Школа в Кармартене
Шрифт:
…Из учителей на Авалон отправился только Мэлдун.
Запах яблок чувствовался еще с океана.
Под покрикивания и морские команды профессора ладья причалила к острову. Профессор спрыгнул на берег, снял с борта всех девочек, отнес их на сухое место, предоставив мальчикам перебираться самим, и наконец, когда все очутились на суше, сказал:
– Ллевелис, сбегайте, пожалуйста, за водой, вот вам кувшины. Быстро – туда и обратно, в деревню вон за тем холмом.
Ллевелис, нагруженный кувшинами, отправился по белой пыльной дороге, перевалил через гребень холма и спустился в долину, где в тени огромных дубов стояло несколько круглых домов, сложенных
– Я ученик школы Мерлина в Кармартене, мы приплыли помочь вам с урожаем яблок. Мы только что пристали к берегу – вон за тем холмом.
Не успели эти слова слететь с его губ, как всю деревню охватило бурное веселье. Начался шумный праздник, все вытаскивали и расставляли прямо на улице столы, несли вино, фрукты. Ллевелису насовали в руки гроздьев винограда, жаркого, миску ежевики, дети простодушно принесли ему воздушного змея и показали, как его запускать, потом вообще началось большое веселье, и его затащили в хоровод. Песням и пляскам не было конца. На середину деревни высыпали все, кто мог ходить; составился хор. Необычайной красоты мелодии полились над морем. Наконец Ллевелис, устав отплясывать, присел в сторонке и крепко потер лоб. Как только наступило какое-то затишье в общем шуме и гаме, он сказал:
– Подумать только! А мне вначале ваш остров показался таким безлюдным, – думаю, здесь же совсем нет народа!..
При этих словах вся деревня внезапно впала в траур. Траурные флаги появились на домах, лица сделались печальны-печальны. Составилась какая-то процессия сродни похоронной, которая медленно двинулась обходить остров по периметру. Повсюду оказались рассыпаны хрупкие белые цветы, стебли которых ломались и словно бы стонали под ногами. Шепотки и вздохи заполнили все. Слезы и скорбь были на лицах, слезы и скорбь. Ошарашенный Ллевелис вглядывался во все лица, но печаль была неистребима.
– Вы меня извините, – потерянно промямлил Ллевелис. – Я… э-э… могу показаться назойливым… Но мне пора к своим, уже скоро спать ложиться, а они там все без воды…
«Спать, спать», – зашелестело все кругом, и какой-то сонный настрой охватил всех. Все головы начали клониться, глаза слипаться, а руки складываться лодочкой и подкладываться под щеку. Многие заснули прямо где стояли.
«Что за черт? Кажется, они не воспринимают никаких иносказаний. Все за чистую монету», – подумал Ллевелис и поспешно спросил:
– Скажите, пожалуйста, где здесь вода?
– Вода? Да там, – деловито ткнули в сторону источника в скале сразу две женщины, трое мужчин и ребенок. Все рассыпались по своим делам, застучал молоток, гончар вернулся к гончарному кругу, сапожник продолжил кроить подметку, а к источнику подогнали покладистого ослика, чтобы навьючить на него кувшины.
Когда Ллевелис вернулся с водой, оказалось, что все уже размещаются в катакомбах. Памятник архитектуры третьего тысячелетия представлял собой приземистый круглый каменный храм, вдвинутый в холм, где с одной стороны можно было протиснуться в узкое отверстие между высокими стоячими камнями, пробраться по проходу и наконец попасть во внутреннее помещение с относительно высокими сводами
– Понимаете, профессор, – начал он, – эти люди…
– Люди?? – переспросил Мэлдун с величайшим удивлением, приподняв одну бровь. Ллевелис скомкал конец фразы.
– Послушайте, профессор, но ведь это же катакомбы! – не вытерпели девочки, окружая Мэлдуна. – Здесь же… совершенно нет света!
– Ничего подобного, – отвечал Мэлдун, стаскивая сапоги и развязывая свою сумку. – Раз в год, в канун зимнего солнцестояния, сквозь этот узкий проход проникает на рассвете солнечный луч и ложится точно на… на лоб Гвидиону.
Не успевшего опомниться Гвидиона отодвинули и увидели на скале, которую он загораживал, таинственный знак – завитушку. Тут плошка в руке Мэлдуна погасла.
– А мы что, так и будем все в одной комнате? – осторожно спросили девочки, столпившись там, куда их привел Мэлдун, в полной темноте.
– Нет, почему? – сказал МакКольм, поглаживая глухую каменную стену. – Мы здесь, а вы там.
– Где там?
– Здесь за стеной точно такая же, симметричная комната, только туда надо протиснуться. С песчаным полом, с высоким потолком, выше даже, чем здесь. Сорок шагов в ширину. Только там в углу яблоки ссыпаны горой, а так все свободно.
– Ты что, видишь в темноте сквозь стену? – не поняли девочки.
– Я? Нет, почему? – удивился в свою очередь МакКольм. – Я не вижу, я просто веду рукой по стенке. Там и кровати есть с мягкими пуховыми перинами.
– Профессор Мэлдун, а МакКольм нас дра-а-азнит, – заныли девочки.
Но удивительное помещение, описанное МакКольмом, действительно обнаружилось. Это ни в коем случае не удовлетворило девочек.
– А говорили, что на Авалоне повсюду хрустальные башни с золотыми колокольчиками, – сказали они.
Мэлдун саркастически рассмеялся.
– Это кто же будет строить здесь хрустальные башни, – сказал он, – за такую-то зарплату?..
На Авалоне не было яблоневых садов. Яблони росли прямо в лесу, среди рябин и сосен. Яблоки были огромные, висели крепко и сами не падали, так что за каждым нужно было лезть. Местные жители, как обычно, плохо одетые, немногословные и приветливые, приставили лесенки к особенно труднодоступным деревьям, пригнали к опушке леса четверых серых осликов, на которых следовало навьючивать корзины с яблоками, и откланялись. На крыше ближайшего дома какой-то веселый старичок, притопывая ногой, играл на скрипке. Трое мужчин в ирландских кепках рядом чинили каменную изгородь, заделывая прорехи в ней с помощью крупной гальки и смачных выражений.
– Профессор Мэлдун, – потянула преподавателя за рукав Морвидд. – А это и есть духи умерших?..
– Духи, духи, – ворчливо подтвердил Мэлдун. – Кто же еще здесь будет работать… за такую-то зарплату?
Первый курс школы Мерлина в Кармартене частью скрылся в кронах деревьев, обрывая урожай, частью занялся подбиранием сбитых яблок в траве. Морвидд и Гвенллиан гоняли осликов, навьюченных корзинами, в деревню, скрытую холмами.
Вечером над лесом начал сгущаться туман. Все взволнованно переглянулись, кроме Мэлдуна, который сидел на валуне и сворачивал самокрутку. Погода портилась. Где-то плакал какой-то ребенок.