Шекспир, рассказанный детям

Лэм Чарльз

' отдаю тебе мою дочь. Все неприятности, которым ты подвергся, были лишь испытанием твоей любви, и ты благородно выдержал испытание. Итак, в награду за твою верную любовь прими мою дочь и не удивляйся, что я ценю ее выше всего на свете.

Затем, сообщив, будто у него есть дело, требующее его личного присутствия, Просперо предложил молодым людям посидеть и поболтать вдвоем в ожидании его возвращения. На этот раз Миранда, по-видимому, вовсе не была расположена ослушаться отца.

Оставив влюбленных, Просперо позвал Ариэля, который тотчас же явился. Просперо потребовал у него отчета, что сделано с братом Антонио и с королем Неаполитанским. Ариэль

сказал, что он оставил их почти без чувств от страха,— до того они были напуганы всеми проделками Ариэля. Когда они, утомленные ходьбой, захотели есть, перед ними, словно из-под земли, вырос стол, ломившийся под всевозможными яствами. Но едва они собрались приняться за еду, как Ариэль явился в виде прожорливой гарпии с крыльями, и от обильных яств не осталось и следа. Потом, к их

ужасу, гарпия заговорила с ними и напомнила об их жестокости по отношению к Просперо и его дочери, которые были обречены на гибель в море, а в заключение гарпия сказала, что все переживаемые ими теперь ужасы посланы как возмездие за их злодеяния.

Ариэль доложил Просперо, что его вероломный брат и король Неаполитанский раскаиваются в своей жестокости, и он, Ариэль, уверен, что раскаяние их искренно. Затем, как бы желая смягчить сердце своего господина, Ариэль прибавил, что хотя он и дух, но не может не чувствовать сострадания к кающимся людям.

— Так приведи их сюда,— произнес Просперо.— Если ты, дух, жалеешь их, то как же мне, простому смертному, не сжалиться над ними? Приведи же их скорее, мой милый Ариэль.

Вскоре Ариэль возвратился с королем, Антонио и со старым Гонзало. Они следовали за Ариэлем, с изумлением прислушиваясь к дивной музыке, что раздавалась в воздухе и влекла их вперед. Гонзало был тот самый добрый придворный, который снабдил Просперо книгами, одеждой и провизией вопреки приказанию Антонио, стремившегося погубить Просперо и Миранду в морских волнах.

Все трое так обезумели от страха и отчаяния, что не узнали Просперо. Но он сейчас же открылся доброму старому Гонзало, назвав его своим спасителем. Только тогда Антонио и король узнали Просперо, с которым они когда-то так жестоко поступили.

Антонио со слезами на глазах и с искренним раскаянием стал умолять своего брата о проще-

г

л

нии. Король также просил простить его за то, что он помогал Антонио устранить от престола Про-сперо. Просперо простил обоих. После того как они обещали возвратить ему его герцогство, Просперо обратился к королю Неаполитанскому и сказал:

— У меня приготовлен для вас дар.

Потом повел их к своей пещере и раскрыл дверь: в пещере сидели Миранда и Фердинанд, сын короля, которого тот считал погибшим.

Нельзя описать радости отца и сына при этой неожиданной встрече. Ведь оба были уверены, что никогда уж не увидят друг друга.

— О, что за чудо! — воскликнула Миранда.— Какие прекрасные создания! Как прекрасен должен быть свет, где живут такие люди.

Король Неаполитанский тоже пришел в восхищение от красоты и грации Миранды.

— Кто эта девушка? — спросил король.— Она представляется мне богиней. Мне кажется, словно богиня эта разлучила нас и потом соединила вновь.

— Нет,

отец,— ответил Фердинанд, смеясь над тем, что отец его впал в ту же ошибку, что и он, когда увидал Миранду,— Она простая смертная. Но по воле бессмертного Провидения она принадлежит мне. Я избрал ее в такое время, когда не мог попросить совета у отца, так как думал, что его уже нет больше в живых. Она дочь знаменитого миланского герцога Просперо, о доблестях которого я так много слышал, но которого мне до сих пор не удавалось увидеть. Он возродил меня к новой жизни, а отдав мне свою дочь, стал для меня вторым отцом.

J

— В таком случае и я стану отцом Миранды,— сказал Неаполитанский король.— Но как странно, что мне приходится просить прощения у моей дочери.

л

— Довольно об этом,— остановил его Проспе-ро.— Не будем вспоминать печального прошлого, раз все кончилось так счастливо.

После этих слов Просперо обнял своего брата и еще раз уверил его в чистосердечном прощении. Он говорил, что мудрое Провидение лишило его маленького герцогства для того, чтобы его дочь получила корону неаполитанскую, ибо только благодаря встрече на этом пустынном острове Фердинанд полюбил Миранду.

Эти ласковые слова, сказанные Просперо для утешения брата, наполнили душу Антонио стыдом и раскаянием. Он заплакал и не мог произнести ни слова. Король и старый Гонзало тоже заплакали при виде трогательного примирения братьев и начали призывать благословение неба на молодую чету.

Тут Просперо объявил своим гостям, что их корабль невредим и стоит с матросами в безопасном месте. Он сообщил также о своем намерении отправиться на следующее утро вместе с дочерью на родину.

— А пока,— прибавил он,— позвольте угостить вас тем, что найдется в моем бедном жилище. Вечером же я буду развлекать вас рассказом о моей жизни с момента прибытия на этот пустынный остров.

Он позвал Калибана и приказал ему сделать приготовления для приема гостей. Все были поражены, когда увидали страшное чудовище, а Про-сперо представил гостям Калибана как своего единственного слугу.

Прежде чем покинуть остров, Просперо дал свободу Ариэлю, к великой радости этого шаловливого маленького духа. Хотя Ариэль оставался верным и преданным слугой Просперо, но доброму духу всегда была дорога свобода. Он давно стремился без всякого стеснения носиться в воздухе, подобно дикой птице и порхать по зеленым деревьям среди прекрасных плодов и ароматных цветов.

— Мой милый Ариэль,— сказал Просперо маленькому духу.— Мы должны расстаться, и я возвращаю тебе свободу.

— Благодарю тебя, повелитель! — ответил Ариэль.— Но позволь мне управлять ветром, пока корабль твой будет в море и пока ты еще можешь нуждаться в твоем верном духе. А потом я стану совсем свободным и как весело тогда заживу!

Тут Ариэль запел милую песенку:

Где собирает мед работница-пчела,

И я весь век питаюсь вместе с нею;

Сплю в сладких венчиках ее расцветших роз;