше пожалуйся на меня.
Я закатываю глаза:
– Забей. Так кто с кем встречается?
– Никто ни с кем не встречается. По крайней мере, не сейчас.
Краем глаза поглядываю в сторону Тану и Эмиля. Она отобрала у него телефон и смотрит в экран с сердитым видом, язык зажат между зубами, когда она пытается пройти уровень с рыбками. Эмиль смотрит на нее неожиданно грустными глазами.
– Эти двое?
Нолан беззвучно кивает:
– Они разошлись по разным универам. Тану сейчас пропустит неделю, но она в Стэнфорде. Эмиль – в Нью-Йоркском.
– Ясно. И давно ты их знаешь?
– Целую вечность. Мы тренировались вместе с… – Он прерывается. – Пока они не решили, что профессиональный спорт не для них.
– Давно это было?
– Три года назад Эмиль, Тану еще раньше.
Возможно, они для него как Истон для меня. И поскольку она пишет мне все меньше и меньше, к тому же о все более банальных вещах, вопрос сам слетает с губ:
– Тебе не кажется странным? Что они пошли учиться, а ты нет?
Нолан на мгновение задумывается:
– Иногда. Иногда мне кажется, что у них будет жизнь, которую я никогда не смогу понять. А иногда я рад, что мне не надо читать «Большие надежды» или готовиться к экзамену по тригонометрии.
Я улыбаюсь:
– Практически уверена, что тригонометрию проходят в старшей школе.
– Да?
– Ага. У тебя ее не было?
Нолан открывает пачку M&M’s и предлагает мне взять немного.
– Я учился на дому.
– Из-за шахмат?
– По разным причинам. Понятия не имею, что такое косинус. – Нолан закидывает желтую конфету себе в рот. Когда он глотает, его кадык резко дергается. Я не могу оторвать взгляд, потому что… Потому что слетела с катушек?
– Ты не умрешь без этого знания.
– Да, и отказываются с этим что-либо делать.
– Готова поспорить, оба страдают.
– Иногда они звонят мне поздно ночью. Один спрашивает, почему Тану только что лайкнула какого-то стэнфордского пловца без футболки в соцсети. Вторая интересуется, что за сучка продолжает снимать дуэты с Эмилем в тиктоке.
– Тебе, похоже, не привыкать отговаривать людей прыгать с обрыва.
– Я бы справлялся лучше, если бы знал, что такое дуэты в тиктоке.
Я смеюсь. Эмиль и Тану смотрят на меня, а затем обмениваются взглядами, значение которых не поддается расшифровке.
– Ты ревновал, когда они только начали встречаться?
– Ревновал? – похоже, вопрос его искренне удивил.
– Ну да. Я хочу сказать, что вы, кажется, довольно близки. И Эмиль, и Тану довольно привлекательны… – Мои щеки горят.
Думаю, Нолан это заметил, потому что уголок его губы дергается.
– Я не ревновал. Мне сложно было понять, как кто-то мог хотеть остаться с другим человеком наедине в комнате, где нет шахматной доски.
– Но теперь ты понимаешь?
Он долго смотрит на меня из-за солнцезащитных очков:
– Теперь понимаю. – Нолан отворачивается. – Но если ты заинтересована в ком-то из них…
– Я не поэтому спросила, – выпаливаю я. – К тому же я не сплю с теми, с кем работаю. Это обычно плохо заканчивается.
На самом деле, в последнее время я вообще ни с кем не сплю. Это были на удивление скудные на события несколько месяцев. Может, шахматы уничтожили мое либидо?
– Плохо заканчивается?
– Ага.
– Это как?
– Из-за близости люди начинают придумывать себе невесть что. Думают, что я хочу продолжить общение. Проводить с ними время.
Нолан изучает меня:
– А ты слишком занята, потому что заботишься о своей семье.
– Откуда ты знаешь?
Он не отвечает, просто продолжает внимательно смотреть сквозь темные линзы, пока его молчание не начинает меня убивать.
– Ты здесь вообще зачем? Разве не едешь на турнир, который будет на следующей неделе?
– Заинтересована в моих планах?
Очевидный ответ: да.
– Тебя не пригласили, ведь так? Они знают, что ты швырнешь доску в арбитра, и тебя отказываются страховать все агентства.
– Я лечу в Москву прямо из Торонто. В пятницу.
– Ты участвуешь в обоих турнирах?
Нолан пожимает плечами, как бы говоря: «И что в этом особенного?»
– Дефне сказала, что у любого мозг отвалится участвовать сразу в обоих. И что большинство серьезных игроков не видят смысла участвовать в Олимпиаде… – Внезапно мне в голову приходит странная мысль. – Ты же здесь не из-за…