Шахматный порядок
Шрифт:
Другое дело было связано с изучением Дома Блэков. Ала давно так и подмывало самому сходить туда и покопаться в комнатах. Там, конечно, живет всякая нечисть, и сейчас Ал с улыбкой вспоминал, как перепугался богарта три года назад. Но все же теперь он мог бороться и с нечистью, так что волноваться было вроде нечего.
— Джеймс, поскорее! Сколько можно тянуть время? — послышался голос бабушки Молли.
«О, Мерлин! Она здесь!» — подумал с замиранием сердца Ал, опасаясь, что бабка начнет опять к чему-то придираться.
— Я здесь, просто джинсовку не мог найти, — протянул его брат.
«Кто бы сомневался, Монгол», — хмыкнул про себя Ал, покрепче заворачиваясь в одеяло. Ему ужасно хотелось
— Потому что всё должно быть на месте, — добродушно проворчала Ромильда. — Теперь все, так понимаю, в сборе и можем отправляться.
Раздался хлопок. Ал понял, что кто-то из его родни («если ее можно так назвать», — ехидно подумал он) бросил в камин летучий порох. Они уходили. Свобода! Наконец-то свобода. Ничто на свете не может сравниться с наслаждением от первых минут свободы. Он лежал без сна, чувствуя удовольствием каждой клеточкой кожи. Он мог лежать почти столько, сколько хотел. Он был свободен!
«Ты слышал, Эйспер? Ты свободен, совершенно свободен!» — обратился он сам к себе. Существо, сидевшее внутри него, отчаянно просилось наружу. Альбус помассировал лоб. Он был свободен. Лорд Эйспер был свободен. Осталось только идти за ним.
Альбус не заметил, как стал погружаться в дремоту. Было еще около семи — слишком рано, чтобы вставать. Сегодня он непременно сбегает в дом Блэков, напишет письма Эрику и Кэт… Или не сбегает? Если не захочет. то можно сходить к Горбину. Хотя нет, не стоит… Горбина лучше было отложить на потом… В конце концов, если пойдет дождь, он всегда прихватит с собой зонт… Он сделает то, что, захочет. Нет, правда, это не самое плохое лето в его жизни, как оказалось… Начал накрапывать дождь, и Ал незаметно для себя провалился в сон.
* * *
Следующий раз Альбус проснулся в половине десятого. Было пасмурно, и за окном виднелся угол грязно-серого неба. Быстро вскочив с постели, Ал быстро оделся и умылся, а затем побежал в столовую. На столе с накрытым одним прибором его ожидала записка от отца.
Дорогой Ал!
Я должен уехать в командировку примерно на неделю. Я попросил нашу родственницу присмотреть за тобой. Надеюсь, ты будешь молодцом.
Альбус вздохнул с удовольствием. Следующая сова прилетела от мисс Спринг: она писала, что сможет приехать только послезавтра утром. Ал, не веря своему счастью, отпил кофе. Два дня он взрослый. Два дня он делает, что хочет. Взрослые ведь всегда живут так, как нравится им и только им. Конечно, мать, будь она жива, сейчас бы прочитала ему мораль про обязанности взрослых и семьи. Но ведь живет же профессор Слагхорн без всякой семьи? Живет и «в ус не дует», — как любит говорить Кэт. Почему бы не жить также, как профессор зельеварения? Еще и все уважают, все высказывают почтение.
Отложив записку, Альбус поднялся. Самое время посетить дом Блэков, раз уж он собирался туда сходить. Через камин туда, как он слышал от родителей, не добраться, значит придется аппарировать. Спустя мгновение Ал почувствовал, что все тело словно сжалось. Было, казалось, даже сложно вздохнуть… Неприятное ощущение, к счастью, пропало весьма быстро: Альбус мигом распахнул глаза. Он стоял как раз напротив старого дома Блэков, невидимого для маглов, зато хорошо видимого для него самого.
