Шапка Мономаха. Часть II
Шрифт:
Я нахмурился. Возьму и накажу этой ночью! Есть способы. Августа тут же что-то почувствовала, произнесла:
— Разумеется, я буду держать язык за зубами на людях. Обещаю, государь. Все будет строго между нами.
Вот ведь стервочка. Надо уйти от этой темы. Отвлечь ее чем-то.
— Августа, вас кажется обучали игре на клавесине, – я кивнул в сторону инструмента, который казачки затрофеили в какой-то из дворянских усадеб и преподнесли мне в дар.
— Да, ваше величество!
Что-то почуяла, улыбка померкла.
—
— Разумеется. Это первое, что разучивается во время занятий с учителем.
— Сыграйте нам Токкату ре минор.
Это самая великая вещь гения. Ну может номер два, если на первом Месса си минор. Августа удивилась:
— Но Токкаты играются на органе! Впрочем… Я попробую.
Девушка пересела за клавесин, начала наигрывать. И у нее получилось. По залу потекла величественная музыка, взывающая к Богу и вечности.
Все, даже слуги, слушали с напряженным вниманием. Когда погасла одна из масляных ламп, никто даже не пошевелился. И это еще больше придало атмосфере загадочности и величия.
Наконец, прозвучали последние ноты, я захлопал первым, Агата и Волков следом за мной.
— Это было прекрасно! – княжна взяла принцессу за руки. – Почему вы не играли нам раньше?
Августа начала объяснять, что Павел не любил особо музыку, увлекался солдатиками и всем военным, а я потянул Волкова к окну.
— Про шведов слышали?
— Напали на пару крепостей в Суоми. Ничего серьезного.
— Надо подготовить манифест об объявлении войны.
Волков напрягся.
— А почему не через Перфильева и Радищева?
— Мне пока нужен проект манифеста. Я хочу немного нашего канцлера щелкнуть по носу. Это он с Радищевым должен был предложить и прийти ко мне. Но нет, тянут. Думают, что земли, которые еще под Катькой не наши. Большая ошибка. Нас касаются все европейские вопросы без изъятий!
— Хорошо, я все подготовлю!
— И вот еще что. В скором времени вы отправитесь ко двору короля Фридриха в качестве моего посла.
Бывший сенатор покачал головой.
— Вене это не понравится.
— Так в этом и цель, Дмитрий Васильевич, – усмехнулся я. – Пусть между Потсдамом и Веной возникнет напряжение. Это снизит с их стороны угрозу для России. Пообещайте Фридриху, что как только я займу трон, то вся Польша, слышите, вся, без исключений, будет передана Пруссии. Взамен я прошу десятилетний мирный договор. И никаких войск узурпаторше!
Разумеется, ничего я передавать не собирался. Но от обещал – никто не обнищал. Пока Потсдамом будет сносится Веной и Парижем, пока то, да се, я отгрохаю такую армию, что никакая интервенция мне будет не страшна. По-крайней мере я на это надеялся.
— Я так полагаю, подробности этой миссии – это предмет отдельного разговора. Не так ли? – полуутвердительно спросил Волков.
Я покосился на женщин и кивнул. Потом подошел
— Жду вас непременно к себе сегодня ночью! Вы будете наказаны!
Ушки и шея “невестки” заалели.
Агата стояла рядом, и само собой напрашивалось их сравнить. Как любовниц. У Курагиной грудь меньше, спортивнее. Но зато ноги стройнее. У обоих девушек отличная талия, вкусная пятая точка. Лицом Августа явно проигрывала княжне – немецкие гены, куда деваться. Зато выигрывала в плане страстности. В ней был целый вулкан женской нежности, а еще она ничего не стеснялась. Готова была учится постельным утехам, освоила уже несколько ласк, которые в эту эпоху считаются греховными. Интересно, а делится ли она ими с Агатой? Похоже, девушки уже обменялись впечатлениями обо мне, но к счастью, это не привело к всплескам ревности. Как-то все устроилось. Меня "поделили" по дням, только воскресенье было общей датой.
Появление в моей постели Агаты возымело еще одно следствие, помимо приятности и разнообразия. Стервочка-немка сообразила, что она не одна у меня единственная, что все ее попытки вертеть мною, как Павлом, обречены на провал, что со мной где сядешь, там и слезешь. И хорошо если выкину просто в неизвестность объятой смутой России, а не в застенок. Грубый русский мужик – это вам не утонченные питерские воздыхатели. Могу и бо-бо сделать. Так что жало свое стервозное припрятала до поры, до времени, как и свои нежданные "хочу-хочу". В общем, укрощение строптивой прошло как по маслу.
***
К Смоленску подъехали с рассветом. Старинная крепость на высоком берегу Днепра была видна издали как темная полоса, над которой в лучах восходящего солнца блестели кресты и купола церквей.
Савельев мысленно посетовал на то, что нормального леса вокруг крепости не было до самого горизонта. Вырубили его ещё, поди, во времена Ивана Грозного, когда строились эти могучие стены. Остались только островки кустарника вдоль оврагов да обывательские сады. С точки зрения обороны это было, конечно, правильно, подходы к твердыне просматривались далеко окрест, но у Карп Силыча задача стояла обратная. Крепость надо было взять быстро и желательно без всякого штурма. Об осаде даже речи не было. Южную армию ждали уже через месяц, так что времени было совсем мало.
Но сколь мало его бы ни было, пришлось часть его потратить на подготовку. И самое главное – на поиск людей знающих Смоленск и подходящих для операции. Не потащишь же с собой клеймёных и с драными ноздрями. Из его прежней лесной банды осталось всего пятеро, его личная гвардия, можно сказать. Ребята преданные и готовые за него жизнь отдать. Кроме того, взял он с собою и Ивашку, пацана-сигнальщика, который так лихо себя проявил под Муромом. Парень был круглой сиротой, и в его банде стал кем-то вроде общего сына. Каждый норовил его научить чему-то, что знал сам.