Шекспир, рассказанный детям
Шрифт:
Бенедикт убедил Леонато послушаться совета святого отца, поклявшись, со своей стороны, что, при всей любви к Клавдио, будет хранить от него эту тайну. Несчастный отец уступил его убеждениям. Подавленный горем, он рад был малейшей надежде на лучшее.
Затем Леонато и Геро вышли из церкви в сопровождении монаха, который утешал их как мог. В церкви остались только Бенедикт и Беатриса. Это была та первая встреча двух врагов, от которой друзья их, виновники заговора, ждали столько развлечения. Теперь эти друзья (горе их было сильно), казалось, навсегда распростились
— Вы все это время плакали, Беатриса? — заговорил первым Бенедикт.
г
— Да,— отвечала Беатриса,— и долго, еще долго буду плакать.
— Но я убежден, что вашу кузину обвиняют напрасно,— сказал Бенедикт.
— Ах,— отвечала Беатриса,— как бы я была благодарна человеку, который бы помог ей оправдаться.
— А есть средство оказать вам такую услугу? Ведь я никого на свете не люблю так, как вас; не странно ли это? — сказал Бенедикт.
— Я могла бы сказать вам тоже, что люблю вас больше всего на свете, но не верьте этому, хотя я и не лгу. Я ни в чем не признаюсь и ничего не отрицаю. Мне жаль сестру!
— Нет, Беатриса, ты любишь меня, клянусь мечом моим! И я готов на все для тебя!
— Убейте Клавдио,— сказала Беатриса.
— Ни за что на свете,— отвечал Бенедикт,— потому что люблю его и уверен, что он обманут.
— Разве Клавдио не негодяй? Он оклеветал мою сестру и обесчестил ее! О, если бы я была мужчиной! — воскликнула она.
— Беатриса, выслушайте меня,— говорил Бенедикт.
Но Беатриса ничего не хотела слушать и не переставала побуждать Бенедикта отомстить за сестру.
— Она разговаривала с мужчиной у окошка ночью! Хороша выдумка!.. Бедная, милая Геро! Тебя оскорбили, оклеветали, уничтожили! О, для чего я не мужчина, чтобы драться с Клавдио, и для чего у меня нет друга, который бы доказал мне свое мужество. Впрочем, все мужчины храб-
J
<jfL>
V
ры только на вежливости и комплименты. И так как сама я, при всем желании, не могу сделаться мужчиной, то пусть умру женщиной с горя,— сказала Беатриса, собираясь оставить своего собеседника.
— Останьтесь, Беатриса,— сказал Бенедикт.— Клянусь этой рукой, что люблю вас.
— Если вы в самом деле любите меня,— отвечала Беатриса, — то, чем клясться ею, лучше употребить ее другим, лучшим образом.
— Скажите мне правду, убеждены ли вы, что Клавдио оклеветал Геро? — спросил Бенедикт.
— Да,— отвечала Беатриса,— я убеждена в этом так же глубоко, как и в том, что имею душу.
— Довольно,— сказал Бенедикт,— я вызову его, клянусь вам, на дуэль. Дайте мне поцеловать вашу руку, и я иду! Судите меня по тому, что услышите обо мне... Прощайте, идите утешать вашу сестру.
В то время как Беатриса разговаривала с Бенедиктом и своими энергичными речами возбудила его воинственный дух, уговаривая его вступиться за Геро и даже вызвать на поединок Клавдио, Аеонато, со своей стороны, тоже послал вызов Клавдио и принцу. Объявив им, что Геро умерла от горести, он требовал, чтобы они мечом поддержали то, что осмелились говорить
f л
доказательств невинности Геро, чем неверный исход поединка. В то время как принц и Клавдио рассуждали о вызове Бенедикта, к ним привели Барачио, схваченного ночными сторожами, когда он рассказывал какому-то своему товарищу о злодействе, сделанном им по внушению Дон Жуана. Барачио при Клавдио совершенно признался принцу, он рассказал ему, что Маргарита была одета в платье своей госпожи, что это она разговаривала с ним у окошка и что принц и Клавдио оба ошиблись, приняв ее за Геро. Таким образом, для принца и Клавдио не оставалось сомнений в невинности этой девушки. И если бы оставалась хотя тень сомнения, она была бы совершенно рассеяна бегством Дон Жуана, который скрылся из Мессины, спасаясь от справедливого гнева своего брата.
Клавдио грустил и страдал: образ невинной девушки, полный небесной красоты, неотвязно преследовал его.
С глубоким раскаянием умолял он старика Леонато забыть обиду, нанесенную его дочери. Клавдио готов был перенести от отца своей любимой все, что бы тот ни потребовал. Леонато действительно придумал наказание, которое состояло в следующем: Клавдио должен был немедленно жениться на двоюродной сестре Геро, очень похожей на нее лицом, и которая, по смерти Геро, сделалась наследницей Леонато.
Верный данному обещанию, Клавдио согласился на брак с незнакомой ему девушкой, даже если невеста его будет так же безобразна, как эфиоп. Но это говорил его язык, сердце же было по-прежнему печально. Терзаемый упреками совести, он провел всю ночь накануне свадьбы в слезах у
j
V
памятника, который Леонато поставил над мнимой могилой своей дочери.
Утром Клавдио вместе с принцем вошел в церковь, где уже собрались Леонато, его племянница и добрый монах. Невеста была представлена стариком Леонато в маске, так что Клавдио не мог разглядеть ее лица.
— Дайте мне вашу руку перед этим святым монахом,— сказал Клавдио,— я буду вашим мужем, если вы захотите выйти за меня.
— Я и не переставала быть вашей женой,— отвечала женщина, снимая маску, и перед Клавдио предстала сама Геро.
Можно представить, какая это была неожиданность для Клавдио, считавшего свою невесту умершей. От радости он едва верил своим глазам. Принц изумлен был не меньше.
— Неужели это та Геро, которая была мертвой? — спрашивал он.
— Она была мертвой,— отвечал Леонато,— только на то время, пока продолжалось ее бесчестие.