Дом Блэков абсолютно не изменился по прошествии времени. Кухня с грубыми каменными стенами казалась Альбусу весьма мрачной. Главным источником света был большой очаг в дальнем конце кухни. Наверняка в былые времена эта самая кухня могла поразить любого гостя роскошью — недаром Блэки слыли самым знатным и богатым из чистокровных родов — но сейчас, в целом, не представляла собой ничего особенного.
Дом Блэков жаль: всё состарилось, в пыли… лоск практически утерян… и никого
Альбус пересёк комнату и подошёл к гобелену во всю ширину стены. Он, разумеется, потерял прежний шик — заметно выцвел и частично проеден несносными докси. Интересно, есть ли на нем та девушка, чей портрет он видел два года назад в заброшенной комнате? Направив свечу в полет, он начал осторожно изучать каждое изображение. Это было немного забавно — Блэки были изображены в странных шляпах вроде морских раковин, с зелеными подкладками наподобие мякоти грибов. Альбус вспомнил слова дяди Рона, что лжебелый гриб можно отличить от белого только нажав на его мякоть — она станет розовой, а не белой. Интересно, есть ли такое правило для подкладок шляп Блэков? «Грибы», — отчего-то фыркнул про себя Ал.
«Неужели они правда ходили в этих странных грибных шляпах?» — думал Альбус.
Ни в одной книге ему не доводилось видеть подобных шляп. Интересно, в какую эпоху был создан гобелен? Ал задумался. Возможно, это вовсе не были портреты с натуры, а нарисованные в одно время изображения. Да, видимо их нарисовали всех разом. Но все же, зачем эти странные шляпы?
Альбус остановился перед надписью «Беллатриса Блэк». Он много раз слышал это имя дома, как воплощение чего-то ужасного, но здесь на него смотрела с гобелена удивительно красивая девушка. В ней было что-то очень смелое и аскетичное. Альбус невольно залюбовался ей. «Врут, опять врут», — подумал он про родню. Впрочем, старинная шляпа с зеленой «мягкостью» придавала девушке вид чего-то очень странного. Не знай Альбус, когда она жила, он бы подумал, что веке в четырнадцатом.
Под именем Сириуса Блэка виднелось круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожжённое сигаретой. Вероятно это было символом разрыва семейных связей, но за что? По какой причине? Альбус слышал от родителей, что Сириус Блэк, весьма близкий человек и крестный отец Гарри Поттера, в свое время заканчивал Гриффиндор, что привело к отвержению семьи слизеринцев. Мальчик хлопнул ресницами: у них, Поттеров — Уизли, в данный момент происходило точь в точь то же самое, только наоборот. Если от Блэка родственники отреклись за Гриффиндор, то от него — за Слизерин.
А вот стоп! Альбус остановился возле портрета на гобелене. Несомненно, это была та голубоглазая девушка в античной тунике, что важно восседала на троне. Та самая, которая так поразила его пару лет назад. Здесь у нее был спокойный и чинный вид, хотя в прикрытых ресницах затаилось что-то… Альбус не мог подобрать это слово, но ему казалось будто в этих ресницах застыла нежность и насмешка. «Я люблю тебя, и ты это знаешь, но я невыносима!» — словно говорил ее взгляд.
«Мисапиноа Блишвик (1826 — 1926)», — с интересом прочитал Ал.
Так вот когда жила та надменная красавица! Альбус еще раз внимательно посмотрел на ее портрет. Здесь она была такой же, как как на троне, но… В ней было что-то такое, что хотелось думать о ней постоянно. Альбус дернул головой и вдруг с изумлением обнаружил на ветвях гобелена точно такой же портрет.
«Лукреция Пруэтт (1926 — 1992)», — прочитал он.
Несколько мгновений Ал как вкопанный смотрел на такое чудо. Кто же из них был той девушкой в античной тунике и сандалиях: Мисапиноа или Лукреция? Они были похожи, словно близнецы, но все же были и различия. Мисапиноа казалась погруженной в себя; Лукреция дерзкой и твердой. И на обеих были те самые причудливые шляпы.